-Да кто ж меня в заключении побеспокоит, ежели сам Александр Иваныч велел всячески способствовать моему отдыху? – улыбнулся Кантемир. – Определенно ближайшие часы я желаю провести в блаженной неге на земляном полу нашей арестантской сакли.
Князь продолжил закусывать, плеснув себе местного чихиря. Размышления утомили его, и все же отказывавшийся работать от бессонницы мозг успел ухватить пояснение Григория о том, откуда взялось на столе вино. Некоторое время светлейший жевал молча, после чего, отхлебнув еще глоток привычно пахнувшего бурдючным козьим мехом пойла, задумчиво, как будто погружаясь в прошлое и обращаясь к самому себе, произнес:
- Будьте осторожны, Леонид Андреевич, с местными. Они – магометане, вернее, считают себя таковыми, даже не представляя толком, что сие значит, нахватавшись обрывков от малообразованных мулл. Для них мы всегда будем гяурами, неверными, чью кровь проливать пользительно для их духовного совершенства. Сегодня они угощают нас, а завтра всадят нож в спину. Вы знаете, при первом моем посещении с Алексей Петровичем Ермоловым Герзеля, генерал указал мне на крепость, что высится Вавилонской башнею над всем аулом, и произнес: «Запомни все, что я тебе сейчас скажу, и не повторяй подобных ошибок». Сие маленькое поселение, где мы сейчас с Вами мирно трапезничаем, стало свидетелем жуткой резни за год до моего прибытия на Кавказ. В двадцать пятом году здесь тоже был небольшой гарнизон, не более четырехсот человек, среди коих присутствовало множество раненных и больных. Зная о плачевном положении наших войск чеченцы не замедлили напасть. Атака была отбита, но горцев подобное положение дел, как и осман, никогда не смущало. Вылазки продолжались день и ночь, и все же обескровленный гарнизон не сдавался. Тогда чеченцы обратились за помощью к кумыкам, что живут на том берегу Аксая. Вы можете их видеть каждый раз, когда спускаетесь к реке. Старый Аксай – их давнее обиталище. Они знают все ходы и входы вокруг и внутри Герзеля, все слабые места, все прорехи в укреплениях, вплоть до вооружения и припасов. Кумыки весьма наблюдательны, граф. С их помощью чеченцы отрезали крепость от Аксая, лишив гарнизон воды. Из запасов у офицеров оставался предусмотрительно сделанный лед, коий использовали в самых минимальных количествах, лишь бы продержаться. Одному из наших военных агентов, опытному и башковитому, надо сказать, человеку, удалось выйти из крепости и донести сведения об осаде до Пятигорска. Генерал Лисаневич, Дмитрий Тихонович, в компании с генералом Грековым поспешили на помощь герзельскому гарнизону и стремительной атакой рассеяли противника. Аул был освобожден, после чего Дмитрий Тихонович приступил к разбирательствам. Надо заметить, не все кумыки и чеченцы поголовно были предателями и мятежниками, многие из них находились здесь в гарнизоне, помогая нашим войскам, но ярость Лисаневича оказалась сильнее необходимой дипломатии. Генерал приказал собрать в крепости всех жителей Старого Аксая, включая тех, кто все еще находился среди русских солдат. Выстроив их всех во дворе, он принялся поносить бранным словом виновных и невиновных, вызывая по одному и самовольно решая, кого отправлять под арест. Горцы – гордый народ, граф, гордый и бесстрашный. Когда Дмитрий Тихонович потребовал в самых вульгарных выражениях у одного из них сдать висевший на поясе родовой кинжал, тот в ответ выхватил оружие и вонзил его в бок Лисаневичу. После чего, вытащив лезвие, бросился на Грекова. Генерал попытался бежать, но получил удар в спину такой силы, что острие кинжала вышло у него из груди. Третьей жертвой должен был стать главный пристав майор Филатов, но в отличие от своих командующих тот не убоялся бешеного горца и перехватил лезвие, держа его до тех пор, пока ему не перерезало пальцы. Тогда майор вступил в рукопашную, и в сей момент с остальных сошла оторопь, один из чеченских урядников пристрелил напавшего. Как всегда поздно, понабежали солдаты, и обезумевший от боли, умирающий Лисаневич, подумавший, будто супротив него созрел заговор, отдал единственный приказ: «Коли их!», после чего началась резня. Русские убивали безоружных кумыков, стоявших в нашей герзельской крепости. Обезумевшая толпа, прыгая по телам своих собратьев, попыталась перелезть через ворота, но там их встречал также неразобравшийся в происходящем вернувшийся с фуражировки отряд. Здесь в этом ауле более трехсот трупов плавали в собственной крови, включая отца того несчастного урядника, что спас Филатова. В мгновение ока победа обернулась страшным поражением. Армия осталась без генералов, а вдохновленные правом кровной мести горцы снова подняли головы. Если бы не прибытие сюда Алексея Петровича, неизвестно, сколько бы еще руды пришлось бы впитать сей земле. Обратите внимание, граф, когда снова пойдете к реке, Старый Аксай сейчас расположен в другом месте. Ермолов приказал перенести целое селение, и теперь оно находится под прямым ударом наших пушек, кои Вы видите на укреплениях. Генералу Пулло было дано поручение усилить оборону Герзеля, чем он и занялся. Но здесь Кавказ, Леонид Андреич. Военный агент, приведший Лисаневича, прожил не более года. Его убили незадолго до попытки покушения на Ермолова в ноябре двадцать пятого года. Итог моего экскурса таков. Пулло отчитался о готовности, но Вы сами видите –в укреплениях есть значительные плеши. Пушки, направленные на Аскай, будут молчать, ибо там находятся женщины и дети, и, ежели мы хотя бы единым залпом заберем невинную жизнь, нас перережут как баранов. Аул не готов к атаке. Запасов воды и, тем более, льда, как и провианта у нас нет, все растеряли, улепетывая от наибов Шамиля. Единственное наше преимущество – спасенные орудия и количество выживших, нас больше, чем было у приснопамятного гарнизона, но и у магометан сейчас дела обстоят куда лучше, и их оружие не сравнится с нашим. Так что будьте внимательны, граф, внимательны и осторожны, принимая подарки, запоминайте тех, кто Вам их дает. Право кровной мести ненасытно по своей природе, - князь поднялся с чурбана, заменившему ему на время стул. – Благодарю Вас за радушие, теперь же пора исполнить свое обещание, и соснуть часок-другой.
Кантемир не спеша прогулялся до места заточения, где уже мялся с карабином в руках Денисьев.
-Никак, братец, ты меня сторожить будешь? – развеселился Николай Иванович. –Добро! Не забывай, токмо мух отгонять да пятки чесать!
-Ишшо чаво, - буркнул урядник. – Навязали мне работёнку, чай, заняться боле нечем! Ан нет, стой столпом, да охраняй ево блаародие, абы не сперли.
-Не бухти, казак, атаманом будешь, - утешил Кантемир, и, войдя внутрь убогой лачуги, обнаружил на полу вытертую кошму, по которой радостно прыгали блохи. Видимо, Павлу Христофоровичу надо будет благодарность высказать за хоть какие-то удобства. Расположившись на ковре, князь уснул практически моментально. Его резервы давно подходили к концу, и то, что он еще твердо стоял на ногах, а не передвигался подобно сомнамбуле, можно отнести к разряду чудес. Спал светлейший, как и любой вымотанный многодневным трудом человек, без снов и крепко. Можно было бы сказать –и пушкой не разбудишь, когда именно она самая и заставила Николая Ивановича подскочить на месте. Все помещение обволакивала ночная тьма, и лишь из маленького окна, вернее, даже некой прорези сочился скудный лунный свет. Саклю сотрясало до основания. Гвалт, ор, стрельба и пальба слились в единую какофонию знакомой мелодии атаки.
- Денисьев, что там за канитель? – крикнул Кантемир, пытаясь переорать общий хай, но ответа не последовало. Князь толкнул дверь плечом, она не поддалась, похоже, снаружи ее завалили чем-то. Ай да казак, ай да молодец, чтоб ему пусто было! И сам умчался, проверять, с чего такая оказия приключилась, и о заключенном побеспокоился, дабы не сбёг! Природная удачливость на сей раз тоже решила не оставлять без присмотра непутевого подопечного: мимо сакли пронеслось ядро, снеся часть крыши. Поглядев на синий бархат неба, князю очень захотелось наружу. Тут прибьют, как мышь в амбаре. Поплевав на ладони, Кантемир разбежался, и, оттолкнувшись от стены, в прыжке зацепился за одну из балок. Переставляя руки и тихо матерясь на свой вес, дипломат исполнил миссию по коварному побегу, добравшись до пролома и выбравшись на крышу. Открывшаяся перед ним картина, поразила Николая Ивановича до мороза по коже.
-Твою-богу-душу-мать! –не удержался он от изящной словесности. Шамилевцы били, как по науке: со стороны главной и единственной дороги, дабы ни у кого не было желания покинуть аул, со стороны Старого Аксая, целясь по недостроенной башне, призванной защитить проход гарнизона к реке, и для острастки - по центральной части жилых домов Герзеля, игнорируя крепость.
-А какая шрапнель-то отличная! Английской работы! – не удержался от комментария Кантемир, сигая с крыши, заметив, как кучно стали ложиться вокруг него пули. –Ну щучьи дети! Откуда вы, куркули собачьи, только взялись?! Шуайб-мулла увел своих на Дарго! Чтоб вам пусто было, холера побери…
Кряхтя и отряхиваясь, князь поднялся земли. В молодости он бы такой кунштюк выполнил, не заметив, а теперь пора бы местами себя и поберечь. Быстрыми перебежками от одной сакли к другой, Николай Иванович помчался на поиски Граббе. По дороге он столкнулся нос к носу с ошалевшим фельдшером.
- Куды прешь?! – зарычал Кантемир. – Чего валандаешься?! Раненных в крепость! Бегом! –и, оттолкнув того, ринулся дальше. Кто-то из казаков, похоже, пытался осуществить задумку урядника и отвести к вечеру лошадей на помывку, так что сейчас ошалевший кони носились по аулу между метавшимися людьми.
-Батуйте чертей! - зло крикнул на ходу Николай Иванович одному из сотников. – Ждете, пока их перебьет к такой-то матери?!
Между двумя снесенными напрочь саклями, светлейший замедлил ход. Перед ним была картина маслом. Графиня в постельном наряде, разревевшись, упала на колени, а рядом с ней уже летали ошметки пропаханной снарядами земли.
-Разъязви тебя в дышло! Как сказал, так и вышло! – запасы народного фольклора у князя стремительно истощался от подобных событий. Ринувшись к Виельгорской, он, схватив ее за локоть, рывком поднял на ноги.
-Сударыня, едрёна сволочь, что за манера у Вас выскакивать на улицу неглиже?! Здесь армия, а не публичный дом, - Кантемир потащил женщину за собой к ближайшему дому, еще стоявшему под ударами орудий, и тем самым, делавшему честь добросовестности своего хозяина. По дороге к перевалочному убежищу, он заметил Шувалова и махнул ему свободной от польки рукой:
-Леонид Андреич, дуй сюда! Что у Вас тут за не слава-богу?! - на последних словах Кантемир уже прижал польку к мощной стене, закрывая ее собой от случайных осколков.
Отредактировано Николай Кантемир (2014-08-18 04:49:35)
