После роскошного особняка в Петербурге Жаннет было бы сложно удивить. Но имению в Останкино это удалось. Какое же это имение – настоящий дворец! Но даже не величественное здание, гармоничное и безупречное, и не огромный сад, и не озеро, спящее сейчас подо льдом, поразили её воображение. Когда, отдохнув от утомительного переезда в карете, заполненной до краёв их с Эдуардом взаимным и упорным молчанием, Жаннет проснулась и отправилась рыскать по усадьбе, она обнаружила немало интересного. Прежде всего, самый настоящий театр – со зрительным залом, с гримировочными комнатами... и там маркиза увидела загадочное и непонятное приспособление, отдалённо напоминающее бочонок с прикрученной сбоку ручкой. Пожилой слуга, ходивший за ней по пятам и с удовольствием всё ей объяснявший, назвал это приспособление «машиной ветра». Жаннет покрутила ручку – и в пустом помещении засвистел и завыл ветер, который был очень даже громким – благодаря отличной акустике. Слуга скрыл улыбку, наблюдая, как Жаннет с удивлением обошла это приспособление, пытаясь понять, откуда идёт звук. «Машину грома» испробовать она не решилась.
Зрительный зал соединялся закрытыми галереями с  Египетским и Итальянским павильонами. Там тоже было на что посмотреть. Скульптуры, картины… Жаннет не осмотрела и половины, а уже пришло время обеда...
В общем, имение покорило её сердце. А когда она пошла прогуляться после обеда по саду, и вдруг наткнулась на утонувшую в снегу беседку на небольшом холме, такую уютную и воздушную одновременно, то поняла, что лето проведёт только здесь.
Время в Останкино летело с такой скоростью, дни были наполнены такими удивительными открытиями и впечатлениями, что Жаннет и не заметила, как пришло время собираться к Бутурлиным. Она ревниво наблюдала, как горничные укладывают её маскарадное платье.  Переливающийся ослепительно-белый атлас отправлялся в коробку. Если на нём появится хоть одна складочка, весь эффект будет испорчен. Но вот платье со всевозможными предосторожностями было уложено, в отдельную коробку отправилась маска, украшенная перьями и крошечными бриллиантами. Она будет закрывать почти всё лицо, оставив свободным только рот с подбородком.
А потом её саму так одели, словно она отправлялась на край света, завернули в шубу, проводили со всей почтительностью в карету и там ещё прикрыли сверху чем-то вроде мехового одеяла, очень тяжёлого и очень тёплого. Следом в карету влез Эдуард, и Жаннет уже было обрадовалась, что вот они наконец-то смогли остаться наедине и поговорить без слуг обо всех своих взаимных обидах, но что-то остановило её. А что – она не могла понять. Раньше она умела читать настроение графа по его лицу, а сейчас это стало невозможно. Вдруг он уже жалеет, что я приехала? Так ужасно скандалила у испанок…  Наверное, он считает, что я опозорила его. Просто он слишком деликатный, чтобы сказать такое вслух. Вот и молчит, не разговаривает, явно уже тяготится моим обществом… Ох, до чего сложная стала жизнь…
Жаннет зарылась носом в воротник шубы, посопела там немного, и сама не заметила, как уснула.
Разбудили её громкие голоса и ещё то, что карета перестала раскачиваться. Приехали – догадалась она. – Надо же, как быстро!
Дождавшись, пока Эдуард откроет перед ней дверцу и подаст руку, Жаннет улыбнулась ему слегка, поискала в его глазах былую теплоту, и, снова убедившись, что в глазах графа ничего не прочитать, выбралась из кареты, слегка оперевшись на руку опекуна.
- Как здесь красиво! - сказала Жаннет, не просто чтобы сказать что-то, а очень даже искренне. Ей понравилось, как выглядел дом: он  почему-то напоминал ей гигантский торт, залитый взбитыми сливками. А ещё от него ощутимо веяло уютом, каким-то семейным теплом. От дома к ним направлялись хозяин с молоденькой, красивой, весёлой, но не знакомой Жаннет девушкой.

Отредактировано Жаннет де ле Шенье (2013-03-10 16:05:16)

Елена была рада столь увлекательному путешествию, даже не смотря на то, что ехали они сквозь снег и целых три дня. Рядом была и мама и тётя Эми, поэтому никто не скучал. Она радовалась возможности упорхнуть из кареты и побегать по снегу пытаясь вытаскивать тётю Эми и мать. Елена очень любила снег и охотно играла в снежки, а ещё лепила из снега не щадя руки всякие пироги и шары. С замёрзшими руками и носом она бросалась к матери или к тёте Эми в объятия и тут же согревалась. А потом к ним присоединился Алехандро Ортис, что ещё сильней порадовало юную маркизу. Она болтала с ним почти без умолку первых пару часов пока сладко не засопела на коленях у Керолайн.  Это было незабываемо, но когда они приехали это вызвало ещё большей восторг и Елена не смогла удержаться от того что бы не по подбрасывать снег как салют в честь их приезда.
Она звонко рассмеялась когда Керолайн к ней присоединилась, но стоило лишь переступить порог дома, как девочка успокоилась и стала вести себя прилично наблюдая за разговорами молча, время от времени выказывая восхищение внутренним убранством дома.
- Жаннет! - девочка не сразу её заметила так как была увлечена беседой с дядей Алехандро и когда мама вышла в перёд и с кем-то поздоровалась она не сразу поняла с кем, а поняв почти подбежала к французской подруге, которая была ей дорога как кузина. Она обняла Жаннет и по умерила свой пыл глядя на графа Шереметева, после того как он посетил Эми она была ещё более грустна, так что Елене этот человек не нравился. Она его не любила за то, что он делал больно её горячо любимой тёте. Но близость Жаннет всё же отвлекла её весьма быстро и она стала делиться с ней впечатлениями от поездки на французском, что бы показать маме, что занятия не прошли даром.
- On m'a offert un jouet merveilleux. Je veux te montrer. J'ai apporté avec moi, attendez, je serai bientôt de retour. - прощебетала она подруге и поспешила на верх, что бы принести ей ту замечательную вертушку, которую ей подарил Алехандро. Эта игрушка была во истину замечательной и Елена спешила ею  похвастаться.
Она поднялась на вверх взлетев по лестнице бегом и чуть не столкнулась с женщиной. Остановившись, Елена смущённо потупилась и присела в реверансе.
- Прошу прощенья.

______________________________
перевод с фр. - Мне подарили замечательную игрушку. Я хочу её тебе показать. Я привезла её с собой, подожди, я скоро вернусь.

Александра уезжала из дома с тяжёлым сердцем. Причина была обыкновенная, но слишком уж долго о том не говорилось, и женщина почти забыла, что желчностью Ирина всё-таки пошла в папеньку. Брошенное дочерью накануне отъезда «Уезжай! Насовсем уезжай, мы тебе не нужны!» обидело до слёз: разве Саша виновата в том, что Ивану Илларионовичу захотелось ехать смотреть недавно купленную в Тамбовской губернии землю и непременно везти с собой жену? Разве Саша виновата в том, что у графской кареты сломалась ось, и Воронцовы-Дашковы вернулись домой позже обещанного? Разве… Господи, разве она эта заслужила? Ведь у неё было всего четыре дня, чтобы насмотреться на детей, налюбоваться ими, расцеловать за весь декабрь и за несколько январских дней, что Александры не было и не будет рядом.  А вместо нежной встречи вышла размолвка, да такая, что до сих пор злобно покусывает сердце, стоит только вспомнить надутые губы и сердитое личико. Илюша-Илларион прибежал к матери, едва только Александра успокоилась и велела слугам отойти от дверей, ведущих в её часть дома. Немного застенчивый, встрёпанный, испуганный, он ластился к матери, а она приглаживала мягкие волосы, шептала нежности в пахнущую еловой хвоей и подарками макушку и, пожалуй, была совершенно счастлива, избегая лишь смотреть в зеркало и думать о том, что свой подарок Ирина так и не распаковала.
Дорога легко ложилась под полозья, и мёрзнущей в карете графине оставалось только любоваться опротивевшими в предыдущей поездке бесконечными заснеженными полями, чёрными стволами деревьев, деревеньками, станциями – в общем, всеми приметами долгого зимнего путешествия. Но Александра не хотела с христианским смирением терпеть мучения и предпочла продремать как можно большую часть пути, что было совсем несложно. По-хорошему, не стоило бы соглашаться на поездку в Двугорское или твёрдо стоять на своём и не ехать в Тамбовскую губернию, ибо при чрезвычайном утомлении – почти таком, как у неё – веселиться решительно невозможно, но оставаться запертой  в четырёх стенах было невыносимо. Саше казалось, что всё вокруг будто бы тускнеет, затягивается пылью и паутиной, когда она долгое время не видела никого из своих друзей и не обменивалась вежливыми улыбками со знакомыми. Рождественский бал у Шереметева, кажется, продолжала обсуждать вся столица, но женщине от этого делалось только хуже: её не было там, она не танцевала, не смеялась, не говорила безобидные остроты… Нет, Александра никак не могла отказаться от приглашения Катеньки. Так и зачахнуть недолго, а радовать завистниц унылым выражением лица и болезненным видом было последней глупостью, которую может совершить только последняя полоумная, коей Александра Кирилловна Воронцова-Дашкова (красавица, умница, светская львица, чудесная женщина – и не меньше!) быть никак не могла.
Последние версты до Двугорского показались ей сущим адом: не то чтобы Саша не отличалась терпением, но, кажется, за два дня дороги она отоспалась на добрую сотню лет вперёд – как сказочная принцесса – и теперь мечтала лишь о том, чтобы наконец покинуть сани, расправить манто, привычно любуясь переливами цвета, и легко шагнуть под своды дома в Двугорском. Старшая из сестёр Бутурлиных с таким жаром и любовью описывала родовое гнездо, что графиня уже чувствовала себя немножко влюблённой в этот милый уголок, и когда впереди в сплошной стене деревьев мелькнул просвет, Александра прижалась лицом к стеклу, с жадным любопытством рассматривая усадьбу. Барский дом был большим, колоннами и выкрашенным жёлтой краской фасадом напоминая петербургский дворец Потёмкина, но не более – архитектору (или предыдущим поколениям Бутурлиных) явно претила мысль во всём повторять известное на всю империю строение. Будь она чуть сильнее в геометрии и архитектуре, то наверняка продолжала бы свои размышления, но вместо этого женщина откинулась на спинку сиденья, едва-едва улыбаясь своей радости от оправдавшихся ожиданий. К приезду гостей парадный подъезд тщательно расчистили от снега, но по следам от колёс и санных полозьев было очевидно, что Александра приехала далеко не первой.
С достоинством выйдя из кареты, графиня легко (для человека, просидевшего в экипаже почти с самого рассвета) направилась к дому, оставив кучера раздавать указания дворовым, не вслушиваясь в его зычное «Вон тот сундук осторожнее несите, черти!». Стоило только Александре войти в дом, как подоспевший лакей услужливо принял манто и шляпку, а минуту спустя появилась и Катенька, после обмена обязательными поцелуями и объятиями препроводившая подругу к матери. Почтеннейшая Антонина Семёновна, красивая женщина лет сорока, радушно приветствовала графиню и после короткого разговора деликатно осведомилась, не хочет ли она отдохнуть перед тем, как подадут чай. Саша совсем не чувствовала себя утомлённой, но осмотреть предоставленную комнату не отказалась, благо, в одном из многочисленных дорожных сундуков был свёрток с вовсе не обязательными, но такими необходимыми (с точки зрения Воронцовой) гостинцами. И неоконченную вышивку следовало бы поскорее спасти от участи быть омерзительно измятой, иначе какой был бы толк везти её сюда в надежде закончить хотя бы цветок-другой за неспешными разговорами.
Степенно спускаясь по лестнице четверть часа спустя с небольшим бархатным мешком с золотыми кистями, в котором Александра держала рукоделие, она никак не ожидала того, что навстречу ей по ступенькам взлетит девочка лет десяти или чуть младше. Графиня отпрянула в сторону, давая ей дорогу, но маленькая незнакомка, видно, думала о том же, и женщины замерли нос к носу, со смущением и долей любопытства глядя друг на друга. Девочка опомнилась первой и принялась извиняться.
– Я принимаю Ваши извинения, мадемуазель, – ответила Александра и тут же рассмеялась, словно бы со стороны услышав свои преисполненные важности и чванливости слова. – Ничего страшного, милое дитя. Девочкой я тоже любила бегать по лестницам.
Русая и голубоглазая, неизвестная нисколько не походила на Ирину, но на мгновение под сердцем кольнуло, и женщина отвела взгляд. Впрочем, она почти сразу взглянула на девочку вновь, и в тёмном зеркале глаз Александры можно было заметить только спокойную весёлость.

Отредактировано Александра Воронцова (2013-03-09 11:16:33)

Странно. Ну, не то чтобы совсем, но странно. Чтоб затолкать Липу в седло, да чтоб еще и надолго, да и выпустить из дома одну, да так надолго! Такую славную, миленькую, розовенькую домашнюю девочку, зимой, одну да на мороз. Мамушки-нянюшки, что же это на свете-то деется! В общем, поместье Ашей наполнилось каким-то гулом, заманчивыми шепоточками и шелестом. Гувернантка девочек, мадам Лэри, плавала по дому с гордым видом, перетаскивая из угла в угол шляпные коробки, какие-то плотно свернутые меховые шарики, перетянутые в нескольких местах атласной лентой, и то и дело восклицала: «Ах, куда-то мы посылаем нашу голубку!». И сколько эта самая голубка не заверяла бонну в абсолютной нормальности и удобности происходящего, та сдаваться не хотела и продолжала трагически заламывать руки при первом удобном случае. Собирали Липу как на войну. Даже, кажется, не в обиду нашей армии будет сказано, не в пример лучше. Горничные перекопали словно окопами всю гардеробную, выуживая на свет божий какие-то уже почти забытые наряды, украшения, бесконечные пары обуви, ворохи чулок, похожие на просвет на медуз, гребешки, заколки, пуховки…Тьфу ты, пропасть! Сколько денег на это потрачено – страшно подумать. Олимпиада часто стеснялась такого обилия вещей и денег – нет нет, да вытаскивала что-то из своих старых платьев, игрушек и книг, покапала еду и колотый сахар и тайком от родителей и старшей сестры ездила с мадам по приютам.
Вообще-то Липочка мечтала об этой поездке с того дня, как папа навязался на голову бедного Дениса Алексеевича. Причин было несколько – девушка мечтала объясниться перед поручиком за своего навязчивого отца. Было стыдно. Девушку просто коробило от мысли, что такой милейшей души человек, о котором она столько слышала от Оленьки, мог подумать, что все их семейство (спасибо, папа!) вульгарные и навязчивые. Кошмар! Липа уже даже задумала поплакать из-за этого, но вовремя получила порцию строгости от мамы и Авроры Константиновны. Но мерзкое чувство стыда то и дело подкатывало к горлу светловолосой баронессы, заставляя её краснеть и ощущать то и дело крайне неприятные приступы удушья. Но не будем же о грустном! Итак, причина вторая – общеизвестная первозданная, но структурированная красота имения, в котором состоится столь знаменательное событие. Незабвенность пейзажей не воспевал разве что ленивый, но лучше же один раз увидеть, чем сто раз услышать, верно? И, наконец, третья причина – прекраснейшая компания, пред которой слегка блекнет даже волнующее и будоражащее воображение слово «Двугорское»…Уже одно то, что приглашены обе ближайшие подруги Олимпиады – Жаннет и Оленька, говорило о том, что дни в имении Бутурлиных пройдут легко и весело. Про остальных Липочка даже запрещала себе думать – столько милых сердцу людей разом! А сколько новых знакомств можно будет свести? Ах, только не нужно падать в обморок от радости, мы же еще даже не уехали. Одно только слегка омрачало радостное возбуждение средней дочери семейства Аш – милейший двоюродный брат Олечки приглашен не был, а значит, знакомство продолжить не удастся. Зато можно будет узнать у дражайшей подруги, как же отнесся князь Дмитрий к её скромной персоне. Скажем прямо, этот вопрос терзал сердечко Липоньки уже не первый и даже не второй день. Если честно, девушка и надеяться не могла на взаимность своей симпатии от столь милого господина, но девичьей фантазии же все равно – почивать на сладких грезах, возглавляемым Уваровым было ой как приятно.
В общем, баронесса направлялась в Двугорское полная смешанных чувств, стараясь при этом сохранять выражение абсолютного и непоколебимого спокойствия – дрессировка Смольного института давала о себе знать. Ни одной лишней улыбки или грусти в глазах позволять себе нельзя, ярко выраженные эмоции – признак несдержанности и слабости, это не подобает молодой и милой леди. Поэтому Липочка напоминала фарфоровую куклу, завернутую до носа в меха – абсолютно никаких эмоций на лице, румянец и огромные глаза в пол-лица. Кстати говоря о мехе – девушка обожала мягкое прикосновение шерстинок к губам – поэтому то и дело старалась закопаться поглубже в шубу и поймать пушистые кончики ярко-алым ртом. Вдали замаячили знакомые по многочисленным выслушанным описаниям и сплетням пейзажи, потом показались и очертания хозяйского дома. Липочка выпрямилась, натянула скомканную было перчатку обратно на руку, и принялась во все глаза изучать в окно экипажа окрестности знаменитого имения. Во дворе вовсю суетились люди Бутурлиных, наполняя его бодрым шумом и еще более бодрой и, несомненно, залихватской руганью. Липа снова начала безудержно краснеть и смущаться, выползая из экипажа подобно призраку погибшей от излишней стыдливости монашки.
- Вдох, выдох, снова вдох. Все в порядке, все спокойно, здесь все свои, здесь все тебя рады видеть, - с такими мыслями, подобрав тяжелые подолы юбок, стараясь не сильно смущаться дворовой ругани, девушка шагнула в услужливо открытые для неё двери.

Раннее утро-день
Солнце еще не вступило в свои права, когда хозяин усадьбы зажег в кабинете свечи и сел за работу. Несмотря на то, что Денис был в Двугорском уже более недели, работы не уменьшалось. Ему все больше и больше казалось, что того короткого времени, что ему дали на отпуск не хватит, чтобы привести дела в порядок. Едва взглянув на счета, предоставленные управляющим, Денис понял, что что-то здесь не чисто. «Ремонт восточного флигеля» был не настолько грандиозен, как описывался в отчете. Граф обещал выгнать с треском Ивана Кузмича, если увидит, что тот пытается его надуть и с тех пор, Бутурлин скрупулезно проверял  счета и Двугорского и Троице-Лыково, в которое он собирался отправиться сразу же после их грандиозной охоты. Сегодня был день прибытия гостей и именно поэтому, Бутурлин спешил ни свет, ни заря сделать как можно больше, ибо знал, что в ближайшие дни о покое можно было забыть. Казалось, что он не рад затевающемуся торжеству, но это было не так. Просто в последние дни он был не в духе, сам не понимая от чего. И виной тому были не только недоимки в счетах и осознание того, что придется искать нового управляющего, но было что-то еще, что не давало ему покоя. Это чувство неловкости появилось в тот день, вернее в ту ночь, когда они останавливались в Спас-Торбеево. «Н-да.. неловко тогда вышло» - отложив перо в сторону, Денис откинулся в кресле и задумался, - «хотя почему это меня это так должно волновать?» Часы пробили восемь.На его губах появилась улыбка.  «Надо сказать Глаше, чтобы подготовили малую столовую. Нельзя разочаровывать ребенка такой чудесной матери. Да и вообще, стоит пройтись по дому и лично проверить, все ли готово к приезду гостей. Не хотелось бы из-за какого-нибудь второго «Ивана Кузьмича» опозориться перед гостями, а тем более перед великокняжеской четой» Заперев бумаги в шкафу, Бутурлин вышел из кабинета.

День. Спустя час после прибытия испанских гостей.
Малая столовая.
К маркизе Монтес он сразу проникся симпатией. Было в ней что-то такое, что тут же располагало к себе. Женственность и хрупкость, в сочетании с жизненной силой и огнем в глазах – такое не каждый день встречаешь. Бутурлин был рад, когда встретил Керолайн на балу, ведь он прекрасно понимал, что живя в такой огромной стране, не так то просто пересечься второй раз с человеком, которого ты случайно встретил на постоялом дворе во время путешествия. Но судьбе было угодно столкнуть их еще раз и граф, верящий в случай и судьбу, был уверен, что это не просто так. Денис был рад им угодить, когда испанская гостья сообщила о дне рождении своей дочери и велел приготовить для их маленького семейного торжества малую столовую, где им бы никто не помешал. С утра он лично проверил готовность этой комнаты, и лично оставил на столике возле стены, подарок для юной леди: книжку с русскими сказками.
Сейчас, когда он знал наверняка, что гости уже прибыли и им был подан чай с тортом и сладостями, Денис отправился поздравить юную гостью с таким большим праздником.
- Приятного чаетпития, - на весьма неплохом французском, произнес поручик, входя в комнату, - и спешу лично поздравить юную маркизу с днем рождения и пожелать ей всех благ.

Еще из окна своего кабинета, Денис увидел подъезжающую карету Шереметевых. Они были одни из тех гостей, чьего приезда граф ждал с особым нетерпением. Где-то в глубине души молодого мужчины всегда, как только он встречался с друзьями отца, зарождалось ощущение того, что papa где-то рядом и он лишь вышел выкурить трубку (уж больно Антонина Денисовна не любила, когда в доме было накурено). Отбросив печальные мысли, молодой граф отправился из встречать, не забыв при этом заглянуть в малую гостиную и позвать с собой Лизоньку, которую ему не терпелось представить маркизе де ле Шенье. Он был уверен, что девушки друг другу понравятся. Обвив тонкий стан сестры, Денни весело сказал:
- Шереметевы прибудут с минуты на минуту! Полагаю Эдуард, как и обещал, прибыл вместе со своей воспитанницей. Чудесная девушка. Скромна, добра и умна, насколько я могу судить. Она обязательно тебе понравится.
- Ой, Дени́, - произнесла на французский манер Лиза заливаясь смехом и позволяя брату увлечь себя из комнаты, - тебя послушать, так вокруг ходят одни нимфы да музы, - она коснулась указательным пальчиком его носа и озорно кинув, - балда ты! – выскользнула из рук брата и бросилась к выходу, не забыв на ходу накинуть на плечи шаль.
- Лиза! – рассмеялся Бутурлин и побежал за сестрой. Так они практически и вывалились из дверей дома на улицу, смеясь и пытаясь уронить друг друга в снег. Но увидев, что  из кареты вылезает юная маркиза, прекратили баловство, отправившись навстречу гостям, бросая, при этом друг на друга озорные взгляды.
- Добрый день граф! – с радостью в голосе произнес хозяин дома, с жаром пожимая предложенную руку, после чего поклонился Жаннет и так же поприветствовал ее, осведомившись, о том, как она доехала, - безмерно рад вашему приезду!
- Маркиза, хочу вам представить свою младшую сестру Елизавету, она ученица Смольного.
- Можно просто Лиза, - весело вставила сестрица, раскрасневшаяся после бега на  морозе.
- Лизонька, это маркиза Жаннет де ле Шенье, воспитанница графа.
- Очень приятно, я очень много слышала о вас от брата, - быстро присела в реверансе юная графиня, обращаясь по французски к Жаннет, не желая ставить девушку в неловкое положение. Так уж повелось в их семье, не смотря на всеобщую моду, Бутурлины всегда разговаривали по русски, за исключением приемов, где сплошь царила французская речь. А сейчас, услышав имя девушки, Лиза смекнула, что она француженка и вряд ли хорошо говорит на их языке. После этого она  обратилась к графу, - Эдуард Николаевич, позвольте и мне вас поприветствовать и пригласить наконец-то в дом, а не то Денис, готов (Вижу по глазам) начать разговаривать о делах прямо здесь! – рассмеялась девушка.
- Лиза! – рассмеялся Бутурлин, - но в чем-то ты права. Эдуард Николаевич, -обратился он к графу, - мне хотелось бы с вами поговорить насчет поместья, как только вы отдохнете с дороги.
- Петр, вещи маркизы отправь в белые комнаты в западном крыле, а вещи Эдуарда Николаевича в ту, что он всегда занимает, приезжая к нам.
- Хозяюшка, - усмехнулся негромко граф подходя к сестре, после этого они вместе с сестрой проводили дорогих гостей в дом.

Ближе к вечеру
Сегодняшний день, можно было смело назвать днем радостных встреч. То он, то его сестры, то матушка встречали дорогих гостей и с радостью пытались их удобно разместить и развлечь. К настоящему моменту в их доме организовалось несколько кружков: в одном кружке играли в бридж, а в другом трик-трак. Третий кружок расположился в уютной малой гостиной и устроил себе маленький концерт. Четвертый кружок, расположившийся в кабинете, состоял мужчин, и там велись, по мнению одних, дам скучнейшие разговоры о торгах, скачках и делах, по мнению же других, они просто напросто сплетничали о женщинах. Отдельные же гости решили изучить дом и окрестности, а кто-то предпочел отдохнуть после долгой дороги.
- Графиня, рад приветствовать вас у нас, - произнес подоспевший Бутурлин, подавая Александре Кирилловне руку и помогая выйти из кареты, - ваши комнаты будут в западном крыле. Глаша вас проводит, надеюсь, вам там будет удобно, - с улыбкой добавил Денис.

Отредактировано Денис Бутурлин (2013-03-09 00:23:04)

Первый день нового года отличался редкостной суматохой в доме Шереметева. Слуги: кто чинно, кто безумно, носились по особняка собирая вещи и закрывая господские комнаты. Всем было известно, что если граф уезжает в Москву, то скорее всего не появится в Петербурге ближайшие пару лет. Потому дорогие комоды, столы, кровати прерывались белой материей, что бы не заиметь вид запустения. Граф до последнего оставался в своем кабинете, его то и дело отрывали от бумаг консультируясь по тому или иному вопросу. Жаннет не покидала своей комнаты, и граф старался отгонять неприятные мысли об их столь затянувшемся молчание.На самом деле он испытывал радостный трепет в ожидании поездки. И занялся бумагами лишь бы не раздражать слуг своим пристальным вниманием и излишней нетерпеливостью. Отбытие было назначено на 3 часа дня. И ждать оставалось совсем недолго.

Поездка была тяжелой, 3 суток, по разухабистым русским дорогам, бессонные ночи на стоянках и совершенно негодная еда. Но забывая небольшие неудобства Эдуард был счастлив, что покинул суетный Петербург, что в Останкино с ним едет Жаннет - не смотря на то, что во время поездки они обмолвились лишь парой дежурных фраз - тому, что вскоре увидит родные леса, озера, дом где он вырос, где его окружает тишина и покой. Где его душа и тело, после стольких потрясения последнего месяца обретут наконец долгожданное умиротворение.  Он издалека уже заметил белокаменный дом, стоявший полукругом. Гладкую, ледяную поверхность озера, знатные конюшни, широко раскинувшийся парк позади дома. Перед домом уже собралась толпа слуг дома и крепостных. Не так давно Эдуард увлекся сельским хозяйством, выделил часть земель под посевы и теперь с нетерпением ждал осени, что бы приступить к более пристальному изучению далекой пока ещё для него науки. Несколько экипажей замерло на очищенной от снега парадной аллеи, они вышли и граф как можно глубже вздохнул чистый подмосковный воздух. На лице Жаннет читалось оживление, что сменило скуку от поездки. Как мог судить граф её восторгало, то что она видела: дом, новые лица, пейзажи вокруг.
Размещение в уже отвыкшем от хозяина доме, но заботливо приготовленным к его приезду заняло некоторое время. Жаннет сразу же отправилась отдыхать в свои новые покои, граф ещё некоторое время был на ногах, выслушивая результаты его поручений от управляющего. Находясь в Петербурге он так же крепко руководил жизнью здесь и теперь ему натерпелось узнать как проходят приготовления. Но долгий и тяжёлый путь валил графа с ног, потому оставив дела на следующий день он отправился в свои покои отдыхать.

Среди писем было приглашение к Батурлинам, имение которых располагалась не так далеко от Останкино. Желание отправляться вновь к светскому обществу у графа не появилось. Но он боялся, что Жаннет заскучает здесь без внимания, которым её одарил Петербург. Он быстро написал ответную записку о своем согласие приехать, и попросил m-le N., нанятую составлять копанию Жаннет, оповестить девушку о скоро намечающейся поездке. Но несмотря на свою нелюбовь к шумным встречам и охоте, граф был и сам немного рад выбраться пообщаться, притом он не испытывал страха по поводу некоторых личностей. Что им делать в Двугорском?!
Все дни до поездки на охоту к Бутрулинам графа почти не было дома. Он решил заняться домом на сухоревской площади. Это было очередное произведение искусства, который его отец отстроил в память о своей безвременно ушедшей супруги. У Эдуарда долго не доходили руки до него, тяжела была память о столь мало ему знакомой матери. Теперь он решил отдать этот дом под выставку малоизвестных художников. Дом реставрировался, приобретал былую роскошь и граф с привычной радостью глядел на созидание чего-то нового из кажется уже навсегда закрытого прошлого. Его идея имела малую поддержку. Искусство в России любили, но лишь то, что было известно и популярно. Граф же хотел по средствам выставок в этом доме помочь талантливым художником имеющим финансовые затруднения и познакомить Москву с новыми веяниями искусства.

Они почти не общались с Жаннет, каждый был занят своим делом. Граф лишь слушал, что девушка не теряет интереса к новому дому, да и вид её за обедами и ужинами казался ему веселым и цветущим. Этим лишь он и успокаивался, мысли о их ссоре не покидали его, но ему постоянно казалось что момент примирения не подходящий и он всё откладывал и откладывал, а может просто боялся заводить разговор об Эмилии с ней. А ведь без этого никак. Это сильно омрачало его пребывание в Останкино. Но он как мальчишка верил, что всё как-нибудь само уладится. С вопросами о женщинах он становился сущим ребёнком, вечно запирался в себе и боялся открыться.

____________________________

Вот и настал день собраться у Бутурлиных, обещало быть большое общество, множество развлечений, охота. К травле животных граф относился с холодностью, а потому сразу решил для себя, что останется  в доме, объяснившись небольшим недомоганием. А там пусть молодёжь развлекается.
Экипаж мягко остановился, Жаннет тут же распахнула глаза с любопытством вглядываясь в окно. Выбравшись из кареты граф подал девушке руку,  восторженный голосок Жаннет отдавал честь и правда великолепному дому Бутрлиных.
- Дом прекрасен - улыбнувшись произнес граф - он построен дедом Дениса Бутрулина в начале XIX.- Продолжать он не стал, так как к ним смеясь и шутя направлялись сам хозяин дома - граф Денис Бутурлин и его сестра Лиза.
Добрый день граф!
- Приветствую - дружески пожимая руку и не переставая улыбаться произнес граф.- Рад был вашему приглашению, всегда приятно выбраться в хорошее общество.
От представления Жаннет его быстро избавили. Думаю граф как и Денис был бы рад дружбе между Жаннет и Лизой. Младшая Бутурлина была прекрасной девушкой и граф лишь улыбался глядя как она верно увлекает Жаннет в беседу.
Лиза!  но в чем-то ты права. Эдуард Николаевич, мне хотелось бы с вами поговорить насчет поместья, как только вы отдохнете с дороги.
Эдуард рассмеялся, отношения брата и сестры были просто чудесными и на них нельзя было налюбоваться.
- Я только рад! - быстро ответил он. -Можете смело брать меня в оборот как только вам будет угодно. Они уже направлялись к дому, где их должны были проводить в отведенные комнаты, скоро будет вечер и будет шумно и весело. Граф был доволен.
Оказавшись в доме, Жаннет с присущим ей любопытством стала рассматривать оформление гостиной, как тут прозвучал голос произнося приветственные слова. Но для графа это и правда был как гром средь ясного неба. Вроде он был не долго знаком с маркизой Монтес, но сейчас он разу же узнал её. Вместо того что бы учтиво склонится приветствуя даму, он растерянно стал оглядываться выискивая ещё одну знакомую испанку. Вид его был слегка потерянный и немало удивлённый, но все же он смог взять себя в руки и ответить на приветствие. На сколько же удивительны причуды судьбы. Ну кто бы мог подумать о такой встрече удивлялся граф. После последней встречи с Эмилией прошло уже немало времени и он смог себя успокоить, притом уверенный что их история закончена. Что ж, сейчас, пережив удивление, он мог быть уверен, что спокойно переживет эту встречу. Хотя небольшое желание покинуть дом и отправится в Останкино у него все же появилось.
Жаннет снова была увлечена беседой, граф извинившись покинул общество и отправился в комнату.

Стараниями Олеси и заботами Керолайн, болезнь отступила достаточно быстро и хоть сейчас у нее немного, и оставался кашель, Эмилия была полна сил и была уверена, что свежий воздух ей пойдет на пользу. Единственное, что ее смущало, это то, что она не была представлена графу Бутурлину. Ей казалось неправильным заявляться в гости к совершенно незнакомому человеку, но гостеприимство, с которым он принимал их подкупляло. К своему удивлению, Монтеррей в день сборов, была совершенно спокойна в отличие от сестры, которая извелась сама и извела несчастную Марию. Баронесса не могла нарадоваться на свою камеристку, так быстро перенявшую от Марии все необходимые навыки и даже, по мнению Эмилии, превзойдя свою учительницу. Она была уверена, что эту смышленую и добрую девушку послала ей судьба, за что она не переставала благодарить Всевышнего. Еще накануне, Эмилия, желая занять себя чем-нибудь (так она в последнее время пыталась занять себя, чтобы не впускать грустные мысли) лично приготовила все в дорогу (не забыв при этом и альбом с несколькими угольками) и сегодня Олесе оставалось лишь все уложить и затем приняться за прическу испанки, с чем она справилась достаточно быстро. Эмилия повернувшись перед зеркалом, осталась довольна своим отражением, после чего отпустила Олесю, чтобы девушка так же приготовила свои вещи, а сама отправилась к Елене. 

Вот уж чем-чем, а долгой дорогой испанку было сложно напугать. Чего только стоил многонедельный переезд из Испании! Честно говоря, Эмилия даже и представить не могла, что она так долго проживет в России и что ей здесь так понравится, не смотря на морозы. (Откровенно говоря, если принять в рассмотрение положение в Испании, то баронесса и не горела желанием возвращаться назад)  Заснеженные дороги петляли перед их взором. Заснеженные леса напоминали баронессе огромный торт, а деревни, мелькавшие за окном – пряничные домики, за карамельными плетнями, обсыпанными сахарной пудрой. «Интересно, а Эдуард там будет? – сердце ее начало учащенно биться, - Наверное, будет. Я слышала, что он был знаком с отцом графа Дениса. Зря я согласилась на поездку» Спросить об этом у Керри, при Алехандро, Эмилия не смела. Ей было прекрасно известно отношения этого человека к ее бывшему супругу. Она его любила и смогла простить, у Ортиса же не было причин прощать ее обидчика. Подъезжая к усадьбе Бутурлиных, Эмилия с полной уверенностью могла сказать, что самым тяжелым за эти дни поездки было не думать о нем, ведь в дороге она практически ничем не могла себя занять.
Вскоре ей пришлось оказаться свидетельницей невиданного ей доселе гостеприимства. Судя по возрасту встретившей их, это была мать Дениса Алексеевича (просто Денисом называть хозяина этого дома, у испанки язык не поворачивался, даже про себя).
- Вы очень добры, благодарю, - с искренней улыбкой ответила Эмилия по-русски с едва уловимым акцентом. И с удовольствием увидела удивление на лице хозяйки.
- Позвольте представиться, баронесса Эмилия Исабель Монтеррей Гонсалез, - женщина присела в реверансе, - для меня честь оказаться в числе приглашенных вами.
Вскоре их проводили в дом, где сам граф Бутурлин встретил потом иностранных гостей в гостиной, куда вышел на некоторое время, чтобы лично поприветствовать Керолайн и ее родственников, а так же саму именинницу, повторив свои слова о том, что имение будет в их распоряжении столько сколько им понадобится. «Он и вправду настолько хорош, насколько описывала его Керолайн» - довольно подумала испанка, провожая взглядом графа.

Во время экскурсии по дому, Эмиля в окно одной из комнат заметила знакомую карету, ее сердце упало.
- Керолайн, mon сher, мне кажется немного дурно, ты позволишь мне вас покинуть? – на ухо сестре шепнула Эмилия и получив молчаливое согласие, поспешила удалиться, с улыбкой бросив остальным, что ей необходимо после дороги все же отдохнуть немного.
Эмилия конечно предполагала, что дом Бутурлиных большой, но не предполагала, что настолько. Вот уже второй раз баронесса  сворачивала не в тот коридор. От этого количества  комнат, у нее шла кругом голова. «Вот уж не думала, что могу заблудиться в доме» - с горькой усмешкой подумала испанка, вновь поворачивая направо, будучи уверенной ,что вот сейчас то она точно идет верно и каково было ее удивление, когда она увидела, что ей навстречу идет сам Шереметев! Монтеррей, почувствовав слабость в ногах, оперлась рукой о стену и во все глаза смотрела на приближающегося к ней мужчину, который, казалось, не видит ее. «¡Maldita sea! ¿Cómo puede ser esto? Una casa grande y logró reunirse!*» - со злостью подумала испанка, - « Tengo que demostrar que me siento mal, sobre todo después de conseguir este trabajo desagradable» Эмилия наигранно улыбнулась и отойдя от стены, направилась на встречу своему экс-супругу.
- Добрый вечер, Эдуард Николаевич, - обворожительно улыбнулась испанка подходя к графу, - какой приятный сюрприз увидеть вас здесь. Жаннет с вами? Надеюсь она хорошо перенесла дорогу? – с неподдельным участием осведомилась Эмилия, продолжая играть свою роль. «Да во мне явно умерла актриса»
_______________________________
*Черт побери! Как такое может быть? Такой большой дом и умудриться встретиться!
** Я не должна показывать, что мне плохо, особенно после получения этой гадкой бумаги

- Как же это замечательно, что Бутурлины решили устроить такие праздники для всех!
Михаил неопределенно пошевелился, удобней устраиваясь на своем месте, чтобы постараться немного вздремнуть хотя бы половину пути. Но увы, он не имел такой привычки - спать в пути, особенно в карете. А уж со своей сестрой - какой тут сон? Вот именно - никакого! Но граф был даже рад этому, что не спал всю дорогу как сурок, что сидел напротив своей красавицы Анны и вел беседы, темы которых выбирала лишь она сама. И вот теперь разговор плавно перетек в обсуждение его друга Дениски. Неопределенно промурчав что-то себе под нос, Карницкий, прикрыв глаза, скрестил руки у себя на груди и вновь удобно прислонился к стенке кареты. Анна, видимо поняв уловку брата, не отстала от него. Так просто отстать от брата за столько времени? Кто еще даст такой шанс?
–Будет весело, не правда ли, Michael?- Михаил даже через полуприкрытые глаза, устремленные в окно кареты, мог знать, как Анна Карницкая улыбнулась. По-своему - весьма и с ожиданием. Приоткрыв воровато один глаз и посмотрев на сестру, Карницкий прицокнул и одарил девушку веселым азартным взглядом.
- А я смотрю, ты уже настроена решительно на новые рассказы обо всем и обо всех?- усмехнувшись, он будто между прочим посмотрел в окно, смолкнув на некоторое время, не отвечая на следующий вопрос Анны, испытывая ее терпение. Знал ведь, чем ее заинтересовывать.- Что может связывать испанских сеньор и испанского барона, Анна, как ты думаешь? Всё может быть. А знать я его знаю лишь не на прямую. Да я думаю, что мы приедем и тут же всё и узнаем. Да? Анна Сергеевна?
Заговорщически подмигнув сестре, Михаил не смог сдерживать свой и так выходящий наружу из легких смех. За что получил рукой по своей так удачно подвернувшейся сестре ноге. Но дальнейшее избиение невинных и невиновных в карете тут же прекратилось, когда они стали подъезжать к имению графа Бутурлина и его семьи. Анна была поражена имением, Михаил, честно говоря, тоже.
- Ну что же, графиня Карницкая, с прибытием в имение моего друга,- выйдя из кареты молодой граф подал руку сестре и помог выйти на свежий воздух, после чего, не отпуская руки Анны, а даже наоборот, положив ее на свой согнутый локоть, стал идти по протоптанной уже многими приезжими гостями дорожке. Интересно, Андрей уже здесь? А гости из Испании? Денис, наверняка сделал как всегда всё по высшему разряду, хотя Антонина Денисовна явно всё взяла в свои руки как размещение гостей так и всё остальное. Многое. Эх, Денис, а это, похоже твоя сестра Лизонька? Незаметно, но весьма ощутимо для своей сестры Анны, Михаил внимательно стал наблюдать за вышедшей к ним юной особой. Это была без сомнения сестра Дениса Лиза, что говорило ее сходство с внешностью друга Михаила, и когда он подошел с Анной к ней, не преминул по своей давней привычке сделать комплимент юной девушке в ответ на ее приветствие.
- Здравствуйте, Елизавета Алексеевна, Денис не соврал, когда говорил, что у него есть прекрасная младшенькая сестра. Очень рады знакомству и тому, что приехали сюда,- поцеловав протянутую ручку смущенной сестры Дениса, Михаил проследовал за ней внутрь дома, всё еще держа за руку сестру Анну и вскоре, после того как они сняли верхние одежды, были препровождены в малую столовую.

- Прошу Анна Сергеевна, Михаил Сергеевич, располагайтесь пока здесь вместе с остальными гостями, если что будет необходимо, Вы можете обратиться к кому-нибудь из лакеев.
Михаил кивнул в знак благодарности девушке и посмотрел на Анну.
- А мне здесь уже нравится, Анна, надо сюда почаще наведываться, когда Денис бывает здесь. Жаль, что он уезжает скоро.
Ощутив чувство сожаления, Михаил отвел взгляд на присутствующих немногочисленных гостей в гостиной, обустроенной не по последней моде, но со вкусом. Почему-то, радуясь за Дениса, что его перевели в другой полк, в то же время был огорчен теперешним отъездом близкого друга. и на сколько он уезжает и когда приедет - не известно. Чуть сжав пальцы Анны, он прошел вглубь гостиной, чтобы поприветствовать присутствующих. Как же он был рад, когда увидел среди присутствующих Полину Елагину и ее семью. Улыбнувшись своей сестре, Михаил  не преминул подойти к ним, чтобы поздороваться. Поклонившись главе семейству Елагиных, он не смог не взглянуть на Полину.
- Сергей Максимович, рад видеть Вас в добром здравии. Полина Сергеевна, Виктория Сергеевна,- поклон каждой княжне.- Сегодня просто замечательны день, хоть и дороги замело нещадно. Хотя, думаю, завтра, на охоте, это будет нам даже на руку. Князь, вы ведь будете на охоте? Как и Ваши дочери?
Украдкой посмотрев на Викторию, вслед за Сергеем Максимовичем, хитро переглянулся с самой Полиной, после чего вновь как не бывало, слушал всё, что говорил князь Елагин, попеременно кивая головой и смотря на присутствующих, улыбаясь незаметно каждый раз, когда мог слышать голос своей подруги Полины.

Отредактировано Михаил Карницкий (2013-03-13 23:19:13)

Итак, сейчас можно уже начинать волноваться. Почему? Да здесь же столько незнакомых людей! Преступно много для Липочки, чей обыденный мирок ограничивался всегда семьей и двумя-тремя близкими подругами. Исключение составлял разве что Смольный. Народу там была…орда. Женская, шумная, шуршащая юбками и сплетнями разношерстная орда. А что вы хотите от такого скопища девочек и девушек в замкнутом пространстве? Конечно, институтки при классных дамах были воплощенное смирение и прилежание, но стоит им только выйти за дверь…В общем, веселье было и немалое. Но круг общения Олимпиады всегда был сужен до трех-четырех таких же тихонь как она. В общем и целом, дочка не в меру активного папаши сама веселиться не умела. Точнее умела, но как-то очень тихо и по-своему: баронесса предпочитала хорошую книгу сплетням и вышивание обсуждению модных тряпок. В чем-то это вышло для девушки боком: при большом количестве народу Липонька смущалась, краснела, бледнела и совершенно не знала, куда себя такую деть. Ситуацию на семейных выходах в свет обычно спасала живая как ртуть смешливая Филомена, притягивающая к себе восхищенные взгляды как магнит. Липа даже завидовала. Филя, резвый живой ребенок, хоть и была похожа на старших сестер как две капли воды, но отличалась от них разительно – Олимпиада и Аврора больше походили на дорогих фарфоровых кукол, чем на живых людей, способных дышать и чувствовать, а вот младшенькая хоть и не славилась правильностью черт и какими-то запредельными талантами, но была заметна популярнее ледышек-сестер.  В общем, проблемы с коммуникацией у Олимпиады Константиновны присутствовали явно. А тут столько незнакомого народу! Передвигаться по дому приходилось перебежками. Сначала пришлось перебежать до Лизоньки, младшей сестрички Дениса, милой и обворожительной особы, которая сразила баронессу наповал – уж слишком напоминала собственную сестричку искорками в веселых глазах. Знакомство, правда, вышло кратким – хорошенькой девочке нужно было встречать других высокопоставленных господ. Потом состоялась перебежка в свое временное обиталище, так называемые здесь «Персиковые покои». И тут, как говорится, Остапа понесло. Липе было неуютно, неудобно находиться в доме, в котором её, возможно, были не рады видеть. Здесь стоит отметить, что девушка была склонна к самобичеванию. Хоть они с графом не были знакомы и пяти минут, но баронессе уже мерещилась какая-то неприязнь со стороны Дениса. Нет, не так. Не неприязнь даже, а смутное ощущение фарса и собственной ненужности в этом обществе. Навязывался-то папа, который от излишних мук совести как известно не страдал, а отдуваться перед высшими силами приходилось-то Олимпиаде!
Баронесса уже где-то полчаса нарезала круги по комнате. Нужно было срочно что-то решать, иначе она так и рискует провести все вечера пребывания здесь в этой премиленькой комнате. Напрямую подойти к графу и объясниться? Нет уж, уж лучше в затворницы податься, Липа на такое ни в жизнь не решится. Попросить через кого-то? Малодушно и недостойно леди. И тут – на тебе, словно с потолка свалилась идея! Белокосая баронесса буквально белой горлицей кинулась к письменному столу и, обмакнув перо в чернильницу (боги, какое гостеприимство, даже о письменном приборе позаботились!) каллиграфическим учительским почерком принялась строчить эпическое послание графу Бутурлину.

Послание родилось не сразу. Мучительно оно рождалось, надо сказать. Потом было вложено в конвертик. Теперь дальше. Требовалось совершить следующую перебежку чтобы найти кого-то из добрых знакомых и попросить передать хозяину дома. Ух! На щеках уже разгорался костер рябины красной, но отступать было некуда, иначе чувство собственной ненужности сожрет изнутри со всеми потрошками. Так, собрались, глубоко вдохнули, выдохнули, побежали.
Минут десять спустя Олимпиада виноватым енотиком просунула мордочку в шикарно обставленную комнату где уже помещалось много милейших людей. Часть из них была даже знакомой. И тут…ступор. Абсолютный и непроходимый. Девушка даже не могла заставить себя сделать шаг. Дыхание перехватило, ручка в тонкой кружевной перчатке непроизвольно сжала только что с таким вниманием выписанную записку. Нет, дальше она не пойдет, даже не просите.

Отредактировано Олимпиада Аш (2013-03-14 20:32:07)

Он снова бросил Жаннет одну. Граф шёл по освещенному коридору и хмурился. У него становится привычкой бросать её. Что на балу, что сейчас. Их отношения и так желают лучшего, а он лишь всё усугубляет. И да, он перед собой готов честно признаться, что ни Керолайн, ни Эмилия больше не сгонят  с него привычного его лицу спокойствия. Но! Какого чёрта они оказались здесь? Что за дурацкие шутки судьбы?
Он замер, уставившись пустым взором в какую-то картину на стене. Сейчас он не видел на ней ни прекрасного пейзажа, ни милую пастушку, ни множество белых овец, которые казались белоснежными облаками на зелёном небе.
Вздохнув, ну словно старый дед над утерянным прошлым, он зашагал дальше, убирая ненужные мысли подальше в тёмный чуланчик тайн и секретов. К тому времени  в голове созревали обыденные и необходимые цели. Сменить одежду с дороги, возможно принять ванну, может просто умыться, если он сочтет необходимым спустится к обществу сегодня же. Да нет, лучше светские беседы оставить на завтра.
Ещё несколько шагов привели его к Эмилии. Он увидел как она, убрав руку от стены, с улыбкой направилась ему на встречу.
Сегодня он был готов к этой встречи. Как ни странно, но внутри ничего не оборвалось, ни дрогнуло как раннее. Он прислушался к себе. Всё было тихо и спокойно. Время после их последней встречи было крайне полезным. Да и встречи с Анной, множество забот по дому, переезд в Останкино - сделали своё дело.
Хотя, погодите-ка. Нет, нет, всё глупости.
- Добрый вечер, Эдуард Николаевич, - обворожительно улыбнулась испанка подходя к графу, - какой приятный сюрприз увидеть вас здесь. Жаннет с вами? Надеюсь она хорошо перенесла дорогу?

- И вам доброго, баронесса. - чуть поклонился Эдуард, растягивая губы в чуть глуповатой приветливой улыбке. Всё же что-то было не то. - Не меньший сюрприз встретить вас - он наконец подошёл чуть ближе и остановился. - Жаннет ни за что бы не пропустила такое увеселение. Мы приехали вместе. Она осталась в гостиной, её впечатлила коллекция картин графа Бутурлина. Дорога, мне кажется принесла ей только сплошное удовольствие - он рассмеялся, - не то что мне.
Он выглядел немного растерянным, и выдавал это тем, что мучил застежку на сюртуке. Такая вот лёгкая и непринуждённая беседа. Вы серьёзно? Это не сон, это происходит в реальной жизни?
- Как ваше здоровье? Надеюсь дорога и вас не сильно утомила? В России, боюсь ещё не скоро смогут улучшить их. - А впрочем это явно начинало нравится ему. А почему бы и нет удерживать такие вот простые отношения. Конечно, лучше было бы сократить встречи, но при вынужденных обстоятельствах было бы чудесно так умело сдерживать себя.

Один из коридоров ведущих к спальням для гостей.
Эдуард и Эмилия.

- Как же я соскучилась по милой маркизе! – восторженно и с нотками печали в голосе воскликнула Эмилия, - надеюсь, она на нас больше не злится, - мне не хотелось бы, чтобы на меня был в обиде такой чудесный человечек. Она у вас сущий ангел!
Граф отвел взгляд в сторону, рассматривая узорчатые стены, и размышляя, что лучше сейчас ответить, вроде бы на такой лёгкий вопрос.
-Уверен, она так же будет рада видеть вас, она нашла в вас свою подругу - граф постарался вложить в эту фразу как можно меньше настоящих эмоций. Хотя внутри обида присутствовала. Жаннет не простила его, но к Эмилии, он уверен, она испытывает лишь самые лучшие чувства.
Осторожно, граф, вы рискуете остаться без застежки такой хорошей работы! –
Он и не заметил как яростно откручивал атрибут своей одежды и был раздосован, что его нервозность была заметна вздохнув, он улыбнулся и отпустил застёжку.
-Благодарю, думаю Фед бы не простил мне порчу одежды - он негромко рассмеялся, впрочем здесь была сплошная правда, камердинер графа Шереметева умел обижаться на своего подопечного за любую мелочь, и делал это настолько показательно, что Эдуард готов был чуть ли не на коленях просить у него прощения. Фед давно заменил графу отца, которого ему само собой сильно не хватало, и потому Эдуард легко прощал Феду его некоторые странности.
-Согласен, три дня ничто в сравнение. - он с ужасом окунулся в воспоминания о его путешествиях по Европе, длительные переезды, множество неудобств.
Эмилия весело щебетала, задавая вопросы, отвлекаясь на другие темы. Создавался вид ну просто идеальной светской беседы двух, поверхностно знакомых с друг другом людей, казалось что за ними нет ничего. Граф теперь внимательно смотрел на женщину, которая принесла ему больше горести чем счастья, сейчас она ни взглядом ни жестом не выдавала того, что говорила ранее, ещё в Петербурге. Хорошая игра? Или правда успокоилась? Разве тут найдёшь верный ответ.
- Словами всего не передать, возможно вам стоит поучаствовать в этом увлекательнейшем действие что бы понять всю прелесть русской охоты. - граф сильно кривил душой, об охоте он не мог сказать ничего хорошего. Он сильно не любил это русское увеселение.
-Бутурлины знают в этом толк - он тонко улыбнулся, - у Алексея Васильевича, отца Дениса, самые лучшие гончие во всей Москве. Он безумно гордился ими. - он снова улыбнулся, знакомство со старшим Бутурлиным было не очень продолжительным, но это не помешало графу узнать этого человека, восхищаться им и сожалеть о его столь раннем уходе.
-Давно вы прибыли? - он уже и не знал, что ещё сказать, Эмилия болтала и казалась была весела, граф же лишь отвечал на возникшие вопросы, сам не зная, что можно сказать. Но и покинуть этот коридор он почему то не спешил. Казалось он боялся сделать хоть какой-то резкий шаг, будь то вопрос, или неосторожное предложение, он боялся потерять то хрупкое равновесие, что воцарилось между ними. Потому предоставил искать обходные пути Эмилии. По крайне мере он впадал в ярость реже чем она.

Пятое Января. Примерно 7-8 часов утра. Подготовка к отъезду

Глеб

Глеб встал часов в 7 и пребывал в приятном томлении. Неделю назад Андрей Андреевич получил приглашение от Бутурлиных и объявил Глебу, и его сестрам что они также приглашены на в Двугорское, радости Глеба не было предела, хотя он и пытался ее скрыть. Всю неделю юноша жил в ожидании наступления назначенного дня и вот он наконец наступил. Собрался молодой человек достаточно быстро, поверх белой рубашки он надел полюбившийся ему парадный мундир офицера Гвардии в котором был на балу, слуги же помогли сложить некоторую часть запасных вещей и в частности охотничий костюм, так как дядя обмолвился о том, что у Бутурлиных будет охота в которой юному князю хотелось принять участие. Наконец со всеми приготовлениями было покончено и Глеб вышел к столу навстречу сестрам

Анна

Девушка с утра пыталась разобраться в огромном количестве своих платьев. Ее настроение было то каким-то праздничным, то отвратительно мрачным. С самого утра она подняла на уши свою горничную и еще некоторых девушек, которые помогали ей собираться: подбирать платье, прическу, макияж, который Анна с детства терпеть не могла, и прочие, необходимые для вечера в светском кругу, вещи. Молодая княжна очень волновалась, так как это был ее первый выход в свет. Она всегда волновалась перед чем то новым, неизведанным. По всей комнате: на шкафу, на столе, на креслах, диванчиках и всяких там пуфиках, были разбросаны платья, украшения и прочая золотая и серебряная дребедень.
- Мария! - на русском языке с едва уловимым французским акцентом, от которого Анна уже который месяц пыталась избавиться, и который останется с ней до конца ее дней, княжна позвала свою горничную. Она тут же просочилась в комнату и склонилась в поклоне, ожидая приказаний девушки. - Подай сюда мое голубое платье, обшитое кружевами. И еще зеленое, обшитое серебряными нитями. И еще розовое, мое любимое! Сейчас будешь помогать мне! - девушка-горничная побежала собирать по всей комнате платья, требуемые княжной. К обеду платье было выбрано. Анна остановилась на нежно-голубом платье, обшитом кружевами и жемчугом. С украшениями обстояло еще проще. Ей пришлось снять ее фамильное кольцо и надеть жемчуга, что намного лучше подходило к платью. Девушка так же остановила свой выбор на маленьком голубом веере, который был обязательной частью ее туалета. Анна уже успокоилась и привела в порядок свои мысли и решила, что постарается не ударить в грязь лицом и показать себя в лучшем свете, так как второй раз первое впечатление не произведешь!
- Привет, Аня. - Улыбнулся он увидев троюродную сестру. - Ты сегодня прекрасно выглядишь.
- Здравствуй, братишка. - Анна улыбнулась и немного покружилась, демонстрируя платье, прическу и украшения. - Тебе, правда, нравится?
- Безумно. - Юноша, нежно обнял сестру поцеловав ту в щеку. - А где Даша?
- Даша? Она должна скоро спуститься, по идее... - Девушка смущенно улыбнулась и щечки покрылись предательским румянцем
- Надеюсь скоро будет - юноша улыбнулся продолжая смущать сестру взглядом
Аня кивнула и отошла к окну, приподнимая юбку и демонстрируя маленькие аккуратные ножки. Девушка стала у окна, приводя в порядок мысли
Дарья
Дарья с утра себя не хорошо чувствовала поэтому была тише обычного, более задумчивая и молчаливая.Собиралась она не спешно и нехотя выбрав голубую и серую гамму в одежде. - Доброе утро. - она улыбнулась и обняла по поочерёдно Глеба и Анну. На ней был гарнитур из аквамарина, а на плечах тёплая шаль. Всю дорогу она практически не участвовала в беседе, разве что только ради её поддержания.Дарья задумчиво поглядывала в окно. Она подарила Анне улыбку и взяла ей за руку. - Мы будем рядом, так что всё будет хорошо.Покушав, молодые люди и Андрей Андреевич разместились в карете и направились в Двугорское
По дороге молодежь весело переговаривалась предвкушая развлечение, старый князь Разумовский лишь снисходительно улыбаясь глядел на них, Анна смотрела в окно, чисто машинально запоминая дорогу и скрывая свое волнение за маской веселости, в то время как Глеб и Даша как могли старались ее успокоить
- Все в порядке, правда! - Княжна улыбнулась кузену и кузине.

Примерно 16 часов дня. Приезд

По приезду их встретил Денис Бутурлин деловито проводивший их в свои комнаты и удалившийся, оставив гостей отдыхать наедине с собой и своими мыслями

Отредактировано Глеб Разумовский (2013-03-23 14:39:53)

- Вы меня расстраиваете граф! Вы так говорите, будто не рады, что мы нашли с ней общий язык!
Граф выдавил кривую усмешку. На самом деле, он уже не злился так как в начале. Тогда это приятельство казалось ему просто возмутительным. Сейчас, он готов был принять его. Видимо смирившись с тем, что Эмилия вновь вторглась в его жизнь, как тогда, ураганом с перезвоном колокольчиков, стирая все грани его души, заставляя его эмоциональный диапазон неожиданно демонстрировать свою широту. Только тогда её присутствие не действовало столь удручающе.
- Днем. У нашей малышки не далее, как пять дней назад было день рождения и Денис Алексеевич с Антониной Денисовной, были так любезны, что устроили нашей девочке маленький праздник в их столовой. Кажется, Елена очаровала графиню Бутурлину
Граф улыбался, кивал, смеялся вместе с Эмилией. Всё так невинно и откровенно -кажется. Что же на душе у каждого из них?
Может и правда получиться быть такими? Незнакомыми? А зачем?
Граф печально улыбался, не сводя глаз с супруги. Она нервно крутила кольцо, он лишь сейчас заметил, что обручальное кольцо ещё не покинуло её палец. Он снова упрятал рвущиеся наружу эмоции. Это было непросто. Рука непроизвольно потянулась, как казалось к шейному платку, но сжав воздух он опустил её. Они были счастливы, тогда, ведь были? Как он умудрился допустить все это? Довести до такого. Это полностью его вина и Жаннет и Эмилия вправе осуждать его. Он не смог удержать мир в его семье. Не смог сохранить покой. А ведь он давал клятву. Эдуард хмурился, глаза темнели, хотя казалось куда больше.
- Эдуард
Он вздрогнул. Проникновенный голос и серьёзные глаза Эмилии подходили как ничто его теперешнему состоянию. Он хотел что-то сказать. Извиниться может быть, но молчал. Говорила она. Бумаги о разводе ещё не дошли до него. Он даже не знал, одобрят ли его прошение. И не знал, чего он уже хочет. Окончательно запутался.
Холодная рука коснулась его и хоть Эдуард мгновенно пронзило, будто электрическим разрядом, он сохранил своё напускное спокойствие. Лишь внимательно следил за глазами Эмилии.
Пусть останется все в прошлом, там, где оно и должно быть. И только между нами. Остальных это не касается.
Он почувствовал касание её губ. Ни один мужчина мира не каменел от прикосновения губ прекрасной дамы. Граф же сделал это изумительно. Казалось его сковала невиданная сила.
Он на секунду прикрыл глаза и еле заметно выдохнул. Неужели он до сих пор любил её? Он так надеялся что эти чувства просто ушли от него за столько лет. Но как тогда, так сейчас.
Он осторожно взял её ладонь, чуть сжав горячими сухими пальцами и коснулся губами.
- Я надеюсь, что когда-нибудь нам не придется для этого стараться - грустно ответил он, отпуская её руку.