Элен не хотелось ехать на этот бал. Ей вообще в последнее время не хотелось покидать свои покои во дворце, разговаривать с кем-либо, видеть кого-либо, включая даже самых близких ей людей. С того самого дня, когда из Морского Министерства пришла маленькая записка всего в пару строк, написанных знакомым кривоватым почерком, прошло, кажется, всего ничего… или целая вечность, в течение которой княжна Вяземская не появлялась на балах и в салонах, взывая лицемерные сочувственные улыбки и возгласы «Ах, бедняжка!».
«Ах, бедняжка! У неё погиб жених!» Да что все они понимают! Для них Элен и Владимир – всего лишь молодые люди из хороших семей, которых, ввиду давней дружбы отцов, нужно было непременно поженить. Никто не знает подробностей их знакомства, не подозревает о том, что Элен провела самые жуткие часы в своей жизни, держа за руку умирающего князя, даже не может представить, сколь нежными и искренними были их письма, облетавшие пол земли прежде, чем достигнуть адресата. И, тем более, никто не знает, что Элен была уже согласна стать женой Владимира. Согласна не потому, что этого хотел отец и не потому, что чувствовала себя в чем-то виноватой перед ним. Она просто поняла вдруг, что ей невероятно повезло – Элен влюбилась.
Но, как же несправедлива жизнь, если, осознав это, Элен пришлось потерять Владимира, даже не простившись с ним, не сказав всего должного…  И страшно было чувствовать себя совсем одинокой, визави со своим горем: отец сделал вид, что не знает о том, что дочь провела немало ночей в рыданиях, набросив на плечи белоснежный офицерский китель, Натали просто не могла понять её, а Андрей… брат предпринял героическую попытку поговорить, но всё закончилось тем, что Элен, бросив ему в лицо что-то малоприятное, умчалась в свою комнату.
Однажды она спасла его от смерти, которую сама же навлекла, но теперь его забрало море. То самое море, которое князь Неверовский так преданно любил. И, если бы не принцесса Мария, которая казалась совсем беззащитной среди жестокости света, княжна Элен, наверняка, оставила бы дворец, упросила отца уехать куда-нибудь подальше, и уже там попыталась бы привыкнуть к мысли о смерти Владимира. Если, конечно, можно «привыкнуть» к мысли о смерти близкого человека.
- Элен, с вами все в порядке?
Княжна Вяземская обернулась и заставила себя улыбнуться принцессе Марии, которая несколько озабоченным взглядом осматривала княжну. Этот взгляд почему-то неожиданно тронул Элен, и она почувствовала прилив огромной благодарности, которую не смела выразить вслух.
- Да, Ваше Высочество, всё хорошо. Просто здесь… немного душно. С вашего позволения, я ненадолго вас покину, – княжна Элен присела в реверансе и, пробираясь через толпу гостей, направилась… нет, не к выходу. Она солгала Мари, чтобы не заставлять себя говорить, а её слушать. Княжна направилась к укромному углу зала, и встала возле окна, уставившись в гладкую стеклянную поверхность, на которой отражались силуэты танцующих пар и отблески горящих свечей. Впервые в жизни бал и танцы в императорском дворце были ей откровенно в тягость.

В голову упорно лезли мысли о Владимире, которые, впрочем, и так давно уже не покидали Элен, безжалостно терзая нежное девичье сердце. Она прикрыла глаза и коснулась лбом оконного стекла. Собственная кожа, казалось, горела, а гладкая поверхность окна была холодна и приятна. Со стороны могло показаться, что очередная придворная красавица в шуме и суете бала мечтает о своем милом офицере, сражающемся во славу России где-нибудь на Кавказе, а потому никто даже не обратил внимания на княжну Элен.
Она простояла так какое-то время, пока вдруг не поняла, что скоро принцесса Мари её хватится. Не хотелось волновать или огорчать эту милую девушку, которая была неожиданно искренней и участливой, что поначалу в это было даже сложно поверить. А потому, глубоко вздохнув, княжна Вяземская отошла от стекла, на секунду приложив ладонь ко лбу. Когда же она опустила руку, то замерла, не в силах отвести глаз от центра залы.
Этим вечером в Зимний съехалось не так много народу, как обычно. Приглашены были лишь самые знатные подданные, а потому в толпе танцующих нетрудно было различать лица и знакомые фигуры. Одна из них и привлекла внимание княжны. Словно призрака, явившегося для того, чтобы разбередить и без того свежую рану, в центре залы взгляд Элен выхватил фигуру мужчины, который стоял к ней спиной. Далеко не парадный мундир, и словно только что прибыл. Прибыл не из своего поместья или столичного особняка, а прямо… - Боже милостивый, невозможно…
Княжна прекрасно сознавала, сколь абсурдна мелькнувшая мысль, ведь она своими глазами видела ту записку из Морского Министерства, читала и перечитывала её сотни раз… как же может её случайное видение оказаться реальным? Однако, несмотря на доводы рассудка, сердце уже почти совсем замерло, а ноги сами понесли её в центр помещения.
И с каждым новым шагом сомнений оставалось всё меньше. Элен не могла ошибаться – тот же рост, так же сложен, офицерский мундир и…
- Владимир… – еле слышно прошептала Элен, словно опасаясь спугнуть призрачного мужчину. Её никто не услышал, все лишь недоуменно посматривали на молодую фрейлину, проходящую между людьми и парами, не обращавшую ни малейшего внимания абсолютно ни на кого. Кто-то даже, учтиво поклонившись, приветствовал Елену Григорьевну, но она их не слышала. Потому что теперь была полностью уверена. Как? Почему? Это всё не имело значения – Элен была уверена.
Когда от мужчины в непарадном мундире ёё отделяло всего несколько метров, девушка чуть свернула налево, чтобы поскорее рассмотреть лицо офицера. Она увидела его, и сердце, пропустив пару ударов, отозвалось где-то в висках, и из глаз молодой княжны покатились слезы.
Элен, уже совсем медленно, обошла князя Неверовского, и оказалась прямо перед ним. Их разделяли не больше трех метров, но княжна не решалась шагнуть навстречу тому, кого считала погибшим.
- Владимир… – снова одними губами произнесла девушка, и в это мгновение её взгляд встретился со взглядом Неверовского. Словно что-то оборвалось внутри, и Элен, не замечая никого вокруг, бросилась к князю. Не имело никакого значения то, что бал – не лучшее место для возвращения из мертвых, - княжна просто спрятала лицо на груди князя, не в силах сказать больше ни слова, и задохнулась от слез.

Мой адмирал, такой далёкий, милый друг мой, слышишь,
С глубокой нежностью я думаю о вашей жизни,
И если б знали вы, я всё бы отдала за то,
Чтобы увидеть вас, услышать, прикоснуться к вам... ©

Элен почувствовала, как Владимир нежно гладит её волосы, и, кажется, слышала, как под мундиром стучит его сердце. Почти так же быстро, как билось сердечко юной княжны. Она даже не удивилась, когда князь обратился к ней на «ты», лишь только всхлипнула в ответ, не желая отрываться от Неверовского.
Княжне было безразлично мнение всех тех людей, что сейчас беззастенчиво разглядывали офицера, сжимающего в объятиях плачущую девушку. Пусть говорят, что угодно, смотрят, как угодно, думают всё, что пожелают, - всё равно им никогда не понять, что творилось в душе Элен в тот миг. Она словно не могла поверить в то, что Владимир действительно жив и находится рядом с ней, но счастье, абсолютно невероятное и всеобъемлющее счастье, захлестывало всё её существо, так, что заставляло все другие мысли улетучиться в небытие. Значение сейчас имело только одно – то, что она могла ощущать тепло живого, человеческого тела, тепло Владимира.
Неожиданно князь Неверовский повел Элен в танце под звуки нового вальса, и княжна чуть удивленно взглянула на жениха. Впервые за долгие месяцы она увидела его глаза так близко, и улыбнулась сквозь слезы. Тело как-то инстинктивно двигалось в такт музыке, а Элен только молча смотрела на его лицо, и не могла всё никак свыкнуться с тем, что так счастлива.
- Господи… я… вы… – что-то сбивчиво лепетала Элен, прекрасно сознавая, что просто нет на свете таких слов, которыми можно выразить всё то, что происходило в её душе. Но и молчать она не могла, просто не могла, чувствуя необходимость сказать хоть что-то. Хотя бы попытаться рассказать ему – это ведь не сложно, но только на первый взгляд. - Я думала, что тебя больше нет.
Наконец, выдохнула княжна, даже не заметив, что так же обратилась к Владимиру на «ты». Она сказала эту фразу, и словно весь былой страх всколыхнулся внутри. Слёзы новым потоком хлынули из глаз, княжна, не замечая никого на свете, увлекла князя прочь из толпы танцующих, к тому самому уголку, из которого приметила появление незнакомого офицера.
Ей не хотелось танцевать и слышать музыку, которая только ужасно раздражала слух. Больше всего на свете Элен хотела бы снова обнять Владимира так, как сделала это только что, снова уткнуться личиком в его мундир, пахнущий зимним Петербургом, и выплакать всё то, что накопилось за последнее время. А потом им нужно поговорить. Просто поговорить наедине, чтобы никто не слышал и не следил за каждой произнесенной фразой. Непременно нужно.
- Если бы… если бы вы только знали, что со мной было, когда я прочла ту записку, – еле слышно начала Элен, когда они остановились у самой стены. Девушка не выпускала рук Владимира, как будто боясь, что князь вдруг испариться, и она снова останется наедине со своим горем. - Господи, я же… я думала, что… Но как?
Княжна, наконец, поняла, что «Архангельск» утонул. По крайней мере, так было сказано в той бумажке из Морского Министерства. Что же произошло на самом деле? Какая роковая ошибка заставило её страдать и проливать свои слезы, оплакивая человека, с которым провела каких-то десять дней?..
Княжна подняла свои заплаканные глаза на Владимира и снова улыбнулась. Если бы только он мог знать, как счастлива был Элен, как дорог был он ей, какую жуткую боль испытала она, думая все это время, что он погиб!..

Князь Неверовский стал аккуратно стирать слезы с её лица, и, ощущая прикосновения его теплых рук, Элен неожиданно поняла, что никогда не ожидала от этого мужчины, боевого офицера, который, к тому же, был старше неё чуть ли не в два раза, такого проявления нежной заботы. Владимир спокойно, неторопливо рассказывал о страшной катастрофе в Северном море, но его тон и манера говорить словно забирали у этой истории её трагичность. По крайней мере, Элен сейчас было гораздо менее страшно, чем теми ночами, когда услужливое воображение рисовало утопающий корабль и офицера в белом кителе, идущего ко дну вместе с ним.
Господи, конечно, он ни в чем не виноват, и не должен просить прощения. Но об этом они поговорят чуть позже, когда княжна привыкнет к тому, что князь никуда уже не денется. А пока пусть говорит всё, что захочет, только бы слышать его ровный голос и знать, что он жив и рядом.
Когда Владимир снова притянул невесту к себе, Элен не воспротивилась. Она только слабо обняла мужчину за шею, и снова укрыла лицо на его груди. Так девушка чувствовала себя защищенной, словно никто и ничто на свете не может причинить ей зла, пока князь сжимает её в своих объятиях. И пусть смотрят, пусть смотрят все, а после мерзко перешептываются за её спиной – помнится, не так давно Элен сама говорила Владимиру, что превыше отношений двоих в этом мире нет ничего.
- Я верю вам, – девушка ненадолго подняла головку и взглянула на князя Неверовского, - Верю тебе… и всегда буду верить.
Её вдруг рассмешило то, что она запуталась между «ты» и «вы». Элен тихо засмеялась, и снова уткнулась в плечо Владимиру. Будь её воля, она никогда бы больше не позволила ему уйти в море, никогда не позволила бы так отчаянно рисковать своей жизнью. Но, помнится, однажды в Неаполе Элен уже попыталась заставить его изменить свое решение… Владимир принадлежал к тому типу мужчин, которые никогда и ни за что не изменит своим взглядам, чего бы это ни стоило.
- Ты не должен ничего объяснять, Владимир, – девушка как-то рассеянно покачала головой. - Просто… – Элен глубоко вздохнула и подняла взгляд, остановив его на голубых глазах князя, - Просто мне никогда в жизни не было так больно.
И, словно постыдившись такой неожиданной откровенности, быстро отвела взгляд, принявшись разглядывать лепнину на потолке залы. Ей только однажды пришлось терять любимого человека – свою собственную мать. Но тогда Элен была ещё совсем ребенком, и забота отца и брата помогли ей пережить потерю, да и время, что ни говори, всё же, если не лечит, то помогает ранам затянуться. В этот раз она была одна. То есть, совсем одна. И она поняла, что произошедшее в Неаполе – ничто, и есть огромная разница между умирающим и мертвым. Потому что смерть не оставляет надежды.
Но, как бы ужасно, это ни прозвучало, в том, что в Морском Министерстве кто-то допустил чудовищную ошибку, было одно преимущество. Элен, наконец, поняла, что любит его, любит князя Владимира Неверовского. Того самого, которого выбрал ей в мужья отец, которому её продали, не спросив согласия. Того самого, которого она ненавидела, и втайне надеялась, что он сгинет в морской пене на каком-нибудь отдаленном конце земли.
- Но теперь… вы живы. И я так… так бесконечно счастлива… просто не оставляй меня. И больше ничего не нужно.
Княжна Элен снова решилась взглянуть в глаза жениху, и едва заметно улыбнулась. Она рассматривала черты его лица, искала что-то в глазах князя, будто видела его впервые. Но, вместе с тем, всё казалось ей знакомым и близким, как если бы она провела рядом с Владимиром долгие годы.

Горячие губы Владимира почти невесомо коснулись лба княжны, и Элен вдруг почувствовала, как по всему телу разливается что-то невероятно теплое и сияющее. Сгинула суета придворного бала, блеск бриллиантов и посторонние взгляды. Осталась только маленькая княжна в объятиях своего будущего мужа. Да, именно так – будущего мужа. Так решили их отцы, но теперь Элен тоже хотела этого, потому что была абсолютно уверена: с Владимиром ей никогда не будет страшно.
Нет, невероятно. Этот мужчина уже дважды заставил её сходить с ума от горя. Он дважды умирал, один раз – из-за неё. И оба раза что-то спасало его. Неужто Господь сжалился над бедной девушкой, так отчаянно молившей Его сохранить жизнь этому человеку? Вероятно. И для чего же? Не для того ли, чтобы Элен, всё-таки, стала однажды княгиней Неверовской, связав навсегда свою жизнь с этой, о которой так страдала?..
Девушка улыбнулась, услышав слова князя о том, что им стоит исчезнуть из этого зала. Конечно, стоит. Ни к чему будет встреча с цесаревичем Александром, который только почтил гостей своим присутствием, ни объяснения с принцессой Марией, которая, конечно же, не захочет отпускать Элен, как и государыня императрица. Но пусть лучше на неё после падет монаршее неудовольствие, чем сейчас она останется здесь и лишит себя возможности хотя бы немного побыть наедине с Владимиром.
- Идем, – княжна Вяземская кивнула в сторону выхода, и, увлекая за собой мужчину, пошла, лавируя между гостями и слугами. Он прав: что-то, а Зимний Элен знала великолепно. В огромном императорском дворце было множество укромных мест, куда можно было сбежать, и в одно из таких местечек и повела княжна своего жениха.
Этажом выше, среди лабиринтов комнат и коридоров, можно было найти маленький закуток, в который редко забредали обитатели дворца. Обычно он служил местом встреч фрейлин со своими воздыхателями, иногда там шепотом обсуждались вопросы политики… словом, место это первым пришло на ум Элен, и она была абсолютно уверена, что там их с Владимиром не потревожит никто.
По пустым коридорам Зимнего, удаляясь все дальше от звуков вальса, княжна, уже взяв князя Неверовского за руку, вела его за собой. Через несколько минут цель была достигнута.
- Вот. Ничего лучшего мне в голову не пришло, – Элен чуть смущенно улыбнулась и присела на обитый красным бархатом диван, стоявший у огромной колонны, и выжидающе посмотрела на Владимира.
Она больше не плакала, но глаза по-прежнему выглядели так, словно девушка вот-вот разрыдается. Хотя… уже было легче. То время, пока они шли вдвоем по коридорам, и гулкое эхо их шагов разлеталось о стены дворца, Элен успела попривыкнуть к мысли о том, что, всё-таки, князь жив, и никто не отберет его у княжны.
- Сядешь? – она с улыбкой взглянула на Владимира, который так и остался стоять перед ней, а потом, чуть закусив губу, засмеялась. Не понятно, чему, коротко, но неожиданно легко, как будто пыталась, таким образом, скинуть с души непомерно тяжелый груз пережитых страданий.

Владимир внимательно смотрел на Элен, так, что впору раскраснеться до корней волос, но княжна просто, не двигаясь и не отводя взгляда, слушала его голос. Ей не понравилось, как он с налету сообщил ей, что должен что-то сказать, - девушка чуть нахмурилась и между бровей залегла еле заметная складочка. Негоже возвращаться с того света и приносить с собой что-то, кроме счастья. А Элен могла поспорить, что разговор, скорее всего, перейдет в не самое приятное русло.
Но князь очень предусмотрительно решил сначала преподнести невесте подарок. Из нагрудного кармана он вынул небольшую коробочку. Когда крышка откинулась, у Элен заблестели глаза, а на губах заиграла та самая почти детская улыбка, которая появлялась на лице княжны Вяземской всегда, стоило ей увидеть нечто прекрасное, предназначенное ей. Ожерелье темного серебра, дивной красоты на темно-алом бархате коробки… он привез его своей невесте. Он привез его Элен.
- Оно восхитительно, Владимир. Спасибо, – княжна приняла из рук князя Неверовского подарок, и недолго полюбовалась на него. Ей прежде никогда не приходилось видеть таких украшений на придворных дамах. Оно не походило на те, что привозили им из Парижа и Лондона. Словно дар какой-то далекой райской страны, прекрасный цветок, распустившийся на красном бархате.
И тут Владимир снова заговорил о свадьбе. Действительно, со времени их последнего разговора в Неаполе, оба тактично обходили эту тему, ни разу даже мельком не затрагивали её в письмах, и такое негласное табу вполне устраивало княжну Элен. Хотя, конечно, как только Вяземские вернулись в Россию, Григорий Петрович и дня прожить не мог, не напомнив дочери, как она «преданно ухаживала за Владимиром Андреевичем», не поделившись с ней какой-нибудь очередной идей по поводу свадьбы. Спасало Элен то, что большую часть своего времени она проводила во дворце, а её место подле императрицы не давало отцу возможности часто видеться с дочерью. Кроме того, в Россию прибыла принцесса Гессен-Дармштадская, и Элен стала проводить с ней немало времени, рассказывая о России, придворной жизни и Александре Николаевиче. Одним словом, думать о свадьбе времени не было. До этого момента.
- Владимир, мы оба знаем, что нельзя вечно избегать этой темы, – девушка еле заметно улыбнулась и подняла глаза на жениха, - Но неужели надо говорить об этом именно сейчас, когда я все ещё пытаюсь свыкнуться с мыслью, что ты не умер?
Ей так не хотелось обидеть князя Неверовского, но как же он не понимает, что нельзя вот так приехать и начать, как ни в чем ни бывало, говорить о свадьбе? И дело даже не в его «смерти» и чудесном воскрешении, а в том, что письма – это письма. На бумаге человек гораздо смелее, чем есть в жизни, и, если Элен ни разу не решилась написать ему и слова об их предстоящей помолвке, то неужто он думает, что ей будет так легко заговорить о ней, глядя ему в глаза?
- Прости… – чуть виновато промолвила княжна после минутной паузы, - Просто я не знаю, как говорить с тобой о свадьбе. Да и не только с тобой. Я просто не знаю, как. Но, если ты знаешь, если ты можешь, то говори – я выслушаю тебя.
Сама развязала ему руки. Сама разрешила. Что ж, пусть говорит, он теперь свободен от своего обещания. В конце концов, даже если эта мысль пугает, Элен не может отрицать, что давно уже не считает свадьбу с князем Неверовским такой уж жуткой участью. Скорее даже, наоборот. Ей просто нужно время. Хоть немного времени.

И, всё-таки, она обидела его. Да, Элен отлично заметила перемену в его лице и тоне. Надо было срочно что-то сказать, попытаться загладить свою вину, но девушка просто сидела, закусив губу, и виновато смотрела в противоположную стену. Уже в который раз она замечала, что в присутствии Владимира теряет свою обычную говорливость, кокетливость и легкость. И это не могло не волновать княжну.
Она была искренне рада, что князь перевелся на Балтику, и действительно хотела проводить с ним больше времени, говорить с ним обо всем на свете, познакомится с его отцом... Много чего хотела, но вот только, как выразить это все словами, не знала. Потому что любые слова неизбежно вели к одному финалу - Элен должна была сказать Владимиру то, чего не говорила еще ни одному мужчине.
- Я обидела тебя... - тихо сказала Элен, готовая вот-вот снова заплакать от собственной глупости. - Прости, я не хотела.
Княжна глубоко вздохнула, лихорадочно перебирая в голове слова и выражения, пытаясь подобрать нужные, и сглотнула подступивший к горлу комок. Она не знала, правильно ли поступает на этот раз, но чувствовала, что не может иначе.
- Ты хочешь поговорить о нашей свадьбе? Хорошо, Владимир, - это говорила уже не та княжна, что сидела перед Неверовским минуту назад. Это была та Элен, какой ее знали близкие люди и общество. Чуть более смелая, чем подобает барышням из приличных семей. - Я выйду за тебя замуж. Не потому, что так мне приказал отец, не потому, что так надо, а потому... потому что я сама хочу этого. Я хочу стать твоей женой.
Пыл Элен неожиданно стал стихать, но она прикладывала все усилия, чтобы ее голос прозвучал так, как она того хотела. Никогда в жизни княжна Вяземская не говорила таких вещей, и, вместе с тем, никогда не была так уверена в том, что так оно и должно быть. Он ведь хотел знать? Пусть знает. Пусть знает, что она не смогла устоять перед таким взрослым для нее красавцем-адмиралом, выбранным её отцом.
- Если хочешь, я попрошу государыню отпустить меня из дворца и поеду с тобой к твоему отцу. Если ты уверен, то я согласна.
Согласна - на что? Элен не стала уточнять, а Владимир... пускай понимает, как знает. Потому что на последнем слове сила воли молодой княжны отказалась более подчиняться своей хозяйке. И девушка просто постаралась весело улыбнуться. Не вышло, ибо веселого в этой ситуации было мало.
Однако, когда Элен, чуть переведя дух, задумалась над всем происходящим, она вдруг поняла, что со страхом покончено. Страшно сделать первый шаг, а она его уже сделала. И тогда на лице девушки появилась легкая улыбка, и она решилась снова взглянуть в глаза своему жениху.

Девушка, не сводя глаз с Владимира, слушала его голос, ловила движения, и думала, что, вероятно, со стороны всё это смотрится весьма необычно. Оправдывается? Вот именно. Кто, кроме отца, слышал её извинения, этот виноватый тон и видел виновато опущенные ресницы? Никто. Но, что удивительно, Элен не ощущала никакого внутреннего сопротивления, словно так и должно было быть.
И ведь ей тоже хотелось узнать его. Не контр-адмирала императорского флота, не знатного дворянина, а просто мужчину, человека, с которым она проведет всю оставшуюся жизнь, который станет её мужем и отцом её детей. Она будет ждать его, когда он, исполняя свой долг перед Россией, будет уходить в море, она постарается понравиться его отцу… она просто будет любить его. Не потому что, так захотели их родители, а потому что так распорядилась судьба, по воле которой княжна встретила своего призрачного жениха на корабле в итальянских водах.
- Я бы никогда, – Элен чуть нажала на последнее слово, - … не сказала бы тебе этого, если бы просто «не хотела обидеть». И уж, тем более, не поступила бы так только из чувства вины.
Её вообще было крайне трудно заставить делать что-либо, против её воли. И князь это знает. Так почему же он не понимает, что для Элен эти слова не были простым извинением или способом загладить свою оплошность? Он ведь такой взрослый и опытный, должен понимать, что его невеста никогда не позволила себе такую ложь.
- Владимир, – ладонью, которую только что целовал Владимир, Элен аккуратно коснулась его щеки, как будто заставляя его снова взглянуть на неё. Хотя, на самом деле, она просто не знала, что сделать, чтобы он понял, что дорог ей, что она действительно нуждается в нём, и чуть с ума не сошла от горя, получив ту ужасную записку. - Я никогда не отказываюсь от своих слов, и, если я говорю, что хочу стать твоей женой, - это так.
Княжна не убирала руки от лица жениха, и старалась смотреть, как можно более ласково. Почему «старалась»? Просто ей было обидно – казалось, что Владимир считает её ещё совсем ребенком. Или, по крайней мере, обыкновенной светской барышней, которая легко разбрасывается красивыми словами, не задумываясь над их смыслом. Но ведь это было не так, совсем не так!
- С тех пор, как мы расстались в Неаполе, не прошло и дня, чтобы я не вспоминала о тебе… Я ждала твоих писем, ждала тебя. А пришел тот клочок бумаги из Морского Министерства, – голос чуть надломился – даже вспоминать это было больно, но Элен, помедлив лишь секунду, продолжила, - И будто кусок души вырвали… Ты даже не представляешь, каково это: узнать, что тебя больше нет. Ты ведь столько раз видел смерть, смотрел ей в глаза, тебе, наверное, не понять. А я… что видела я? Зато теперь я точно знаю, каково это.
По щеке скатилась слезинка и скрылась в уголке подрагивающих губ княжны Элен. Слишком откровенный разговор во время придворного бала. Слишком, даже для будущих супругов, слишком даже для них. Но это неважно, раз по-другому Владимир не поймет, а Элен не сможет позволить сложиться неверному мнению о тому, чего хочет она, и почему.
- И если ты теперь можешь говорить, что все мои слова – только для того, чтобы не обидеть тебя… – Элен осеклась. Что тогда? Действительно, что? Слова закончились так же быстро, как сами же вырывались несколько мгновений назад. Девушка демонстративно отвела взгляд от лица жениха и уставилась в стену. Подбородок княжны был чуть горделиво приподнят, однако один Бог знает, чего стоило Элен сдерживать слезы. Только вот руку от лица Владимира княжна так и не убрала.