Алексей Степанович жил в доме Фамусова. А что? Это было удобно для них обоих. И секретарь всегда под рукой, да и сам Молчалин тратил немного. И много времени, чтобы произвести впечатление на Павла Афанасьевича и его дочь.
Вот сегодняшнюю он ночь он снова не выспался и провёл большую её часть в спальне Софьи Павловны. Одному Господу и Лизе известно, чем они там занимались, да и не стоит сейчас уделять этому много внимания.
«И снова зевать весь день» - но Молчалин не жаловался. Софья кажись, влюблена была, если нельзя сказать, что без ума от него. А это ему и надо. Ради такой привилегии, как расположение дочери Фамусова можно и позевать пару дней.
Этим утром Павел Афанасьевич встретил своего секретаря ровно тогда, когда по вине, хотя для Алексея больше благодаря, Лизоньке «влюблённые» расстались.
Как только управляющий встретил своего секретаря так рано и искренне удивился тому, чего же дочь так рано встала, Молчалину не составило труда сделать невероятно скучающий вид и быстро сообщить:
- Вот-с, только что с прогулки вернулся.
Тут Алексей Степанович, верно заметил что Фамусов больше интересуется Софьей, нежели секретарём, поэтому он неслышно отступил на шаг, позволяя отцу и дочери поговорить всласть. А вот, Павлу Афанасьевичу есть что сказать ей. Да впрочем,  на деле Молчалин был рад избавиться от Софьи хоть ненадолго.

... Ничто и ничто на свете не могло обескуражить Павла Афанасьевича больше, нежели неожиданное появление дочери, якобы случайно столкнувшейся в дверях с секретарём. И эта плутовка Лизанька... ишь как лукаво смотрит на него... Ну погоди, погоди, душенька, найдётся и на тебя управа... А не попадись сейчас этот переведённый из Твери смиренник, ей уж точно пришлось бы узнать на собственной опыте, что такое барская ласка. Стоит ли говорить, как Фамусов был раздасадован тем, что его отвлекли от таких важных дел?.. И, дабы хоть как-то оправдать своё недовольство, он прибегнул к своей любимой манере — принялся ворчать. Ворчать он чрезвычайно любил, особенно на дочь. Нет, он ни секунды не сомневался в её совершеннейшей невинности, иначе разговаривал бы уже по-другому, но лишний раз показать, кто тут отец, было наверняка не лишним...
— С прогулки, — расплылся он в улыбке в ответ на фразу Молчалина. — , а нельзя ль прогуливаться где-нибудь в другом месте?.. А ты, Софьюшка, скажешь, будто бы случайно здесь, а? — его чуть насмешливый тон выдавал намеренья, отчего Павел Афанасич принужден был слегка сдвинуть брови — серьёзность никак не могла навредить, только вот уж очень нелегко было хмуриться, глядя на стоящую в стороне Лизу, на которую он обыкновенно смотрел чуть ли не облизываясь.
Эх и хороша девчонка... Щёчки-то, щёчки-то... Ух, так бы и пощипал её...
Так, а чего это Софьюшка так подозрительно усмехается? Неужели заметила? Маска брюзгливого старикашки немедленно вернулась на лицо Фамусова.
Поди ж ты, дался вам мой голос, так в ушах у всех и звенит. — брови московского барина вновь поползли к переносице. — Как же, как же... Нашла глупее себя... Ну точь-в-точь покойница-матушка...

Фамусов мог бы ещё долго корчить из себя обиженного, но послушать что же там всё-таки привиделось любимой дочке было в самом деле в высшей степени любопытно.
- Ну что ж, рассказывай... - кивнул он, заранее принимая сосредоточенный вид, хотя истинной его целью было отправить теперь Софью к себе в комнату, чтобы потолковать с Лизой, только вот дела... Ещё и секретарь с бумаги - стоит ведь, дожидается... Павел Афанасьевич дал себе твёрдое слово слушать в пол-уха, но по мере рассказа сон дочери всё больше и больше заинтересовывал его.
"Среди богатых не сыскать"... Опять она за старое... Её послушать, так я ей ещё лет двадцать буду жениха искать и не подыщу... Хм, вот странно, отчего ж и Сергей Сергеича давно не видать, вот те и свадьба...
Если б не это замечание на счёт этого "друга, самого милого сердцу", Фамусов выслушал бы это спокойно, но теперь он просто не мог усидеть.
- Ай, Софьюшка, довольно, довольно, - погрозил он дочери, впрочем, не без оттенка некоторой шутливости. - сама знаешь, друг из бедности тебе не чета, полно, об этом и думать забудь. - быстрый взгляд в сторону Молчалина подтвердил, что тот и не собирался покидать комнату, так что, видимо, придётся выпроводить его отсюда силой - посвящать молодого человека в разговоры о будущем Софьи совершенно не входило в планы Павла Афанасьевича.
- И что ж, всю ночь читала? - по его лицу проплыла насмешливая улыбка. - А впрочем, продолжай...

И стоило только Молчалину молвить о прогулке Павел Афанасьич проявил свой истинный темперамент и вот секретарь замер в раздумьях, как вступилась Софья. Может быть и кто-то другой, у кого морали побольше и хоть немного помог "возлюболенной", да только не Алексей. И всё же противоречить хозяину плохое дело, да и Софьюшка справлялась весьма неплохо и одна.
"Читала? Сон... А впрочем славно выдумывает. Трава... луг... ну-ну, а вдруг наверно я?" - и Степанович бы и глянул мельком на Софью, но вот взгляд Фамусова воспрепятствовал этому и оставалось только смотреть по сторонам и делать вид будто разговора не слышит. Молчалин подошёл к окну тщательно прислушиваясь. - "И точно где-то это прочитала! Ведь нельзя же придумать всё так сразу. А впрочем, Алексей Степанович Молчалин, вам и поучиться такому обману можно..." - и вот Софьюшка уже договорила и Молчалин оглянулся на отца и дочь. Вот только если лицо у него спокойным и вид нарочито-скучающий, то внутри он думал что же сделать: внимание Софьи уделить не выйдет, а если нет решит ещё, что всё равно да и не хочется уходить от Фамусова Павла Афанасьевича.
И Молчалин всё же решил отвести разговор в сторону.
- Я бумаги принёс-с. - сказал он шагнув вперёд.
"А вдруг так и забудет всё утрешнее?"

То, чего на протяжении уже достаточно долгого промежутка времени, так боялась Лиза, было очень близко и, можно сказать, дышало буквально несколько минут назад в затылок, да так, что девушка перепугалась не на шутку, рисуя в своём воображении те ужасные картины, которые могли бы стать явью, узнай Павел Афанасьич о том, о чем на самом деле грезила его дочь, а так же  о том, что она, скорее всего, в этот вечер вообще не ложилась. Лизонька уже было представила себя в курятнике, ходящей за курами, свою госпожу высланную в глушь, к тётке в Саратов, а Молчалина…Впрочем, за Молчалина, почему-то, Лиза не волновалась, считая, что Алексей как-нибудь, да найдёт выход из ситуации. Одним словом, Лизонька, так же, как и её госпожа, облегченно вздохнула, когда Фамусов, наконец ,скрылся из виду, забрав с собой Молчалина, чем, скорее всего, Софья была огорчена. Единственное, о чем пеклась сейчас девушка, так это о том, что сильно виновата перед своей госпожой и боялась, что та будет ещё долго держать на неё обиду и покарает за проступок. Но , когда Софья, когда дверь в её комнату окончательно затворилась, облечено плюхнулась на диванчик и предалась мечтаниям, между делом доброжелательно подмигнув служанке, Лиза взбодрилась, и вслушалась в том, что говорила госпожа, ибо до этого девушка только и делала, что пыталась оправдаться перед Софьей Павловной, что та пропускала мимо ушей, блаженно говоря:
-Забылись музыкой. Бывает хуже - с рук сойдет. Когда ж печальное ничто на ум нейдет... Эх…А горе ждет из-за угла.
На эти слова госпожи, Лизонька не удержалась, хоть и понимала, что это может стоить ей многого,  сказала, несколько нравоучительным и созидательным видом:
-Вот то-то-с, моего вы глупого сужденья не жалуете никогда!- затем, сделав паузу, она, заметив, что госпожа отреагировала нормально, девушка осмелела и продолжила:
-Ан вот беда. На что вам лучшего пророка? Твердила я: в любви не будет в этой прока. Ни во веки веков- высказалась Лизонька. Уже саму себя, не узнавая и пытаясь включить здравый смысл, служанка продолжала нравоучать свою госпожу, все больше и больше разгораясь:
-Как все московские, ваш батюшка таков: Желал бы зятя он с звездами, да с чинами, А при звездах не все богаты, между нами; Ну, разумеется к тому б. И деньги, чтоб пожить, чтоб мог давать он балы,- призадумавшись, она вдруг сказала- Вот, например, полковник Скалозуб:И золотой мешок, и метит в генералы.
Сказав это, девушка принялась ждать ответа от Софьи, мысленно перекрестившись, дабы не вызвать ненароком гнев госпожи, которая и так была на неё в обиде из-за случившегося сегодня утром..

Отредактировано Полина Елагина (2012-05-12 16:07:07)

По началу, Лизоньке показалось, что её госпожа довольно таки благосклонно относится к теме, которую служанка  завяла. Да, в Лизе проснулся некий преподавательский дух, под воздействием которого девушка перестала себя контролировать  и в открытую высказывала свое мнение об отношениях  Софьи  Павловны и Молчалина, что было немыслимо, ведь, где это видано, чтобы служанка поучала свою госпожу, да и Лиза была уверена, что о её умственных способностях, София была не в лучшем мнении, тем не менее, она продолжала поучительным тоном и даже, подняв кверху палец, что-то щебетать,  на каждом слове, останавливаясь, чтобы проверить, как ко всему этому относится Софьюшка. И все бы ничего, Софья Павловна кое-как переваривала этот словесный порыв своей служанки, пока та не завяла разговор о женихах, что сразу же девушке не понравилось, и она сразу же поспешила осечь Лизоньку, резко цокнув, закатив глаза, и резко сев на диване...
- Куда как мил!- резче процедила Софья. Лиза поняла, что продолжать эту тему, самой себе приключений на голову сыскать. Девушка смущенно опустила глаза, и замолчала. Софья, тем временем, жестом указала служанке на свою прическу, требуя, чтобы та быстрее расплела ей её. Девушка поспешила исполнить желание госпожи, и подхватила со столика шкатулку со шпильками и гребешок. Тем временам Софья продолжала продолжила с глубоким выдохом:
-И весело мне – страх. выслушивать о фрунте!.. И рядах!- теперь Софья Павловна дала своим речам волю, пока её служанка освобождала её волосы от шпилек и массировала голову, что доставляло госпоже удовольствие.
- Он слова умного не выговорил сроду. Мне все равно, что за него, что в воду...
Лизонька поспешила исправиться. Ей не хотелось больше перечить госпоже и она, слегка подавленным и дрожащим голосом, сказала:
-  Да-с, так сказать речист, а больно не хитер. Но будь военный, будь он статский,- тихонечко проговорила девушка и замолчала. Вдруг её посетила ещё более бредовая мысль, чем нравоучать свою госпожу. Обсуждение женихов, как ни крути, нравилось Лизоньке и она подсознательно хотела продолжить о них разговор, рискуя накликать на себя ещё более ярый гнев госпожи
- Кто так чувствителен, и весел, и остер! Как Александр Андреич Чацкий!- пропела она, а затем, для осторожности, добавив:
-Не для того, чтоб вас смутить. Давно прошло, не воротить. А помнится...

Сколько же мы не виделись? Года три, не меньше... Тогда ей 13 было? А, нет, 14 исполнилось как раз, и я уехал...
Думал ли он о Софье? Все эти месяцы, годы... Конечно, да. Каждую юную девушку он сравнивал с ней, своим единственным и прекрасным, как летняя заря, другом ранней юности, своей мальчишечьей первой любовью, которая уже была, скорее, взаимной и очень заметной обоим.. Тогда.. Боже, сколько времени прошло! Она теперь совсем взрослая.. Как встретит?.. Ведь он не писал последние года два вообще... Только одну открытку на Рождество.. И то, в прошлом году.. Наверное, в свет уже давно вышла.. Поклонников без сомнений, море.. Вдруг... Нет, она должна...
Вот теперь он готов.. Кажется.. К этому важному шагу. Никого лучше не встретил. Да и не искал. Не выветривалась Софья из головы. Да, он мог забыть о ней на дни и даже недели. Но это вовсе не означало, что ее образ незримо не присутствовал с ним рядом  невидимым благословением..
Ему было 20, ничего из себя не представлял.. Кроме, разве что, шута, наподобие шекспировских, непонятых и печальных.. Непонятых всеми, кроме нее. В свет она еще не выходила, считалась ребенком... Но не им. Александр уже тогда замыслил то, ради чего сейчас приехал сюда.. Но тогда он был неоперившимся юнцом, не ведающим о жизни ничего. Сейчас он... совсем не такой, как требовалось бы для выгодной партии такой завидной невесты, как Софья... Но он знает, что - если она не дуется или... хорошо, если дуться будет недолго... словом, если она его все еще... помнит... - если между ними все окажется так, как он верит, то он сможет сделать ее не только счастливой, но и... не бедной. Люди в Европе гораздо больше ценят высокий ум и находчивость, нежели раболепство и угодничество, как в этой заиндевевшей в своем тунеядстве России...
Он долго думал, как к ней прийти... Нервничал из-за этой встречи больше всего, еще до того, как поехал сюда... Знал, что поймет все с первого взгляда. Если взгляд будет.. светлым, значит, он не прогадал.. Если.. нет... не надо никакого другого взгляда!... Пока одевался с утра - дрожал, издевался над собой, прятался за насмешками. Ведь прогонит. Два года ни одного письма!.. Почему он не писал?.. Не любил быть поводом для насмешек... Жил исключительно в мужском обществе себе подобных и сам едко высмеивал всяческие проявления сентиментальности... А самому себе надо быть верным. Не позволять слабостей, не открываться до конца даже перед друзьями, что заглядывают тебе в рот... Даже сейчас он в Москву по «долгу службы» - для них... Никакого сердца, только сарказм... Трудно так, но независимо. Надо же быть мужчиной, не соплей... Или уж тогда поэтом... Но Бог миловал - не дал такого дара..
И вот уже до щемящей боли в груди знакомый особняк... Открыл Иван. Усы поседели.. А так молодцом держится.. Улыбался... Пока все идет нормально... Сейчас побежит докладывать... Нет, сначала - она.. А вдруг еще не убрана? Не одета. Теперь же девушка она, не простит.. И пусть! Именно во внезапности суть первого впечатления. Петра отправил докладывать, а сам шел следом. Говорит, что барышня встали и уже с отцом беседу имели.. А значит, башмаком не запустит... Наглость и веселость - то, что никогда не отказывало...
И вот - она.
Боже... Как хороша! - сразу пожалел, что не писал два года. Сильно пожалел, до изжоги в сердце. Лежащие на плечах, висящие ниже стула волосы, отпущенные от растерянности Лизой, не замеченной пока толком, навевали ассоциации с русалкой или деревенской невестой в фате.. Но это все потом - сейчас улыбаемся... улыбаемся и машем... Безотказный метод... Вдруг и тут прокатит?
Широко и - главное - искренне улыбаясь, подлетел к ручке по-рыцарски, на одном колене, нарочито галантно, как в кукольном театре. Должна засмеяться...
- Чуть свет - и Вы уж на ногах? - будто вчера виделись... Ну улыбнись же!.. Я ж смешной..  - И - Я! - у Ваших ног. - Дебильный каламбур. Да, Бог, и правда, миловал... Не расслабляемся и шутим... Почему такая застывшая?... Сонь?... Так, нет-нет, растрясем, не теряемся... Еще наглее.. Когда так виноват - никаких покаяний!
- Что ж не целуете? - встала? Куда? Какая бледная. А рука прямо горячая... - Не ждали?? - Как Вы могли не ждать меня, Софья Павловна! Ай-ай-ай... - блестели глаза почти счастливой улыбкой. Кто бы догадался, что сердце отплясывает сейчас самую провинциальную джигу и обливается горьким ядом предчувствия провала?
- Говорите! - поцеловал руку, подглядывая снизу настоящими глазами, в которых время от времени проблескивали смешливые четренята - по инерции и из врожденной настырности, пожалуй. Потянула руку на себя.. Хочет отойти, прячет взгляд... Боже, все плохо... Не отпущу я руку, не тянись ты так! Злая девочка! Красивая злая девочка!
- Что ж? Рады - нет?? - с металлическим звоном натянутой веселости, чтобы поняла, что он так просто не сдастся. Продолжаем доводить ее, уже испытывая какое-то садистское удовольствие. От обиды.. на такой холодный прием...
- В лицо мне посмотрите! - приблизился, притянул к себе силой, обеими руками. Вот еще! Не строй из себя чужую, ну Соооонька!..
Вот это взгляд...
- Удивлены?.. - чуть растерянно, - и только? - сморгнул, чувствуя, что щеки начинают гореть.
Теперь сам прячет глаза, якобы разглядывая ее совершенную фигуру, не отпуская рук.. Ее волосы, лицо... Что за взгляд, Соня?
- Вот прием!.. - еще более заметна растерянность, но напускная смешливость, выработанная за годы тренировок, не подводит.
- Как будто - усмехнулся горше, чем рассчитывал - не прошло недели... Как будто... - приостановился, переставая "смеяться"... Только решил встретить этот тяжелый, слишком тяжелый взгляд, только отважился...Как она - равнодушно?? слишком холодно... и - медленно... перевела его... А больно!
- ...вчера расстались, осточетрев друг другу! - смотрит прямо в глаза. Но - если бы!.. Нет, либо разлюбила, либо слишком обижена... Что из этого? Одно - дает надежду... Ну, хоть так.. Эх, непривычно-то как... Будто умоляю... Бросить щас же эту ересь!
- Ни на волос любви! - сарказм и только, даже засмеялся. - Куда как хороша!... - снова скользнув восхищенным взглядом по всему ее образу. Неужели смутил? Отпустил, наконец, ее руки.
Кажется, подействовало: ожила..Быть может, еще что-то скажет.. Бледна-то как..
- А между тем - расскажем подробности, успокаиваясь, выравнивая ритм сердца и голос, и речь, приглаживая ее в должное светское повествовательное звучание... Ведь и правда, должно быть всем интересно, как я трудно добирался сюда.. - без сна я мчался к Вам, душа моя.. Часов с полсотни, верно... И так встречаете меня... - уже совсем по-настоящему, чуть дрогнувшим голосом, закусив часть губы возле самого края, чтоб не дрожала, дыша тяжелее. Взгляд не отводил. Может, посмотрит все-таки, еще... Поймет, что я... Признаю себя.. сволочью...
Руки спрятал за спиной, сцепив их пальцами, стоит напротив нее, чуть склонив голову, и, не мигая, исподлобья внимательно изучает такое дорогое сердцу, теперь особенно прекрасное, лицо, чувствуя себя от этого лишь хуже.

Отредактировано Андрей Вяземский (2012-10-18 22:50:55)

Холодность. Что может быть чудовищней? Равнодушие беспощаднее смерти. Чужая, как соседский дом... Ну вдруг играет? Пусть обижена, а? Пусть, пожалуйста... Может, репетировала этот взгляд часами. Пожалуйста... Самому не смешно, нет? - закрыл глаза и с горечью сглотнул, проведя ладонью по лицу.
- Вы рады... -  голос глух и слеп. И нем. Пусть. - Что ж, в добрый час. - ледяной яд проникает так больно! Но это все, что он получит сегодня - заслуженная инъекция смерти. Пусть.
На Лизу взгляд... Как можно репетировать такое? Нет, это правда, никаких надежд. Не будь ослом... Улыбку натянула... Молодец. Трави больнее, надо уж сполна. Растерянность, не гнев... Невыносимо!! Он отошел на несколько шагов, спиной, впечатывая глубже отравленье очевидной правдой. Как ты не ожидал увидеть это? Ну-ка объясни? Оттягивает руки напряженно. Она бы рада, если бы ушел!.. Смущается -  манерами моими! И смотрит прямо в глаза. В зрачках пустые блики отраженья. Неужто, Соня... И ты...
Ладно, Соня. Не больно, знаешь? Уже не больно. Все проходит. Правда. Вот и сейчас...
- Однако ж, - голос чужд и взгляд опустошен, блуждает где-то около, не рядом... Не на нее ж смотреть теперь, ну верно, когда все ясно, словно Божий день. Вздохнул глубоко, задержал дыханье и выдохнул так резко, ртом, до дна... - Искренно кто ж радуется так?.. Вы - рады... - даже усмехнулся, качая головой и взгляд не доводя к лицу ее. Уйти и прямо сейчас. А Павел Афанасьич... - сморщился внезапно, - ему-то что за дело до меня? Ну спросит, удивится, и - забудет тут же - дел-то!
- Я тешил сам себя напрасно, извините, - поклон и поворот, чтобы уйти.

- Конечно же! Всегда!- торопливо подхватила Софья, внутренне, похоже, начиная сожалеть о поспешном согласии принять эту игривую затею Лизы. Но сама же попросила помощи от нее, так чего пенять на случай, если другого выхода нет. И всё же ведь помнила ты о нем и думала, но столько времени уж пролетело... что думала? как вспоминала всё? А меж тем делом вновь посмотрела на Александра Андреевича и улыбнулась, сделав шаг в его сторону.
- Не то, что сейчас иль давеча, чем пять минут назад, всегда я вспоминала, и упреку тут нет места,- вздохнув, будто в воспоминания окунулась, подняв глаза к потолку и с=делая медленные шаги по комнате. Легкий взмах рукой в сторону.- Увижу, что кто-то мимо промелькнет... Или в дверь зайдет случайно для меня!
Опустив тонкую точеную руку, развернулась в пол оборота вокруг себя, подняла другу ручку вперед себя, смотря куда-то вперед - будто на кого-то.
- Даже если кто проездом, случайно, здесь будет из далекой чужой стороны - немедленно, сейчас же, будь даже он моряк, спрошу! Не встречали ли Вас в почтовой карете или где еще,- смолкла, рука медленно стала опускаться и теряться в складочках домашнего платья, незаметно сжимая ткань. Глаза, доселе смотревшие на настенные часы, теперь воззрились на так и стоявшего у дверей Чацкого. Блеск в глазах, немыслимый и почти что  болезненный. Мелькнувшая мысль "А вдруг?..." Но никаких надежд тут уж не может быть. Софья, чувствуя странную тяжесть в груди, ждала ответа от своего давнишнего друга... друга, а был ли друг? И есть ли он сейчас?

- Положимте, что так,.
Не верит... Ну и ладно! А ведь половина из всего мною сказанного - лишь чистые слова! Не верьте! Ваше право! Рука вновь сжала ткань, но за складками платья этого никто не видит - и слава Богу, иначе бы она не смогла бы вот так просто стоять и слушать всё, что сейчас говорил Александр. И вновь - вот, невеселая усмешка появилась на губах приехавшего, на что Софья лишь вздохнула, услышали иль нет ее - уж всё равно ей стало. Но вот вновь говорит он.
- Блажен, кто верует, тепло ему на свете!
И взгляд такой проникновенный, что девушка внезапно для себя самой не смогла отвести глаз от него. Понять, прочитать, что в них, как будто открыть книгу и водить пальцами по строчкам. И словно как-тогда, пять лет назад. Всё тот же Чацкий, всё тот же Сашка, всё та же Софья... Нет... загородилась незримой стеной девушка, но глаз все равно не смогла отвести, лишь потухло вновь что-то в ней. наверное, это увидел и давний ее друг, сказав, наконец.
- Вас не узнать... Где время то? где возраст тот невинный.
Где? Прошли, растаяли... после того как Вы уехали. Выдох, тяжкий, весомый, трудно было, похоже Софье. Но она стояла, слушала, смотрела, но уже не на него а в сторону, в окно, где как раз слышались проезжающие кареты, голоса дам, детей и булочников.
- ...когда, бывало, целый вечер зимний, увидевшись, не расставались мы...
Легкая едва тронувшая улыбка на девичьих губах, и глаза тут же в пол. Вспомнила, ну как же без этого, ведь память всё вспомнит, даже ей этого не скажешь, не попросишь. Коварная, все тебе припомнит. Вот там, совсем недалеко, вон в том месте...  И словно в тон ей продолжал и Александр Андреич.
- Вы помните, как прятались мы вечно, от батюшки, мадам? Все наблюдали, тихо, тайно... Нет?
В глазах внезапный испуг, чуть ли не точь в точь она только сейчас думала, и вот то же слышит от него. о Госпади, да что это такое за наказание-то? Губы словно ниточка бледные и тонкие, в глазах уже не тот блеск. Его вообще не видно. Минутное молчание, тишина, внезапно воцарившаяся. Софья подняла вдруг взгляд и встретилась с глазами Чацкого, которые тот так похоже и не отводил. И его последние слова... Нет... нет, не надо...
- Не помните.. Я ж помню все.. И этот угол тоже...
Нет! Немой крик, мольба. Нет, не надо больше слов! Я помню, помню! Это поцелуй! Ты, словно... Господи, туманно было, кровь в голову ударила меня тогда, но помню я всё до мелочей. Не мучь меня, прошу, молчи... молчи... чуть качая головой, еле заметно двигая губами словно она хотела сказать те самые слова. И он. Ждал. Чего? Ответа? Нет, не могу. Прошло с тех пор слишком много. Ничего не воротишь.
И слова, словно острым ножиком по бумаге.
- Лишь ребячество, и только.