Только устроившись в уютной темноте кареты, Мария с облегчением позволила себе поверить, что испытания на сегодня закончились. Анна никогда не скандалила за пределами дома, уже в парадных комнатах убеждая себя в благодушии и прекрасном настроении, необходимых для будущих развлечений, но утро и день перед выездом бывали ужасны. Карл предпочитал покидать дом, а его супруга изобретала самые разные способы умилостивить домашнего тирана или ускользнуть от гнева, считавшегося в доме Кронбергов ничем иным, как Божьей карой. Правда, чем герцогская чета её заслужила, было не вполне ясно, но за три года губы Марии произносили молитву "Об умягчении злых сердец" куда чаще, чем "Отче Наш". Муж ворчал о злой шутке судьбы, она возражала, но в душе соглашалась с тем, что хрупкий мир между младшими девочками Каменских окончательно рухнул после смерти родителей, когда незамужняя Анна была вынуждена переехать к сестре. В доме, когда-то полном любви и тепла, вот уже три года беспрестанно гремели скандалы. К счастью, драгоценная посуда и столовое серебро оставались на своих местах, но двери, которыми любила хлопать графиня Каменская, и нервы герцогини Кронберг страдали вдвойне. Изменить что-либо представлялось невозможным: у Анастасии семеро детей и сварливая свекровь в Вильно, а Саша и Николенька служат во славу Отечества, им не до заботы о младшей сестре, которую надо содержать, развлекать и вывозить. Едва стало ясно, что эти выезды служат залогом тишины и спокойствия, самое меньшее, на четыре следующих дня, как герцогская чета стала появляться в свете при каждой возможности. Над ними, всегда садящимися рядом и по-детски державшимися за руки, сначала посмеивались, потом перестали замечать эту примету юных влюблённых так же, как сама Мария перестала замечать вьющуюся у виска прядку, что выбивалась из любой причёски. Впрочем, нельзя исключать возможность, что это была заслуга Карла: он имел привычку целовать её, запустив руки в волосы, и, как бы ни старалась она отучить мужа, ничего не вышло. Да и всерьёз сопротивляться столь приятному обычаю было бы глупо.
Пятна света, посланные любопытными фонарями вслед гербовой карете, выхватывали то белую перчатку герцога, то блуждавшую по губам сестры полуулыбку. Она необыкновенно красила Анну: этой полуулыбки хватило бы, чтобы влюбить в себя всю Москву, а ведь были ещё и спокойные глаза под соболиными бровями, и живой румянец, горевший в ямочках у горла, и маленькие, как у куклы, руки. Разве недостаточно этого, чтобы вскружить голову, завладеть сердцем и освободить несчастную от позорного ярлыка старой девы? Мария сетовала порой, что мужчины поглупели и ослепли, если у Анны до сих пор нет своего дома и семьи, на что Карл сочувственно иронизировал: "В отличие от тебя, дорогая, глаза и умы москвичей не затуманены любовью". И всё-таки, отчего нельзя было полюбить её бедную Анну, такую красивую и эффектную в новом платье, с изящной причёской, с украшениями из лучшей иранской бирюзы, так выгодно оттенявшими томные зеленоватые глаза? Какой правильной, честной женой она была бы, какой хорошей матерью!..
Когда карета остановилась, муж помог ей спуститься по откидной лестнице и провёл сквозь толпу. Марии не было нужды оборачиваться, чтобы знать: сестра спешит следом, и на её впалых щеках начинает разгораться гневный румянец. Тянуть вслед за собой одну, оставив на произвол судьбы другую, унижало и оскорбляло обеих женщин, и сестра непременно припомнит эту промашку в очередной ссоре, но не сегодня. Только не сегодня, ведь театр уже полон, они приехали в самую волшебную минуту, когда нетерпение достигает апогея, и вниманием может завладеть любая мелочь, не говоря уж о высокой, полной достоинства красавице, что входит в лучшую ложу и занимает своё место рядом с сестрой и зятем. Ложа Кронбергов действительно была лучшей в театре, и не только потому, что из неё открывался прекрасный вид на сцену, но и благодаря людям, которые её посещали. Дружелюбие и мягкость манер герцога, искренность и красота герцогини, опасный ум графини Анны Васильевны - каждый, кого приглашали сюда, находил то, чего жаждал более всего. И если бы Анна и Карл чуть лучше ладили друг с другом, а Анна иногда внимала умоляющему взгляду сестры и ослабляла напор в словесных баталиях с самыми уважаемыми членами общества, то большего и не нужно было.
Слабый отблеск света, невесть как пойманный пластинками перламутрового веера, мазнул Марию по лицу и исчез, растворившись в полумраке. На сцене играли в жизнь так правдиво, что в душу герцогини проникло сочувствие к несчастной девушке, ничего не знавшей о своём несметном богатстве и получавшей свечи по счёту. Сестра зашуршала платьем, видимо, тоже не в силах сдерживать текущие из глаз слёзы; помнится, ей очень понравился роман, так что... Но вместо того, чтобы нырнуть пальцами в недра маленькой, расшитой бисером театральной сумочки, Анна склонилась к ней и вполголоса произнесла:
- Это возмутительно.
- Что? - Мария судорожно принялась припоминать, не допустили ли актёры какую-нибудь непростительную ошибку, но внимательная тишина, царящая в зале, свидетельствовало о том, что спектакль шёл своим чередом.
- Ни один воспитанный человек не позволит себе лорнировать даму.
- Ни один, - кивнула герцогиня и шёпотом добавила: - Если только он не потерял голову от её красоты. Аня, ты великолепна, я же говорила. Радуйся и будь хоть немного снисходительнее к несчастному.
- Он там, смотри... Нет, каков нахал!
Возмущённое шипение привлекло внимание Карла. Анна тут же напустила на себя гордый вид и отодвинулась, а Мария одним выразительным взглядом дала понять, что убить характер сестры не может никакое воспитание. Тёплая рука мужа накрыла руку женщины, мгновенно успокаивая всколыхнувшуюся тревогу, и герцогиня вновь увлеклась историей Евгении Гранде. Но не прошло и минуты, как Анна коснулась тонкого браслета на её запястье, глазами указывая куда-то в сторону, и, подавив тяжёлый, полный сожаления вздох, Мария отвела взгляд от сцены.

На сцене - драма "Дочь скупого" по роману О.Бальзака "Евгения Гранде". Премьера - 15 июля 1838 года.

Отредактировано Мария Каменская (2014-05-30 19:10:20)

Сначала Мария решила, что всему виной молодой граф Сумароков. Константин Васильевич - гроза женских сердец и головная боль мужчин - восседал в указанной Анной ложе с видом столь же невинным, что и его спутница, которой в этот вечер оказалась совсем юная барышня. Чтобы узнать в ней Сашеньку Бекетову, не требовалось никаких усилий, а всё благодаря сопровождающей девочку даме: бессменную гувернантку почтенного семейства знала вся Москва. Агнесса Николаевна, как её называли от мала до велика, была едва ли не излюбленной угрозой, к которой прибегали отчаявшиеся няньки и учителя: "Не будешь слушаться - Агнесса Николаевна придёт". Угроза действовала и на родителей избалованных чад, ибо даже представить в тишине и покое своего дома эту престарелую девицу было изрядным испытанием. Не имеющая никаких добродетелей, кроме бульдожьей хватки и настойчивости, она, тем не менее, вырастила трёх старших детей вполне приятными людьми. Поговаривали, правда, что старшая сестра Сашеньки, красавица Евдокия, пригрозила родителям, что напьётся уксусу, если те и дальше заставят её оставаться в детской под присмотром гувернантки. Так всё было или нет, неизвестно, но то, что, шестнадцати лет выходя замуж за подагрика втрое старше себя, невеста имела вид донельзя счастливый, видели все. И все дружно свидетельствовали, что с не меньшей радостью Ванечка и Митенька Бекетовы уехали бы не только в Пажеский корпус, но и в самую глухую глушь империи, лишь бы это избавило их от присутствия вездесущей старухи. Что думали старшие Бекетовы о влиянии гувернантки на своих детей, было едва ли не самой интересной загадкой для каждого москвича, хоть сколько-нибудь знавшего флегматичного отца семейства и его болезненную, страдающую нервными припадками супругу. Именно по причине слабого здоровья Елизаветы Григорьевны обязанность всегда и везде сопровождать Сашеньку ложилась на Агнессу Николаевну, чьё серое лицо неизменно соседствовало с румяными девичьими щёчками.
- Константин? - Но графиня Каменская покачала головой, досадуя на недогадливость сестры, и одними губами шепнула:
- Нет, другой.
Не заметить в ложе ещё одного мужчину было до обидного просто: при всяком взгляде на Агнессу Николаевну начинало немилосердно жечь глаза, поэтому Мария предпочитала не подвергать себя такому испытанию без крайней необходимости. Вот и сегодня мгновение любопытства стоило ей вмиг увлажнившихся глаз, а когда женщина отняла от лица платок, из ложи справа донёсся гул, обыкновенно предупреждающий начало самых неприятных ссор: тихая, почти неслышная, но безжалостно бьющая по натянутым струнам души нота гнева, и следом - сиплый звук зарождающейся истерики. Карл нежно и крепко сжал пальцы жены, зная её чувствительность к подобным моментам, и Мария вздрогнула, старательно вслушиваясь только в голоса актёров, но боясь услышать ещё хоть один вздох из привлёкшей внимание сестры ложи.
В антракте Анна категорически отказалась сидеть спокойно и потянула сестру и зятя на прогулку по одному ей известному маршруту; герцогская чета послушно брела следом, предпочитая уделять внимание друг другу, а не запоминать дорогу. К ним подходили с приветствиями и милыми любезностями, порой останавливали для незначительных разговоров ("На редкость занимательная вещица, Карл Альбертович... Тогда я будущей средой у вас, Марья Васильевна? Обещаю больше не подпевать, только дайте рояля и нот - и клянусь молчать весь вечер!") и обмена впечатлениями - одним словом, всё шло своим чередом. Мария совершенно успокоилась, и Анна с непривычно мягким выражением лица внимала армейскому полковнику, чьи усы и награды были равно заметны, но появление юной Бекетовой, чьё пунцовое личико было опущено, а тонкие пальчики теребили истерзанную в лохмотья программку, положило конец веселью. А уж когда следом за Сашенькой грозной рысью проскакала Агнесса Николаевна, собеседник Анны и вовсе разинул рот от удивления: багряная шея и возмущённое колыхание всех трёх подбородков гувернантки свидетельствовали, что вниманию собравшихся вот-вот предстанет или скандал, или апоплексический удар.

Театр, что может быть скучнее? Константин не любил театры почти так же как овсянку по утрам, коей любила потчевать его графиня Чижикова, едва он решал посетить ее имение. Шесть лет на Кавказе были, в определенной мере, счастливыми лишь потому, что он не видел графини с ее овсянкой. Однако, он был вынужден признать, что в детстве неприятные завтраки, которые он скармливал мопсам тетушки, скрашивали вкуснейшие десерты и тайнички со сладостями. Безжалостное разорение последних, ему припоминали до сих пор и благодаря этому почти весь свет почитал графа Сумарокова невиданным сладкоежкой. Но если бы это было единственным, что думает о нем свет! Конечно же, Костю его мнение интересовало мало, однако он признавал, что немного неприятно осознавать, что у тебя за спиной буквально ставят ставки на то останется ли сын графа Сумарокова единственным сыном или старший граф усыновит еще пару-тройку байстрюков и каково будет наследство в случае смерти. Кто-то даже предполагал, что Константин не имеющий ни капли совести и не знающий что такое честь поспособствует последнему факту. Однако, всё это не мешало им улыбаться Константину Васильевичу, а Константину Васильевичу улыбаться им. Он был желанным гостем на приемах, а матушки, хоть и с опасением, знакомили его со своими дочерями, видимо всё же надеясь на лучший исход с возможным наследством.  Костя же посмеивался, зная, что его батюшка еще всех их переживет, и брал от жизни всё. И сейчас его интересовало милейшее создание, что впорхнуло в их ложу, сопровождаемое милейшим шершнем. Застенчивый румянец, на белых щечках, скромно опущенные ресницы и явное ощущение неловкости… что может быть милее? Костя был почти очарован юной прелестницей и готов был даже стерпеть ее гувернантку, которая казалась не многим страшнее небезызвестной графини Чижиковой.
- И в мыслях не было! – Константин казался совершенно удивленным, - разве я когда-нибудь… - улыбка графа говорила сама за себя, а на языке так и вертелись слова о том, что запрет над надругательством над юной особой совершенно не означает, что гувернантка останется без внимания. Ему было о чем с ней беседовать. Наверняка она любит мопсов, а если не их, то овсяную кашу. Вместо этого, оскорбленный до глубины души в самых дружеских чувствах Константин высказал Владимиру всё, что он думает, а потом высказал еще раз, благодаря чему удостоился гневному взгляду мисс Хартман. А с виду такое милейшее создание… А как кокетливо колышется ее четвертый подбородок! Костя был раздосадован и оставалось лишь разглядывать прелести актрис, а посмотреть там нынче было на что. И когда граф Сумароков уже почти решил в антракте послать за цветами для одной юной особы, которую он прежде не видел на сцене, Владимир просил его пристрелить, когда он решит нанести визит к родственникам.
- К чему такие жертвы, Владимир? – Константин в полумраке ложи весьма нахально рассматривал Сашу Бекетову и вновь отметил, что барышня не дурна. Очень недурна, - Но раз ты просишь, - взгляд уперся в недовольное и грозное лицо мисс Хартман, - чего не сделаешь для друга! Какое же прелестное личико, - Костя кивнул в сторону актрисы, а Сашенька, кажется, не совсем поняв, зато услышав, заалела, - ты знаешь кто это? Такая стать! Я представлю ее.. в танце. Она грациозна. Нужно послать за цветами. Владимир прерванный болтовнёй мисс Хартман так и не успел ответить другу, но Сумароков из без этого бы узнал кто она, но было отчаянно досадно, что излияния его лучших чувств так беспардонно прервали.
Мисс Агнесс действительно, при ближайшем рассмотрении, напоминала шмеля, шершня или что-то еще не менее жужжащее и мешающее. Зная тонкую душевную натуру друга по части театра, Костя искренне сочувствовал другу, но это не мешало ему рассматривать актрис и гостей театра, заодно в мыслях  прикидывая кого же ему нужно избежать в антракте.
- Ты про герцогиню Кронберг или про графиню Каменскую? Та, что недовольно смотрит на тебя – это Анна Васильевна Каменская. Девица весьма острого ума и, - Костя подарил милейшую улыбку мисс Хартман, - так тонко чувствует игру, что видит малейший просчет, - «Сомневаюсь, что найдется мужчина, способный выдержать этот характер» -  Рядом с ней ее сестра Мария Васильевна Кронберг с супругом. Дама с тонкой, - еще одна улыбка закипающей мисс Хартман, - и поэтической душой. Я с их братом дрался на дуэли. «До сих пор помню, как он свалился в реку. Не поэтому ли он пошел во флот?» А немка всё продолжала болтать, что начинало выводить из себя даже терпеливого к дамам Константина Васильевича, коего с детства учили этому.
- Агнесс Николаевна… - почти спокойно попытался прервать  словесные излияния гувернантки, которая их прервала, но Владимир опередил, начав тем самым самую натуральную войну на потеху зрителям, которым, как известно любой светский скандал дороже театральной драмы. Бедная Сашенька не выдержала подобного и вскочив с места ринулась прочь, отчего Косте даже сало ее жаль.
- Владимир, ты... – попытался он притормозить друга, размышляя над тем, как охладить разбушевавшуюся немку. «Бедная Саша», - совершенно искренне посочувствовал Константин бедной девушке и впервые за долгое время вынужден был признаться себе, что не знает,  что ему делать.
- Я знаю! – резко ответил раздраженный князь Неверовский и Костя понял, что лучше либо отложить разговор до лучших времен и дать пламени утихнуть самому, либо же отвлечь.
- Уж помолись, - вздохнул граф с тоской поглядев на сцену, где вновь появилась его прелестница. «Розы здесь не подойдут. Они слишком торжественны, а вот нарциссы или лили.. Божественна!» А Владимир продолжал неистовствовать и, кажется, вошел в раж, что не могло не беспокоить нынче Константина. Он уж и не помнил, когда приходилось ему, а не его вразумлять и успокаивать  и теперь он чувствовал себя мисс Хартман пи Сашечке-Владимире. От этой мысли ему даже захотелось плюнуть, но для изысканного общества два скандала  – это слишком.
- Хватит разыгрывать комедию на потребу публике, - одернул Неверовского Константин, -лучше обрати своё красноречие в комплименты. Я нашел твою музу, - и граф, уверенным шагом двинулся к тесному кружку, коим был окружен герцог Кронберг и его супруга. Костя излучал счастье, радость и был сама добродетель, за что и удостоился особого аннушкиного взгляда. Когда на него так смотрела Ира, он показывал язык, но здесь и с этой дамой он не мог себе такого позволить, оставалось лишь быть учтивым до приторности.
- Герцог, батюшка прибудет десятого дня, - отвлекал супруга от очаровательно жены Константин, которому эта новость очень пришлась кстати, - дядюшка будет с ними. Мы будем рады принять вас как друга и соседа в любое удобное вам время. Вы не напомните, какие именно книги вас интересовали? Быть может я успею их подобрать до приезда батюшки? Для меня будет радостью, - радость была весьма сомнительной, как и знакомство с герцогом Карлом, но дядюшка с батюшкой имели намерения поиметь выгоду с этой дружбы и Костя ничуть не был против, потому и старался во благо семьи и друга, - ваши дамы сегодня просто очаровательны, - сказал Костя и прикусил язык, едва с него не сорвалась учтивая гадость об Алесандре Васильевиче, а мимо них разгневанным паровозом пропыхтела гувернантка, -  прошу простить за шум в нашей ложе. Надеюсь он вам не помешал? – это уже было обращено к Анне, - Владимир Андреевич не смог смириться с тем, что его отвлекли от созерцания прекрасной игры актрисы, что играет Евгению Гранде. Кстати, как она вам? Спроси кто, как ему пришлась эта актриса он бы не сказал, потому что его вниманием владела другая.. и мисс Хартман так отвлекающая от пьесы и разыгравшую собственную драму «Скупой родственник».

Отредактировано Константин Сумароков (2014-07-22 13:30:41)

Рука Карла накрыла тонкие пальцы Марии, позволяя накрепко сцепить скрещенные пальцы, удерживая и успокаивая. Герцогу Кронбергу было вовсе не обязательно смотреть в лицо жены, чтобы понять её мысли и чувства, угадать её надежды и тревоги, умерить пыл или, наоборот, в мгновение ока распалить, заставить гореть и сиять ярче солнца. Он оберегал супругу ото всего, что могло причинить ей вред, заботливо ограждая от малейших неудобств и неприятностей, и Мария была благодарна ему за это. Карл был нужен ей; после семи лет брака герцогиня Кронберг в самом страшном сне не могла вообразить рядом с собой кого-то другого. Она не хотела быть замужем за кем-то другим, не хотела любить другого, не хотела, чтобы её сыновья были детьми другого человека - или их не было бы вовсе. Могло не быть ничего, что она любила, за что она без раздумий отдала бы жизнь, пожертвовав даже своей любовью к Богу - одна лишь мысль об это вызывала нестерпимую боль и животный ужас, и прикосновения Марии становились нежнее, объятия - крепче, а сердце стучало часто-часто, торопясь излить на принадлежащего ей мужчину всю меру не иссякающей любви.
Но этот взгляд...
- В Москве дышится легче, - кивнула Мария, вторя словам князя. - Мне есть за что благодарить Петербург, - она выразительно посмотрела на мужа, ответившего полуулыбкой. - Но Москву я люблю больше.
Тревожная дрожь пальцев разбилась о тёплый, надёжный замок, в который Карл поймал её руку. Герцог Кронберг притянул к себе супругу, с бесстрастным лицом внимая витиеватым речам графа Сумарокова и его друга и совершенно не волнуясь о нарушенных правилах приличия. Мария тоже не хотела задумываться о них. Только не сегодня, когда их не слишком благопристойное поведение останется незамеченным из-за уже случившегося скандала с несчастной Сашенькой Бекетовой. Но даже если кто-то и заметит - пусть! Конечно, все будут качать головами и кривиться, словно бы осуждая их, но на самом деле - всего лишь завидуя герцогской чете. Завидуя тем, кого сами первыми оправдают, дозволяя им вести себя так, объясняя откровенное презрение к общественной морали молодостью, красотой и безумной любовью друг к другу.
- Константин Васильевич! - Разглядев раздражающие её нежности, Анна поспешила привлечь внимание к себе, не забывая пенять собеседнику на грехи настоящие и мнимые. - Раз вы так давно меня знаете, то могли бы и зайти в гости по-соседски. В Москве скучно, а мы так редко даём балы - разве что к Машиным именинам, - что иной раз по месяцу приятного человека не увидишь. - Карл удостоился злого взгляда, и ладонь на талии Марии потяжелела. - Но ешё немного громче, граф, и я бы совсем не поняла, что происходит на сцене. Впрочем, вы уступаете настоящим актёрам так же, как они - первоисточнику. Актриса в роли Евгении неуклюжа, и я бы предпочла...
- Аня...
Но робкого возражения герцогини никто не услышал: армейский полковник был забыт, графиня Каменская остро улыбалась давнему знакомому и спешила излить свой яд на того, кто умел оценить её старания по достоинству. Сестра увлечённо делилась с посмеивающимся слушателем своим излишне строгим мнением, обижая усатого героя военных кампаний и безмерно зля зятя, и Марии оставалось только вздохнуть, краем глаза ловя взгляд единственного человека, который, кажется, остался безразличным к речам Анны.
Было странно слышать его молчание, его дыхание, его внутреннюю тишину, вдруг разверзшуюся перед женщиной подобно пропасти. Князь Неверовский не должен был вести себя так, не должен был вдруг открываться перед ней, не должен был казаться ей бесконечно близким и понятным. Мария искала в себе силы, чтобы поднять глаза, спросить прямо и просто: "Зачем вы на меня смотрите?", - но не могла. Она чувствовала на себе его взгляд - чистый и осторожный, как пришедший к водопою зверь, и этот зверь ластился к ней, щекоча тёплой бархатной шкурой разрумянившиеся плечи. Ей хотелось понять, отчего вдруг ей стало так страшно, что даже объятия мужа не могли справиться справиться с чувством, родившимся от единственного прикосновения. Мария отчаянно желала избавиться от сковывающего по рукам и ногам холода - холода, которого она даже не замечала до того, как увидела огонь в глазах чужого мужчины. Огонь, похожий на Святой Свет.

Перекошенная физия герцога не заставила себя ждать. Он прекрасно сдерживал свои эмоции, но глаза его выдавали. Учтивый тон, с коим он был вынужден общаться с уже давно законным сыном Василия Павловича явно давались ему с трудом и потому сухие и отрывистые ответы свели на нет всю их беседу. Отец уже давно в мечтах лелеял мысль, что однажды пустит этого высокомерного типа по миру, но положение осложняла герцогиня, которую граф знал с детских лет и которая подобного не заслуживала. И герцогиня, кажется, абсолютно искренне и беззаветно любила своего супруга, чему Костя всегда удивлялся. Герцог этого не был достоин. Эдакий моралист, который не прощает ошибок и судит всех по однажды придуманной мере. Но Анна его радовала как никогда, успев пройтись и по его грехам и грешкам и по личности Кронберга, что радовало несказанно. Впрочем, Костя не торопился врать, что, дескать, занят был – служба. Всё равно бы графиня Каменская не поверила, да и правды в этом не было ни на грош. За свой отпуск граф уже успел ни по одному разу проверить любимые злачные места и посетить салоны приятных глазу дам, но вот к Кронбергам не торопился, хоть и рад был бы повидать Аннушку. Оставалось лишь рассыпаться в извинениях и получить ещё один презрительный взгляд герцога на свой счёт и ироничный от графини, которая явно хотела добавить: «Горбатого могила исправит», но не произнесла, а может и поняла, что виною был зять, чьё общество было невыносимо. Сцена в ложе тоже не была забыта и между ними с графиней возник небольшой спор, целью которого скорее было разозлить супруга Марии, нежели обменяться мнениями.
- Анна Васильевна, Костя и я будем рады видеть Вас в нынешний вторник. К сожалению мой друг не даёт бала. Так, небольшой светский вечер, но с музыкой и танцами, - очень удачно сказал Володя, напомнив о том, что Константин и вовсе забыл.
- А ещё обещались быть графиня Строганова с племянницами, - кивнул Сумароков, решив в пику Кронбергу вести светский, до скрежета на зубах, разговор, - Татьяна Ивановна едва начала выезжать в свет, но ей уже прочат яркое будущее. Ирен и Аделаида Прокофьевна непременно споют несколько новых романсов, подаккомпанемент Татьяны. Ты ведь помнишь, - Костя обратился к другу, - каким украшением вечера они были у Оболенских? Девушки были чудо как хороши, а совершенно несестринское внимание старшей, граф предпочитал не замечать от греха подальше, хотя не могу отрицать того, что это ему несказанно льстило.
- А я на Михаила, - с ироничной улыбкой, ответил мужчина, поворачиваясь вполоборота к князю Неверовскому, - пари? Костя понял взгляд друга и не одобрил, но перечить не стал, а лишь ранее упомянул о Строгановых, которых ещё стоило пригласить.

Отредактировано Константин Сумароков (2014-11-13 16:44:05)