Начальник Третьего отделения уже, наверное, минут пять смотрел сквозь очки на письмо от Толстого из Парижа отсутствующим взглядом, оставив все попытки сосредоточиться на старательно выведенных агентом буковках. Несмотря на здоровый сон и относительно хорошее самочувствие утром, ближе к полудню то ли от невеселых мыслей о собственном состоянии, то ли от пёстрых новостей из-за рубежа граф Бенкендорф почувствовал себя совершенно разбитым. Вздохнув до боли в правом подреберье, он с глухим хлопком закрыл увесистую папку с выбивающимися листами и, положив на стол, отодвинул её подальше от себя: сил, впрочем, как и желания, заниматься бумажной работой не осталось. Вдруг, будто бы очнувшись ото сна, Александр Христофорович изменился в лице, сощурился, силясь среди конвертов разглядеть ещё один, но щемящее чувство в груди так и не перешло в облегчение и счастливую полуулыбку: баронесса не написала.
Бенкендорф осторожно поднялся и медленно, чуть прихрамывая от долгого сидения, прошёлся по кабинету, чтобы размять затекшие ноги, а заодно и отвлечься. О, с каким бы удовольствием (пусть и не без труда) он сейчас прошёлся по дорожке к водопаду, который так далеко от особняка на Фонтанке, суеты Петербурга и всего этого бумажного хаоса на столе! Граф остановился у окна и, заметив экипаж, постучал указательным пальцем по подоконнику. Вечером он отдохнёт, а пока нельзя – служба.
В Зимнем кипела жизнь, и Александру Христофоровичу, отвыкшему от неё, было несколько неудобно под маской любезности и дружелюбия. Преодолев последнюю ступеньку и переведя дух, он решительным шагом направился к комнате дочери. На стук дверь сразу же распахнулась:
– Добрый день, papa! – Елена,  отступила, пропуская отца.
– Добрый, Элен, – при виде толстого кота гордо вышагнувшего ему навстречу, Бенкендорф сделал лицо, будто бы его угостили уксусом, и, выпроводив замешкавшегося местного любимца настойчивыми тычками в пушистый рыжий бок, закрыл за собой дверь; улыбка его потеплела, и он, определив тонкую кожаную папку на книжную полку, крепко обнял молодую женщину. Она подняла на графа лучистые и строгие карие глаза, в которых вместе с радостью отец разглядел немой упрёк и от дочери, и от супруги.
– Вы бледны, – прошептала Элен, не отводя внимательного взгляда.
– Пустяки, дитя моё, пустяки, – украдкой бросив взгляд в зеркало в углу, сказал он и поцеловал приемную дочь в лоб. – А сейчас пригласи Ирину Ивановну, моя дорогая, не будем злоупотреблять терпением графини.
– Хорошо, papa, – кивнула женщина, поджала тонкие губы и, шурша юбкой, вышла.
Дойдя до покоев графини Строгановой, она постучала и, услышав негромкое «войдите», приоткрыла дверь:
– Ирэн, вас ждут, – Елена, скомкав батистовый платок в ладони, посмотрела на девушку. – Следуйте за мной.[STA]Шеф III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии[/STA][AVA]http://savepic.org/5591088.png[/AVA][SGN][/SGN]

Отредактировано Александр Бенкендорф (2014-08-04 09:39:37)

– Здравствуйте, Александр Христофорович; мне сказали, что меня желают видеть.
Граф Бенкендорф, совсем недавно остановившийся у трюмо и с тоской разглядывавший себя, перевёл подслеповатый взгляд сначала на отражение Елены Павловны, а затем и на виновницу его вынужденного визита в Зимний. Развернувшись на каблуках и заложив руку за чуть округлившуюся спину, он с мягкой улыбкой произнёс:
– Всё правильно, Ирина Ивановна, здравствуйте, – он кивнул и жестом указал на стоящие у окна кресла. – Прошу, присаживайтесь.
Растерянно посмотрев по сторонам, помрачневший граф наконец обнаружил свою пропажу – без одной из многочисленных папок с содержимым разного рода начальник Третьего отделения был как без рук – у падчерицы, привыкшей к забывчивости сиятельного отчима, в руках и поспешил перейти непосредственно к цели посещения.
Опустившись в кресло, нацепив на нос очки и положив кожаную папку на колени, Александр Христофорович принялся перебирать бумаги, мельком посматривая на свою визави, вблизи оказавшейся к тому же совсем юной и прехорошенькой. Внутри всколыхнулось былое, флигель-адъютантское, отчего граф Бенкендорф позволил себе усмехнуться в усы, однако с начавшимися коликами и общей слабостью озорной огонёк во взгляде быстро потух.
Как ни пыталась графиня Строганова «властвовать собою», совладать с волнением всё-таки никак не получалось, и Бенкендорф, в очередной раз подняв увеличенные стёклами светло-голубые глаза, окончательно смутился: то ли у него успели вырасти рога (при этой мысли граф тут же провёл ладонью по голове), то ли вместо шефа жандармов несчастная со страху увидела самого чёрта. Конечно, он мог бы прямо сейчас отпустить графиню, но что делать, если донос правдив? Как говорится, болезнь проще предупредить, чем вылечить.
– Итак, Ирина Ивановна, – выдержав паузу, начал Бенкендорф и аккуратно вытащил слегка помятый лист, – ко мне пришло одно преинтереснейшее… – граф нахмурился, разглядев знакомый почерк, и безжалостно разорвал его: прохвост Медокс*, даже сидя в Шлиссельбургской тюрьме, не собирался сдаваться, а Бенкендорф в свою очередь более не желал  наступать на те же грабли. – Прошу прощения.
Отыскать нужное не составило особого труда, и Александр Христофорович, освежив в памяти содержимое доноса и задумчиво пошевелив губами, продолжил:
– И зачем же вам, голубушка, – граф пристально посмотрел на неблагонадежную фрейлину, – душе чистой и благородной, да и ещё только получившей место фрейлины Её Высочества, понадобилось крамольные стишки распространять?

*Роман Михайлович Медокс (1795-1859) - авантюрист XIX в., агент III отделения и просто занятная личность.[STA]Шеф III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии[/STA][AVA]http://savepic.org/5591088.png[/AVA][SGN][/SGN]

Отредактировано Александр Бенкендорф (2014-08-15 08:30:51)

Граф откинулся на мягкую спинку, не спуская ставший апатичным взгляд с Ирины Ивановны. Он уже хотел было попросить дочь удалиться, но не стал лишать подозреваемую единственной надежды и опоры. О, женщины! Если девушка играла, то получалось у неё это просто замечательно – чем не волк в шкуре невинного агнца?
– Не умеете, значит, – со вздохом и даже как-то огорчённо повторил Александр Христофорович слова графини Строгановой, в свою очередь, не дав сердобольной падчерице возможности вставить слово. Усмехнувшись, он попытался незаметно принять более удобное положение в кресле: пульсирующая боль в боку не спешила униматься, что превращало беседу в пытку не только для «жертвы». – Это даже хорошо, голубушка, что не умеете. Написать, конечно, могли и не вы, не спорю, а содействовать распространению по доброте душевной или же по неведению – вполне, – Бенкендорф опустил глаза на бумагу с доносом. – Елена, mein Schatz, приоткройте окно.
Затем он поправил очки и жестом предложил фрейлине присесть. Долг велел ему оставаться бесстрастным, что бы ни происходило, но чем дальше, тем естественнее выглядели и смятение, и страх несчастной девушки. И без того чересчур восприимчивое и мягкое сердце для шефа жандармов дрогнуло. Мужчина поймал на себе пристальный взгляд дочери.
– Это клевета! – улучив момент, уверенно произнесла статс-дама, щёки которой раскраснелись из-за бушевавшего внутри негодования, и приблизилась к графине Строгановой. – Поступок низкий и недостойный благородного человека. К Ирине никогда не было ни упрёков, ни замечаний, и она…
– Не сомневаюсь, – неумолимо продолжал Бенкендорф, кивнув, – но просто так я не появляюсь. Поверьте, графиня, я вам не враг и, признаюсь, не хотел бы им становиться, однако как, любезная Ирина Ивановна, вы можете объяснить появление этой дивной «поэзии» и, собственно, самого доноса у меня на столе? Вот, пожалуйста, можете ознакомиться.
Александр Христофорович тяжело поднялся и протянул девушке бумагу.
– Любопытно, не так ли? – он заложил руки за спину и прошёлся по комнате. – И какому же это анониму вы так неудачно перешли дорогу?[STA]Шеф III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии[/STA][AVA]http://savepic.org/5591088.png[/AVA][SGN][/SGN]

Как много, оказывается, замечательных скрытых особенностей можно обнаружить в  собственной личности,  всего лишь ознакомившись с доносом!  Благородный на бумаге оказывается последним мерзавцем, консерватор до мозга костей, багровея от негодования, обнаруживает себя карбонарием, а нерешительный вдруг предстаёт отчаянным авантюристом и вообще опасным человеком.
Дабы более не  смущать  пугливую фрейлину Бенкендорф предусмотрительно отошёл и, остановившись у приоткрытого окна, приподнял штору странного зелёного цвета с крупными бледно-розовыми цветами. И без того хмурое ноябрьское небо из комнаты статс-дамы показалось ему ещё более мрачным и тяжелым, что больше подходило бы виду из особняка на Фонтанке или, на худой конец, Петропавловской крепости. Граф, не без усилий держа спину прямо, сосредоточенно смотрел куда-то вдаль, будто бы заинтересовавшись чем-то, что происходило вне Зимнего. Из стеснённой мундиром и коликами груди вырвался тяжёлый вздох – не о клевете и лжи помышлял начальник Третьего отделения, призывая к «сотрудничеству» и беря под опеку сочувствующих. При этой мысли Александр Христофорович изменился в лице, и апатичный пустой взгляд его оживился.
– Не стоит, смею вас заверить, теперь охотно верю и без клятв, – медленно кивнув и обернувшись, ответствовал он с самой благожелательной улыбкой и отпустил шторку. – Однако, не могу, Ирина Ивановна, упустить возможность столь любезно предоставленную нам анонимом, позвольте мне также поговорить с вами, но, надеюсь, теперь о более приятном.
Вновь расположившись в кресле, граф Бенкендорф стянул очки и, приняв вид дружелюбный и деловой, продолжил:
– Вижу, вы до сих под впечатлением от сего прелюбопытнейшего сочинения, дорогая графиня, – улыбнулся Александр Христофорович, не сводя внимательного взгляда с девушки, и, кажется, даже не обратил внимания, как Елена Павловна переместилась в другой комнаты. – Я вполне могу себе его представить, и, как человек, чьё честное имя подверглось, мягко говоря, сомнению, вы, несомненно, жаждете справедливости. Того же желает и ваш покорный слуга, и возмездие не заставит себя долго ждать, – многозначительно посмотрев, граф склонил голову в поклоне и, выпрямившись, подался вперёд к своей собеседнице. – Вместе с тем, обстановка во Фрейлинском коридоре вызывает у меня мысли определённого характера, посему я вынужден попросить вас о помощи. Согласны ли вы, любезная Ирина Ивановна, как и прежде оберегать покой Августейшей фамилии, но теперь вместе с Третьим отделением, моей поддержкой и защитой? [STA]Шеф III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии[/STA][AVA]http://savepic.org/5591088.png[/AVA][SGN][/SGN]

– С вашего позволения, голубушка, – граф Бенкендорф взял в руки листок и осторожно определил его к остальным бумагам в папку. Во взгляде его мелькнула лёгкая досада при мысли, что именно сейчас сочинитель сего всё ещё беззаботно и безнаказанно разгуливает где-нибудь в Зимнем дворце прямо под носом и у шефа жандармов, и, что было куда неприятнее, у самого Императора.  А к досаде прибавились и колики, настойчиво напоминавшие сиятельному больному о его незавидном положении.
– Признаюсь, я действительно рад, что вы отважились, Ирина Ивановна, – задумчиво покрутив пальцами дужку очков, наконец произнёс Бенкендорф,  исподлобья глядя на девушку, – несомненно, это поступок благородного и смелого человека.
На мгновение он, раньше не обращавший внимания на мелочи или вовсе не предававшийся подобным размышлениям, почему-то вдруг ощутил себя пауком, осторожно заманивающим легкомысленного мотылька в свои искусно расставленные сети, и чувство это Александру Христофоровичу совсем не понравилось. А могла ли несчастная графиня  сказать «нет»? Пожалуй, выбора у фрейлины не было. Начальник Третьего отделения, сам того не желая, попросту не оставил ей этой возможности одним своим видом. Но, с другой стороны,  покровительство как таковое ещё никому не вредило, а в случае Ирины Ивановны, по мнению графа, даже было в какой-то мере необходимостью.
– Не волнуйтесь, дорогая графиня, многого не потребуется, – выдержав паузу и понизив голос, медленно начал Бенкендорф с прежней добродушной улыбкой, не сводя своих светлых и холодных глаз с фрейлины. –  Вместе с вашими прямыми обязанностями, вы будете наблюдать за всем, что происходит во Фрейлинском коридоре, а ежели какой-нибудь разговор, поведение или событие вызовет у вас подозрения в неблагонадёжности или, упаси Господь эти заблудшие души, крамоле, то вы, – Александр Христофорович умышленно выделил «вы», – Ирина Ивановна, как можно скорее должны будете связаться со мной или Михаилом Леонтьевичем. Кроме того, – переведя дух, продолжил он, приняв серьёзный вид, – уверяю вас, эта деятельность никоем образом не скажется на вашей репутации.
Теперь Бенкендорф умолк окончательно и, ожидая ответа, выжидающе посмотрел на графиню Строганову.[STA]Шеф III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии[/STA][AVA]http://savepic.org/5591088.png[/AVA][SGN][/SGN]

"Вот так вознаграждается добродетель", мог бы сказать тут сочинитель, но подобные высокие и, честно говоря, безнадёжно оторванные от действительности речи сейчас были как минимум неуместны. Граф вообще не замечал за собой особенной склонности к чтению моралей, и потому воздержался от всякой оценки.
- Всё бывает когда-то в первый раз, - резонно заметил Александр Христофорович. Конечно, было бы странно требовать от юной графини спокойной уверенности человека, убеждённого в правоте своих поступков, но сейчас было бы разумнее на своём примере показать, что бояться тут нечего, чем что-то доказывать с пеной у рта. Излишняя эмоциональность вообще следовало бы отнести к грешкам - по крайней мере, на этой службе - проку от неё никакого, а больше вреда. Да и голова иногда побаливает от лишнего шума, - разве Вам не хочется помочь благу Отечества?
Если говорить совсем простым языком, всё-таки мы ведём разговор о государственной безопасности и помощи Отечеству, а не о какой-то там авантюре. Порой граф даже огорчался, когда слышал обидное слово "шпионить". Выходит, истребить вредную заразу и, между прочим, наставить крамольника на путь истинный (уж кому, как не ему было знать, сколько встречается таких повторяющих с чужого голоса речи, смысл которых не всегда даже сами понимают?), показав истинную сущность таких размышлений - это позорно, а сделать вид, будто ничего не происходит и остаться караулить пороховую бочку, пока ей не вздумается взлететь на воздух - вполне достойно, ибо "не доносить". Воистину, никогда не перестанешь тут диву даваться.
Слава Богу, что Ирина Ивановна оказалась не из таких и не пришлось лишний раз объяснять очевидные вещи. Всё-таки приятно, когда попадаются такие умницы - и в столь молодые лета.
- Ну вот и славно, - на губах замерла одобрительна улыбка, - Ваш папенька весьма разумный человек, и я чрезвычайно признателен ему за то, что он рассказывал своей дочери о таких важных вещах. То, что иногда кажется ничего не стоящим пустяком, при небрежении может превратиться в серьёзную угрозу. А, как известно, погасить тлеющие угольки куда проще, чем целый пожар.
На миг их взгляды одновременно обратились к стрелкам часов и оба, вероятно, подумали об одном и том же. Бенкендорф медленно поднялся со своего места.
- Ещё раз считаю своим долгом поблагодарить Вас за благоразумие и за согласие, Ирина Ивановна. - движение резко отдалось неприятным ощущением в боку, но на лице не дрогнул ни один мускул, - Смею надеяться, что наше сотрудничество принесёт добрые плоды. Засим прошу ручку Вашу и остаюсь покорный Ваш слуга.
Ну что же, шеф жандармов не человек разве? Имеет право отдохнуть после нелегкой государевой службы. Даже если сегодняшнее дело оказалось весьма приятным.

[NIC]Александр Бенкендорф[/NIC][STA]Шеф III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии[/STA][AVA]http://savepic.org/5591088.png[/AVA]

Отредактировано Venatus Magister (2016-07-31 18:56:23)