А начиналось утро с самого прекрасного момента, который уже пятый день жизни в роли мужа, был прекрасен, светел и ясен, словно солнце в летнюю пору. Томное пробуждение ранним утром, очередное понимание, что жизнь хороша, как и день-два назад, и пока не изменилась и не собиралась этого делать и впредь. Это радовало! Вдохновляло тут же встать, пока жена ещё улыбается очередному сну, и, спустившись в кухню, заказать кофе и свежих испеченных сладких пирогов.  потом, вернувшись, любоваться каждым мгновением, проеденным с лежащим рядом рыжим счастьем и не сожалеть ни об одном мгновении проведенного и сделанного за всё время. Да. Он был счастлив. И счастье носило имя даже не "Победа" или "Любовь", а простое, но дорогое благозвучное "Полина". Полина Карницкая. он не чаще новоиспеченной жены произносил её имя со своей фамилией и гордился, чисто и так по-дурацки, словно ребенок, ей Богу! Чему гордился? Тому, что всё же не проморгал своё счастье? Или тому, что наконец-то понял, что именно было на сердце? Или то, что дошел до конца в том, что сделал Полину Сергеевну своей женой, что и стало началом теперь уже чего-то другого? Да, похоже он гордился этому. И любил так как умел - безоглядно и сильно, хоть и не говорил об этом на каждом шагу, дабы не докучать Полину этим настаиванием проявления чувств - ведь это и так было понятно и видно без лишних слов. Порой у Мишеля складывалось впечатление, что его понимали даже без слов, посылая лучистый взгляд в ответ на его молчаливое "люблю". Вот как и сейчас.
Но знаете? Счастье женатого положения освещается не только проявлением любви супругов. Тут приобретает главенствующий закон, что муж теперь должен сделать всё, чтобы жена была довольна. Граф не хвастаясь, мог сказать наверняка, что он делал всё, чтобы Полина не знала недостатка во внимании, любви, денег и свободы, но... знаете, настает вот иногда такой момент, когда тебя застают врасплох одним лишь вопросом-просьбой. И ты просто не знаешь куда деться, чтобы вообще понять "а зачем?!"
Так вот, этим солнечным прекрасным утром Полина Сергеевна Карницкая, только проснувшись и уже морщась от удовольствия и попивая чай и фарфоровой чашечки, выдала совершенно невообразимое:
- Миш, а Миш. А найдешь мне мышку? Сееерую, мааленькую! Ну пожааалуйста....
Михаил даже по-началу подумал, что ослышался.
Полина тоже это поняла, поэтому повторила совершенно четко и со свойственной ей лисье интонацией. Когда ты теряешь ориентацию в словах и готов лишь наблюдать как хитрая искра пробегает в улыбке и во взгляде любимой жены.
- Ну ведь многие держат домашних животных - кошек, собак, попугаев или канареек. А я хочу маленькую серую мышку. Мииииш.
И последующий за этим всем последний контрольный - улыбка. Вечно добивалась этой улыбкой у него всего, чего хотела - слова, обещания, желание. В следующий раз определенно скажу ей, чтобы прекращала это делать, в очередной раз говорил Мишель самому себе, ухмыляясь, что вряд ли это когда-нибудь произойдет. Он отставляет свой чашку на поднос и внимательно смотрит на Полину.
- Эксплуатируешь меня как можешь, ma cherie,- взял в обе руки ладонь девушки и поцеловал во внутреннюю часть.- Я скоро буду уже бояться, что придумает твой изощренный ум в следующий раз, добавил он, коснувшись потом едва пальцем её лба и рассмеялся, встав.
- Хорошо, раз хочешь мышку, будет тебе самая замечательная на весь Петербург! Степан! Дорогая, я быстро.
Расцеловав жену, граф Карницкий вышел из дома, уже представляя с интересом, каким образом он будет искать сейчас мышь. Ну то, что это будет близко, он уже знает точно - недалече как ещё с три дня он слышал разговор слуг о том, что в конюшнях нашлась парочка мышей. Так что, взяв с собой того ж Степана, Мишель пошел всего лишь в конюшню. А чем вам не Петербург?

***
спустя некоторое время.

И почему эти тв...животные живут на свете? Чтобы их едва можно было найти? Мелкие хищники, поедающие всё, что только могут и умеют. В нагрудном кармашке пиджака барахталось чумное создание, всё время пищащее и пытающееся вылезти и убежать. Пару раз почти удавалось ей, но Мишель был ловчей, поэтому сейчас он, заходя в гостиную, вновь обратился вниманием к вновь начавшей выползать мыши, а словами к Полине.
- Дорогая, надеюсь, ты не осчастливишь это помещение криком, ибо мышь хоть и хорошая, но нервами они могут быть обделены. так что если,- пищащее хвостатое существо оказалось уже в зажатых ладонях, и когда граф поднял взгляд, то не смог произнести и слова. Вид жены очень резонировал с тем счастливым, когда он ещё уходил из их спальни. Что могло произойти за столь недолгое время, что она сейчас злилась. Точнее. Она в ярости.
- Можете посмотреть... Там, на столе. И не пытайтесь оправдаться.
Приказной тон и взгляд на вскрытое письмо на столе, которое тут же оказалось в руках мужчины. И первое - подпись - попалось на глаза сразу же. И стало понятно даже всё остальное, что и читать не стоило, но Мишель провел взглядом по строкам ровного, чуть витиеватого почерка той, кто посмел таким образом присылать письма, и от этого усмехнулся такому бесстрашию Симоны Ринальди (а письмо было именно от неё).
- Даже не удивительно,- словно самому себе прокомментировал всё Михаил, не выпуская письма из рук, а даже сложив его в первоначальный вид, а потом посмотрел в окно всё еще не переставая ухмыляться.- Прима Ринальди всегда любит размах во всем, даже в написании писем. Любимое занятие, которое держит в напряжении половину Петербурга, а её в прекрасном настроении. Что уж говорить о том, какие мероприятия она посещает, это уж...
Но договорить он так и не успел, поняв теперь уже окончательно, ЧТО именно было упомянуто в этом письме. И ПОЧЕМУ его Полина сейчас злилась и метала молнии в его адрес, готовая на всё. Опасливый скошенный в её сторону взгляд, поняв, что тишина с её стороны затянулась весьма надолго, что осторожное:
- Paulin?
Было словно спусковым механизмом к очередному.

Михаил стоял как вкопанный и не мог оторвать взгляда от лица своей любимой, которая, впрочем, двигалась в противовес мужу весьма активно и можно сказать даже разъяренно. Можно было с легкостью наблюдать, как она проводит по волосам резким, но в тот же момент аккуратным движением руки, а волосы и не слушаются её настолько, что каждый раз видишь этот рыжий огонь, выбившийся из прически, и готовый переброситься на что-нибудь и спалить всё дотла вместе с тем же огнем характера, с которым сейчас Полина Сергеевна Карницкая сейчас пыталась обвинить Мишу в измене.
Погодите ка. Измене? Граф только сейчас начал понимать всю суть женской логики своей жены, и настолько в этот момент захотелось ему посмеяться над этой наивностью и недоразумению. Но нет, он вновь посмотрел на пылающее эмоциями лицо графини и решил отложить веселый сей момент на момент примирения. А сейчас он слушал точь-в-точь процитированный кусочек письма Симоны Ринальди, и не смог, каясь чуть позже, усмехнуться на этом моменте.
- У тебя прекрасная память, моя дорогая, слово в слово,- опустил глаза на надушенное письмо и, слава Богу, вовремя вновь решил посмотреть на Полину.
- Мерзко! Как же это мерзко!
Да, положение дел набирало обороты в сторону ещё большего расположения ссоры, ибо полетевшая в след за словами книга (кажется, это была книга "Житие и славные дела Петра Великого..."  в весьма редком издании) уже точно шла в цель, то есть прямиком в лоб Михаилу. Округлив глаза свои, последний всё же успел увернуться от пролетевшего мимо снаряда, нагнувшись и, какой-то частью сознания спрашивал себя:"а может стоило и не уворачиваться?" Сразу бы могла закончиться как и ссора, так и обида (на покалеченных, как обычно бывает, не должны обижаться, их обычно жалеют). да и книга бы была цела, а так валяется теперь, раскрывшись, на полу. Ценное издание из типографии Дмитрия Феодозия, 1772 года.
- Полина,- уже предупреждающе отозвался молодой граф, внимательно смотря на любимую и сделал шаг к ней, впрочем, тут же остановившись. Словно с разъяренным зверьком сейчас себя вел, который того гляди или бросится удерать подальше или налетит и покусает.
- Для начала.... да мне сказать, Полина, прошу. Да, каюсь, я был на этом декадансе. Друзья увели туда, и в этом я вполне могу признать себя виновным. Но ни в чем другом, кроме как в том, что я там присутствовал, я извиняться не намерен. Ибо того, что ты себе напридумала в своей славной рыжей головке лишь плод твоего ревнивого воображения,-- спокойно, только спокойно. Ревность ещё до добра никого не доводила. А на пустом месте так тем более. Миша, ты тоже спокойнее. Но как себя не уговаривай, внутри начинает всё идти ходуном и перемешиваться. Чуть пристукнув ладонью по бедру, Михаил разочарованно словно бы посмотрел в окно, качая головой.- И почему женщины столь душевно уязвимы. Дай только повод и вы набрасываетесь.

- Если тебе нечего скрывать, то почему ты не сказал мне об этом раньше? Это было бы гораздо лучше,..
Что? Мишелю показалось, что он ослышался и причем на оба уха. Вобрав в грудь полностью воздух, который был в комнате пропитан недоверием и обидой настолько, что он начнет давать ощутимые раскаты грома и яркие вспышки молний, он не знал, что сейчас сделает. Либо прикрикнет на жену, либо и правда рассмеется от безысходности положения в этой ссоре. Нет, это было немыслимо и неподражаемо одновременно со стороны Полины бросаться сейчас обвинениями в его сторону и в то же время сердиться, когда мне не до этих скверных чувств. И правда. Граф сейчас в эту минуту представил, что Pouline всё та же юная новоиспеченная фрейлина, появившаяся на балу и ослепившая Михаила своей рыжей копной волос. Тогда он, кажется вознамерился сразу же познакомиться с ней и пригласить на два танца подряд и попытаться... да уж, знакомство попыталось остаться приятным и веселым. И он тогда уже понял, что имеет дело с самым настоящим огнем, рядом с которым хорошо, тепло и радостно. Но теперь он видит совершенно другой огонь - яростный, готовый спалить всё вокруг и оставить пепел после себя. Стоило ли себе говорить теперь, что возможно стоит попридержать этот самый огонь, чтобы он не разошелся? Стоит,- согласился граф со своими мыслями, досадно и с восхищением добавив:Но черт побери, она в гневе ещё прекрасней! И не сдержавшись, только добавил масла в огонь, который так и начинал разгораться в глазах графини.
- Полина, ты сама-то веришь своим словам, дорогая?- фыркнул на конце фразы, проведя рукой по лицу сверху вниз, словно пытаясь стряхнуть наваждение, в которое не хотел верить.- "Это было бы гораздо лучше". Если бы я сказал тебе о своем посещении Такого места ещё тогда, то я вряд ли бы у меня потом появилась женой, а в капелле Святого Тадеуша уже было бы занято ещё одно место! Нет, моя дорогая, это было бы не лучше, а точно так же и с ещё большим рвением рассориться в пух и прах. Ты себя переоцениваешь.
Ссора оборачивалась теперь каким-то странным отголоском.
- Хотите сказать, что вы, мужчины, совсем - совсем без греха? Бедные же вы, несчастные! Нам, женщинам, приходиться быть начеку, потому что дай вам только повод и вы, вы...- 
Михаил подождал, пока она хоть что-то скажет ещё в этой фразе, которую он, честно говоря не хотел слушать ни в коем образе. Он молча смотрел на отвернувшуюся девушку и молча ждал продолжение. Его не последовало. И у самого зубы были крепко стиснуты, что желваки выступили. Заведя руки за спину и скрепив там в замок, он всё же выдавил из себя:
- И мы...мы, что? Бросимся тут же в этот "повод" с головой? Полина Сергеевна, вы меня с кем-то сейчас путаете, не пойму, правда, с кем,- и так некстати в памяти всплыла неприятная история Дениса и той юной крестьяночки. Но ему ли судить людей, да и друзей тем более в чем-либо? Вполоборота развернувшись к жене, Миша присел на корточки, поднял книгу с пола и, положив на стол, с усмешкой посмотрел на стоявшую графиню. В мозге предательски что-то щелкнуло.- А даже если бы и так. Грех лежит на всех, кто хоть день прожил на этой земле. Полина, и вас это касается так же, да-да. Так почему же и нам не быть с грехом? Нечестно получается, дорогая графиня, ой как нечестно, обвиняя меня, и самой же... быть виноватой в этой жизни.
Разведя руки в сторону, Михаил едва ощутимо сделал поклон, словно в театре, в конце представления, когда актеры выходят к зрителям на полон. Но тут "представление" ещё не закончилось, нет.

[AVA]http://se.uploads.ru/nZ9lf.png[/AVA]

Врал. Врал? Ох, Полина Сергеевна. Михаил Карницкий, скрестив руки на груди, стоял и внимательно следил за разъяренным живым рыжим огнем. Раньше он не часто задавался вопросом о том, что делают женатые дворяне, разъезжающие по увеселительным заведениям не чаще, чем свободные? Что они говорили жёнам? Как оправдывались перед ними, если их провинность и измена, как назвал бы это граф, была разоблачена и показана во всей своей красе. Михаилу не редко попадались такие личности, когда он со своими друзьями в очередной раз шел по приглашению на вчера. Их не трудно было распознать среди остальных не венчанных перед Богом, и графу оставалось лишь с интересом наблюдать за их поведением, тем, о чем вели разговоры. И это было гадко. Просто гадко. Пока их жены, матери из детей, сидят дома, занимаясь благоустройством дома и жизни любимого мужа и отца, эти так называемые "мужья и отцы" растрачивали свою жизнь и деньги в веселье и карточных играх. И, честно говоря, это тоже была причина, по которой не торопился связывать свою жизнь с одной из юных дворянок, чтобы вот так нечестно их обманывать и развлекаться за её спиной - такую ложь он не признавал. И теперь...
Потому что ты мне врал до сих пор.
Ощущение у Мишеля было, что до этого момента никто и не думал вспоминать, что граф как раз так всегда и проживал свою юность и молодость - в веселье, играх и драке. И ничего не должно было и измениться до даты их венчания. Так что же теперь? Думал он и с каждой секундой, под тихое фырканье любимой юной графини Карницкой, понимал, что логику женщин он так до конца не поймет даже после многолетнего с ними общения и времяпрепровождения. Теперь он уже понимал, что это уже была простая ревность и собственничество чистой воды, которые всё же не искажали сей прелести в поведении Полины. Это даже подчеркивало её характер, ещё больше, чем раньше. И это завораживало и прельщало, но было немного не правильно. Смысл пожурить сейчас женушку было бы правильным решением, но в последний момент всё же не тем хорошим вариантом, особенно когда в тебя летит горящая свеча, которую в порыве ярости любимая запустила в него. То, что она была зажженной, Мишель понял только тогда, когда ощутил трепещущее и до сих пор не погашенное в полете пламя свечи. Рукой отбросив в сторону её, он ощутил на руке неприятное ощущение от ожога. Неприятно, но терпимо, хотя граф успел шикнуть от досады и опустить взгляд на руку, чтобы осмотреть участок ожога. И этого было достаточно, чтобы позабыть о свече. И этого было достаточно, чтобы понять, что маленький огонёк умудрился перекинуться уже на те занавески, ткань для которых Полина выбирала целую неделю, волоча за собой мужа как ослика. Огонь распространился весьма быстро, на что графу не хотелось больше наблюдать словно идиот, и рывком схватил графин с водой со стола, опрокидывая на занавески, по которым уже стремительно поднимался огонь, вызывая в горле удушающие спазмы от гари и дыма и заставляя глаза слезиться. Но, похоже, что это решение по спасению любимых занавесок решила принять и сама Полина, а может быть просто пытаясь помочь мужу - не возможно было понять сего момента доброго намерения. Но если бы Мишель страдал фантазией столь изощренной, то явно подумал бы о том, что Полина хотела насолить мужу ещё больше даже в такой ситуации.
Думаете, с чего такие мысли должны проявиться в его уме? Он, стоя перед всё горящими и дымящимися занавесками, был почти полностью в мокрой одежде, и всё благодаря графине Карницкой, вылившую в сторону занавесок столько воды, что её хватило бы на умывание всей команды корабля (конечно же Михаил преувеличил).
- А теперь меня в пору завернуть в горящие шторы, чтобы точно их потушить,- пошутил Мишель, морщась от мешающих глазам дорожек воды, текущих со лба и капавших с чуть отросших прядей волос, и фыркая.