- Мне-то что с этого? – Отликнулся всем сердцем на мою просьбу этот весьма приятный собеседник и просто отзывчивый человек. В любое другое время я бы вряд ли стала просить проводить меня какого-то подозрительного типа. И уж точно не стала бы продолжать с ним беседу после столь грубого ответа. Незнакомые волки и намеренная их провокация – это не мой профиль, и обычно я более благоразумна. Но в тот Сочельник здравомыслие было нокаутировано интересом и некоторой долей спиртного, выпитого накануне во благо ритуала, и пришло в себя только под утро, окатив ужасом от осознания того, сколько дел я успела наворотить за такой короткий промежуток времени.
- Может, тогда предложишь что? – Деньги? Непроизвольно потянувшись к карману, я с досадой вспомнила, что не взяла с собой кошелек, решив, что все равно дальше двора не уйду, и поморщилась. – Даже Харон за спасибо не перевозит. Ты же помнишь кто такой Харон? – Честно покопалась в памяти, стараясь нарыть ответ, но ничего в упор не вспоминалось. И я, немного поразмыслив логически, пришла к выводу, что это какая-то магловская разновидность водителя. Как летчик или велосипедист, только на уличном сленге. И раз он не развозил бесплатно, значит, был водителем автобуса. Попыталась состроить умный вид все на свете знающего человека. Как Аделстан во время собраний, когда заявляет, что ему известно о тристановских проделках, порочащих имя Старосты. – Нет? Плохо магловеденье учила, львенок. – Но не получилось. Видимо, опыта было маловато, и нужно будет больше тренироваться. Невольно вздрогнула от того, как иначе заиграло это дурацкое прозвище, которым он уже не в первый раз назвал меня за наш короткий разговор. Если до этого от него веяло пренебрежением с еле заметным налетом покровительства, то после упоминания маггловедения, появились легкие нотки намека на Гриффиндор. Мысль о том, что парень, стоящий напротив как минимум сквиб, а как максимум маглорожденный, мелькнула еще тогда, когда он предостерег друга по поводу палочки. И после его последних слов только подтвердилась. Рейвенкло или Хаффлпафф? Учись он на Гриффиндоре, я бы его запомнила. Вариант Слизерина я даже не рассматривала, ибо представить кого-то из серпентариума разговаривающим на магловском английском было выше моих сил.
- Харлей классика. Нечета узкоглазым. – Вздох. Весь этот разговор о древностях и узкоглазых как-то совсем не вязался с теми магловскими терминами, которым нас учили в школе. Будто совершенно иной язык с некоторыми схожими словами. И я ничего не понимала из их речи.
- Я про перевозчика душ. Харизматичный чувак. – Удосужился в конце «объяснить» джентльмен, запутав все лишь еще больше. Маглы даже в привидения не верят, так зачем им «перевозить души»? Очередной сленг или прозвище его знакомого водителя? Складывалось впечатление, что чтобы понять одно слово, необходимо было по пути разъяснить еще одно, за ним еще и еще, и так пока однажды не попадется что-то, что все-таки изучалось на магловедении.
- Не удивлена. У тебя, видимо, все знакомые такие... – Легкая заминка и недовольный взгляд на сидящего поодаль магла, внезапно решившего, что может заменить Уокера в качестве сегодняшнего провожатого. Вот только он не походил на того человека, который избил моего гриффиндорца в октябре, а значит, не представлял и интереса. – Харизматичные. – Губы дрогнули в полуулыбке.
- Ладно. Черт с тобой. Идем. – Тихая ворчливая фраза, на мгновение показалась мне собственной разыгравшейся фантазией.
Йес! Тараканы в голове мысленно вскинули кулаки вверх и заплясали бешеную румбу.
- Идем. – С готовностью повторила я, и, кинулась догонять уже уходящего Волка, пока он не передумал. Лишь напоследок обернулась к Крэгу, с непонятной даже самой себе ребячливостью. – Простите, не люблю кофе. – И развела в деланном сожалении руками, едва сдержавшись от желания показать язык.
С Волком некоторое время шли молча: он вел, я позволяла себя вести, на всякий случай, сжимая палочку в кармане, и кидая взгляды в сторону его байка. Мне было известно, что это магловский аналог метлы, и невольно возникало любопытство: играет ли Волк в квиддич. Почему-то представить его на метле было сложно, хоть я и не разглядела толком лица Уокера. Но если он любил скорость, то вряд ли в школе держался в стороне. Перед глазами встала четкая картинка: силуэт, с небрежно перекинутой через плечо метлой и школьный чемодан, в котором больше предметов по уходу за стареньким, но от этого не менее любимым и ухоженным Чистометом, нежели собственных вещей. Да, представить Волка наводящего последний лоск на метлу я могла, но на ней – нет. Так Рейвенкло или Хаффлпафф?
- За каким чертом ты вообще в сочельник по городу шатаешься? – Невольно вздрогнула, не ожидая, что он решит нарушить молчание первым.
- Ты тоже не дома в этот день… – Начала было я, но взглянув на освещенное фонарем лицо парня, осеклась. Это был он. Он! Тот волшебник, который избивал Брэдли тогда, в октябрьский вечер, и которого я не успела обездвижить, так как он среагировал раньше и быстро аппарировал с места преступления. Заворожено наблюдая за тем, как он проводит какие-то манипуляции со своим байком, я почувствовала опустошение, не представляя, что делать дальше. Если скажу, что узнала, он может вновь сбежать. Улететь. А если не сказать, то все напрасно.
– Садись. Или иди дальше одна. – Вклинился в мои размышления парень, давая шанс оттянуть момент разбирательства. Вот только… я с сомнением осмотрела эту железную махину перевела взгляд на небо, с которого падали крупными хлопьями снежинки, потом на парня.
- Уверен? – Настороженно спросила, не зная, шутит он или все-таки серьезен. На всякий случай, неловко взобралась следом, чувствуя себя жутко неудобно и непривычно. Еще и в качестве пассажира я выступала впервые. – Метлы теряют в скорости, если брать с собой кого-то еще. – Попыталась объяснить ему прописные истины, которые он наверняка и сам знал. Я, хоть и не разбиралась в магловских транспортах, но как-то не походил Волк на любителя семейных метел. – И маневренность снижается тоже. А еще снегопад, ухудшает видимость и предыдущие параметры… - Протянула руку ладонью вверх, и на нее тут же с готовностью опустилось несколько снежинок. – Уверен, что пешком не будет быстрее? – Последнее было сказано без желания обидеть, но мне не хотелось провести всю ночь в дороге до дома. С другой стороны, должен же он знать, на что способна эта его железная метелка на двух колесах? – Или он у тебя семейный? – Прошептала тихо, наклоняясь к уху Уокера. – Тогда вези. – Выпрямилась, оглядываясь по сторонам в поисках хоть чего-то, за что можно было бы держаться, игнорируя спину сидящего впереди Волка, но безрезультатно. Впрочем, если скорость будет небольшая, то можно обойтись и без этого?

После экзамена традиционно хочется хоть немного передохнуть. Особенно заядлым отличникам, которые к нему усердно готовились и морально устали. Просто спокойно прогуляться у озера с друзьями, никуда, наконец-то,  не спеша. Или посидеть за праздничным столом в компании одногруппников, весело перекидываясь шоколадными лягушками и обмениваясь вкладышами. Устроить тихие посиделки или же громкую факультетскую вечеринку. Любой вариант, в зависимости от настроения и минутных капризов. Но иногда положение обязывает. Статус старосты к Рождеству традиционно становился капельку обременительнее. Добавлялось хлопот. Именно поэтому сегодня, вместо того, чтобы отмечать сдачу ЗОТИ с одногруппниками, я отложила развлечение до лучших времен  -  распрощалась с Ламрье и отправилась на вечернее патрулирование по школе. Скорее всего, когда вернусь, она уже будет спать. Иногда, правда,  подружка всё-таки меня дожидалась - из солидарности. Или когда жаждала поделиться чем-то особенно важным. Было бы очень здорово провести один из последних вечеров перед отъездом в Лондон у камина, рядом с ней. Расслабиться, пить чай, смеяться, дурачиться, болтать о пустяках. Или, наоборот, делиться самыми потаенными секретами. Ведь они имелись. Выходя из гостиной Рейвенкло, я тяжело вздохнула. Женевьева была моей лучшей подругой с одиннадцати лет. И тот факт, что я умалчиваю о многих событиях в жизни, уже весьма долго терзал душу. Она-то  ничего не скрывала, даже  самых неприятных подробностей нежеланной помолвки. Я же всё  высматривала для объяснения подходящий момент…  не хотела  изливать  душу среди урока, или в спальне рядом с соседками, или в Большом зале, за поеданием пудинга, где подслушать мог любой и каждый. Пыталась убедить себя:  жду день, когда мы останемся вдвоем, когда нам никто не будет мешать. Ждала и не дожидалась. И на сердце становилось всё тяжелее и тяжелее, с каждым часом.  Ведь список вещей, о которых необходимо рассказать, увеличивался. Если бы я только решилась  на откровенность в сентябре,  когда просила Еву помочь мне выбраться в Лондон на денек!  Тогда я бы поведала о семейном секрете и о переделке, в которую Нэш влип летом. Ни больше, ни меньше. Теперь же… нужно прибавить к этому всё то, что произошло за осень.  А главное – собственные сокрушительные  выводы, сделанные несколько ночей назад. Роуз  Лэин бесповоротно влюблена. В того, в кого считала, никогда не влюбится.
   Последовал еще один тяжелый вздох.
   Никто не спешил развеять мою меланхолию и нерадостные мысли. Вечер выдался на удивление тихим. Все нарушители словно затаились. Единственным искателем приключений оказался второкурсник с Гриффиндора. Как выяснилось при «допросе», искал он не неприятностей на темноволосую голову, а дорогу на кухню. Хотел выпросить у домовиков пирожок. Я даже баллы снимать со «злодея» не стала. Потрепала по макушке с улыбкой да отправила в гостиную. Проще Стейси сказать, чтобы последила, как ужинают малыши, чем пытаться  донести до ребенка простую заповедь: лучше из башни вечером не выходить. Ладно наткнуться на старосту. А если на педагога? В остальном, никто не встретился. Темнело за окнами, зажигались свечи. Еще совсем чуть-чуть – и Хогвартс окончательно преобразится к Рождеству. Не обойдется без заколдованных сосулек, свисающих с потолка, ледяных статуй у стен и вкуснейшей индейки на столе. Тихо ступая по коридорам, я даже чуточку жалела, что не увижу этого великолепия в последний год учебы, чтобы надолго сохранить в памяти. Пообещала родителям приехать домой вместе с Лиззи.  Безусловно, скучала по родным и надеялась увидеть и крестную, и тетю с дядей. И моих маленьких кузенов. Заодно планировала начать обдумывать, как отметить семнадцатилетие в январе. Кого пригласить и как всё обставить. А главная головоломка – как вести себя с Алексом, если он тоже прибудет на Рождество домой? Я едва сдержала третий вздох. Как до меня дошла простая истина о чувствах? Проще простого. Обычная ночь, когда не спалось. Я прислушивалась к тихому сопению соседок, наблюдала за снежинками, медленно кружащимися за окном и оседающими на стекло – подсвечивала их бледным огоньком Люмоса, любовалась. И, разумеется, размышляла обо всём на свете. О предстоящих еще тогда экзаменах, о друзьях, о скорых каникулах. Как мысли пришли к Алексу – не помню. Но в водоворот воспоминаний затянуло быстро. Солнечный Лондон в сентябре, маленькая роза, отправленная прямо в ладошку метким заклинанием. Нэш с простудой, спящий и такой милый. Совместная варка сложного зелья, ссора не на жизнь, а на смерть. Курсы от Аврората, которые я исправно посещала, не давая себе воли на прогулы. Неважно, как мучительно это  выходило постоянно  – ловить взгляды Алекса и гадать, готов ли он сделать хоть шаг навстречу и помириться. Каждый из нас считал себя правым. И каждый был слишком упрямым, чтобы признать правду в словах другого. Вспомнились и все те редкие минуты, когда мы снова сталкивались и забывали о размолвке, объединяясь ради более важной цели. Например, как разыскивали мою неугомонную сестрицу, сбежавшую в запретный лес. Сердце болело от всех этих моментов,  складывающихся в единую картинку, как кусочки калейдоскопа. Я мучительно скучала по Нэшу, мне не хватало его острот, придирок, даже просто взглядов. Не хватало  удивительного чувства понимания с полуслова. Тепла, действительно почти родственного. И, наверное, того пронзающего чувства, которое посещало каждый раз, когда  Алекс сжимал мою ладонь – одновременно тепла и мурашек. Оставалось лишь надеяться и верить, что он, несмотря на ссору, всё-таки держит слово, которое дал осенью. И не ввязывается в опасные рискованные затеи добровольно. Этой ночью у меня нашлось достаточно времени подумать… я скучала по аврору, но ранее не задавалась вопросом – почему? Не заглядывала в собственные ощущения слишком глубоко. Не замечала мелочей. Вроде того, что думаю о Нэше слишком часто, особенно если учесть, как долго мы уже близко не общаемся. Но не чувствую злости, которую должна была бы чувствовать, ведь постоянно испытывала её раньше, стоило нам лишь капельку повздорить. Сейчас я только тосковала. И строила планы, как мы могли бы помириться. А я очень, очень редко шла на примирение первой. Неужели всё просто из-за родственных чувств? Нет. Чувства я испытывала, стоило признаться честно. Но не родственные, уже нет. И давно.
   В момент озарения я помотала головой.  Нет. Нет и еще раз нет. Этого не может быть. Я не могла быть такой дурой, нет, нет, нет. Я едва не ляпнула это вслух на всю спальню, среди ночи. Но факт оставался фактом. По крови разнесся леденящий холодок, вместе с призрачным шепотом в голове, который стучал, как молоточек: «Влюбилась, влюбилась, влюбилась…»
   Многим влюбленность приносит ощущение полета и эйфории. Мне же она не принесла ничего, кроме головной боли. Я так и не заснула и наутро вызвала у Евы испуганное выражение лица своими красными опухшими глазами. Не нужно было родиться великим мыслителем, чтобы заключить: влюбиться более неудачно я просто не могла. Втрескалась не в Эрика, нового знакомого, столь милого со мной. Ни в кого-то из однокурсников, на худой конец. В Алекса! В Алекса, который смотрит на меня как на кузину. Которой я, официально в маггловском мире, ему и прихожусь. Мало того, что я никогда не раскрою правду родственникам – духа не хватит, да и не мой секрет. К тому же, он еще и, по сути, мой преподаватель. Пусть всего лишь курсов, но всё-таки.  Абсолютно бесперспективно. Можно вечность перечислять причины, по которым мне ничего не светит: наше всамделишное родство, столь реальное для многих, разница в возрасте и положении в обществе. Да и мои намерения поступать в Академию Аврората не добавляли оптимизма, только усугубляли картину. Только теперь я впервые осознала весь ужас положения супруги авроров. Как у них только хватает сил отпускать любимых на смертельные задания? А если они оба авроры? Вечно переживать друг за друга – хуже не придумаешь…
   Как-то незаметно, за размышлениями, меня занесло на нижние этажи. Обычно я их не патрулировала слишком уж тщательно. Как показывала практика, если блуждающие студенты и обнаруживались, то поближе к верху. Но в этом смысле день оказался исключением. Я быстро заметила относительно невысокую  гибкую фигурку, появившуюся на горизонте. Что ж, сегодня кто-то всё-таки потеряет баллы. Я даже приободрилась с появлением нарушителя - хоть немного отвлекусь от собственных гнетущих мыслей, отчитывая нерадивого студента. Можно простить ночные прогулки маленькому несмышленышу, но уж точно не старшекурснице. А, судя по силуэту, это была девушка. Едва она подошла ближе, я узнала её. И от удивления действительно забыла про личные проблемы.  Меган. Ну надо же! Что это принцесса всея Слизерина делает в такой час не в постели? Потеряла сборник правил Хогвартса? Или решила из пай-девочки превратиться в разгильдяйку, сменить образ?
- Минус двадцать баллов Слизерину за ночные блуждания, Кэмпбелл, - я незаметно вышла из тени, одновременно взмахивая палочкой и выпуская из неё горящую зеленую сферу, освещая коридор, где горело лишь несколько свечей. – Напомнить правила? Кое-кто давно должен быть в спальне, - честно говоря, можно было смело отправлять её к декану без особых разбирательств. Правила  грубо нарушены. Но любопытство взыграло не на шутку. -  Где тебя носило в такой час? – спросила с легким раздражением, но скорее с показным. Если серьезно, то было интересно, где можно так задержаться, особенно той, кто так печется о репутации. В конце концов, отправить Меган к «начальству» я успею всегда. А пока можно устроить допрос самостоятельно.

После экзамена традиционно хочется хоть немного передохнуть. Особенно заядлым отличникам, которые к нему усердно готовились и морально устали. Просто спокойно прогуляться у озера с друзьями, никуда, наконец-то,  не спеша. Или посидеть за праздничным столом в компании одногруппников, весело перекидываясь шоколадными лягушками и обмениваясь вкладышами. Устроить тихие посиделки или же громкую факультетскую вечеринку. Любой вариант, в зависимости от настроения и минутных капризов. Но иногда положение обязывает. Статус старосты к Рождеству традиционно становился капельку обременительнее. Добавлялось хлопот. Именно поэтому сегодня, вместо того, чтобы отмечать сдачу ЗОТИ с одногруппниками, я отложила развлечение до лучших времен  -  распрощалась с Ламрье и отправилась на вечернее патрулирование по школе. Скорее всего, когда вернусь, она уже будет спать. Иногда, правда,  подружка всё-таки меня дожидалась - из солидарности. Или когда жаждала поделиться чем-то особенно важным. Было бы очень здорово провести один из последних вечеров перед отъездом в Лондон у камина, рядом с ней. Расслабиться, пить чай, смеяться, дурачиться, болтать о пустяках. Или, наоборот, делиться самыми потаенными секретами. Ведь они имелись. Выходя из гостиной Рейвенкло, я тяжело вздохнула. Женевьева была моей лучшей подругой с одиннадцати лет. И тот факт, что я умалчиваю о многих событиях в жизни, уже весьма долго терзал душу. Она-то  ничего не скрывала, даже  самых неприятных подробностей нежеланной помолвки. Я же всё  высматривала для объяснения подходящий момент…  не хотела  изливать  душу среди урока, или в спальне рядом с соседками, или в Большом зале, за поеданием пудинга, где подслушать мог любой и каждый. Пыталась убедить себя:  жду день, когда мы останемся вдвоем, когда нам никто не будет мешать. Ждала и не дожидалась. И на сердце становилось всё тяжелее и тяжелее, с каждым часом.  Ведь список вещей, о которых необходимо рассказать, увеличивался. Если бы я только решилась  на откровенность в сентябре,  когда просила Еву помочь мне выбраться в Лондон на денек!  Тогда я бы поведала о семейном секрете и о переделке, в которую Нэш влип летом. Ни больше, ни меньше. Теперь же… нужно прибавить к этому всё то, что произошло за осень.  А главное – собственные сокрушительные  выводы, сделанные несколько ночей назад. Роуз  Лэин бесповоротно влюблена. В того, в кого считала, никогда не влюбится.
   Последовал еще один тяжелый вздох.
   Никто не спешил развеять мою меланхолию и нерадостные мысли. Вечер выдался на удивление тихим. Все нарушители словно затаились. Единственным искателем приключений оказался второкурсник с Гриффиндора. Как выяснилось при «допросе», искал он не неприятностей на темноволосую голову, а дорогу на кухню. Хотел выпросить у домовиков пирожок. Я даже баллы снимать со «злодея» не стала. Потрепала по макушке с улыбкой да отправила в гостиную. Проще Стейси сказать, чтобы последила, как ужинают малыши, чем пытаться  донести до ребенка простую заповедь: лучше из башни вечером не выходить. Ладно наткнуться на старосту. А если на педагога? В остальном, никто не встретился. Темнело за окнами, зажигались свечи. Еще совсем чуть-чуть – и Хогвартс окончательно преобразится к Рождеству. Не обойдется без заколдованных сосулек, свисающих с потолка, ледяных статуй у стен и вкуснейшей индейки на столе. Тихо ступая по коридорам, я даже чуточку жалела, что не увижу этого великолепия в последний год учебы, чтобы надолго сохранить в памяти. Пообещала родителям приехать домой вместе с Лиззи.  Безусловно, скучала по родным и надеялась увидеть и крестную, и тетю с дядей. И моих маленьких кузенов. Заодно планировала начать обдумывать, как отметить семнадцатилетие в январе. Кого пригласить и как всё обставить. А главная головоломка – как вести себя с Алексом, если он тоже прибудет на Рождество домой? Я едва сдержала третий вздох. Как до меня дошла простая истина о чувствах? Проще простого. Обычная ночь, когда не спалось. Я прислушивалась к тихому сопению соседок, наблюдала за снежинками, медленно кружащимися за окном и оседающими на стекло – подсвечивала их бледным огоньком Люмоса, любовалась. И, разумеется, размышляла обо всём на свете. О предстоящих еще тогда экзаменах, о друзьях, о скорых каникулах. Как мысли пришли к Алексу – не помню. Но в водоворот воспоминаний затянуло быстро. Солнечный Лондон в сентябре, маленькая роза, отправленная прямо в ладошку метким заклинанием. Нэш с простудой, спящий и такой милый. Совместная варка сложного зелья, ссора не на жизнь, а на смерть. Курсы от Аврората, которые я исправно посещала, не давая себе воли на прогулы. Неважно, как мучительно это  выходило постоянно  – ловить взгляды Алекса и гадать, готов ли он сделать хоть шаг навстречу и помириться. Каждый из нас считал себя правым. И каждый был слишком упрямым, чтобы признать правду в словах другого. Вспомнились и все те редкие минуты, когда мы снова сталкивались и забывали о размолвке, объединяясь ради более важной цели. Например, как разыскивали мою неугомонную сестрицу, сбежавшую в запретный лес. Сердце болело от всех этих моментов,  складывающихся в единую картинку, как кусочки калейдоскопа. Я мучительно скучала по Нэшу, мне не хватало его острот, придирок, даже просто взглядов. Не хватало  удивительного чувства понимания с полуслова. Тепла, действительно почти родственного. И, наверное, того пронзающего чувства, которое посещало каждый раз, когда  Алекс сжимал мою ладонь – одновременно тепла и мурашек. Оставалось лишь надеяться и верить, что он, несмотря на ссору, всё-таки держит слово, которое дал осенью. И не ввязывается в опасные рискованные затеи добровольно. Этой ночью у меня нашлось достаточно времени подумать… я скучала по аврору, но ранее не задавалась вопросом – почему? Не заглядывала в собственные ощущения слишком глубоко. Не замечала мелочей. Вроде того, что думаю о Нэше слишком часто, особенно если учесть, как долго мы уже близко не общаемся. Но не чувствую злости, которую должна была бы чувствовать, ведь постоянно испытывала её раньше, стоило нам лишь капельку повздорить. Сейчас я только тосковала. И строила планы, как мы могли бы помириться. А я очень, очень редко шла на примирение первой. Неужели всё просто из-за родственных чувств? Нет. Чувства я испытывала, стоило признаться честно. Но не родственные, уже нет. И давно.
   В момент озарения я помотала головой.  Нет. Нет и еще раз нет. Этого не может быть. Я не могла быть такой дурой, нет, нет, нет. Я едва не ляпнула это вслух на всю спальню, среди ночи. Но факт оставался фактом. По крови разнесся леденящий холодок, вместе с призрачным шепотом в голове, который стучал, как молоточек: «Влюбилась, влюбилась, влюбилась…»
   Многим влюбленность приносит ощущение полета и эйфории. Мне же она не принесла ничего, кроме головной боли. Я так и не заснула и наутро вызвала у Евы испуганное выражение лица своими красными опухшими глазами. Не нужно было родиться великим мыслителем, чтобы заключить: влюбиться более неудачно я просто не могла. Втрескалась не в Эрика, нового знакомого, столь милого со мной. Ни в кого-то из однокурсников, на худой конец. В Алекса! В Алекса, который смотрит на меня как на кузину. Которой я, официально в маггловском мире, ему и прихожусь. Мало того, что я никогда не раскрою правду родственникам – духа не хватит, да и не мой секрет. К тому же, он еще и, по сути, мой преподаватель. Пусть всего лишь курсов, но всё-таки.  Абсолютно бесперспективно. Можно вечность перечислять причины, по которым мне ничего не светит: наше всамделишное родство, столь реальное для многих, разница в возрасте и положении в обществе. Да и мои намерения поступать в Академию Аврората не добавляли оптимизма, только усугубляли картину. Только теперь я впервые осознала весь ужас положения супруги авроров. Как у них только хватает сил отпускать любимых на смертельные задания? А если они оба авроры? Вечно переживать друг за друга – хуже не придумаешь…
   Как-то незаметно, за размышлениями, меня занесло на нижние этажи. Обычно я их не патрулировала слишком уж тщательно. Как показывала практика, если блуждающие студенты и обнаруживались, то поближе к верху. Но в этом смысле день оказался исключением. Я быстро заметила относительно невысокую  гибкую фигурку, появившуюся на горизонте. Что ж, сегодня кто-то всё-таки потеряет баллы. Я даже приободрилась с появлением нарушителя - хоть немного отвлекусь от собственных гнетущих мыслей, отчитывая нерадивого студента. Можно простить ночные прогулки маленькому несмышленышу, но уж точно не старшекурснице. А, судя по силуэту, это была девушка. Едва она подошла ближе, я узнала её. И от удивления действительно забыла про личные проблемы.  Меган. Ну надо же! Что это принцесса всея Слизерина делает в такой час не в постели? Потеряла сборник правил Хогвартса? Или решила из пай-девочки превратиться в разгильдяйку, сменить образ?
- Минус двадцать баллов Слизерину за ночные блуждания, Кэмпбелл, - я незаметно вышла из тени, одновременно взмахивая палочкой и выпуская из неё горящую зеленую сферу, освещая коридор, где горело лишь несколько свечей. – Напомнить правила? Кое-кто давно должен быть в спальне, - честно говоря, можно было смело отправлять её к декану без особых разбирательств. Правила  грубо нарушены. Но любопытство взыграло не на шутку. -  Где тебя носило в такой час? – спросила с легким раздражением, но скорее с показным. Если серьезно, то было интересно, где можно так задержаться, особенно той, кто так печется о репутации. В конце концов, отправить Меган к «начальству» я успею всегда. А пока можно устроить допрос самостоятельно.

Слушает, пытаясь уловить в его голосе что-то эдакое. Слышит. Не то чтобы он оправдывается, но правда сожалеет о случившимся. Меган украдкой поглядывает на юношу, но он так же, как и она, пытается за чем-то спрятаться. Ну хотя бы за кружкой. Ее губы трогает легкая улыбка, и Кэмп вслед за ним тоже пьет шоколад, скрывая ее. Даже немного стыдно, если честно.
- Нет, нет, что ты. Я не в чем лично тебя не обвиняю. - Испуганно широко распахивает глаза. Конечно, она же во всем обвинила Дохена, ибо до появления корейца все было нормально. Может, это не справедливо? Кэмпбелл ставит чашку на пол и прячется в пледе с носом, пытаясь обдумать свой поступок, разобрать его по полочкам, так сказать. В действительности получалось, что она не справедлива к корейцу. И, если бы не эта дуэль, у нее был бы шанс как-то наладить с ним отношения. Тристан же прав. Каково было До оказаться в совершенно незнакомой и отчасти враждебной обстановке? Возможно, сама она не в состоянии нанести корейцу сильный вред, но вряд ли ее поведение положительно на него влияло. Особенно эта дуэль. О, как же был прав папа! Сначала надо думать, а потом делать. А то выплескиваешь все на эмоциях, а потом грызешь себя!
Увлеченная своими мыслями, не замечает, как Трис кладет ей на колени хомяка, и, лишь почувствовав на коленях тяжесть, вскрикивает. Она же до истерики боится животных, особенно насекомых и грызунов! Уже тянет руку, чтобы столкнуть с колен зверя, и замечает необычные ушки. Они будто из фарфора... На секунду замирает, а затем осторожно касается комочка шерсти, боясь причинить ему вред. Хомячок поднимает на девушку глаза - бусинки, и Кэмп тает окончательно. Она раскрывает плед, чтобы хомячку было удобнее расположиться в его складках, ломает пополам зефирку и протягивает ему. Фарфоровое животное начинает увлеченно уплетать сладость.
С восторгом Меган смотрит на Тристана, будто он только что исполнил мечту всей ее жизни, беспечно улыбается ему, забивая о всех грустных мыслях, которые одолевали ее последние пару минут. Тем временем Гриффит продемонстрировал желание выслушать ее вчерашнюю проблему, и Кэмп, опустив глаза на шерстяной комочек на своих коленях, начала свой рассказ.
- Хеленвуд. По-моему одной фамилии этой гриффиндорки достаточно, чтобы понять насколько серьезное дело. - Меган ласково почесывает хомячка, пытаясь сосредоточиться на нем, а не на возможную реакцию Триса на ее слова. - У нас вчера была дуэль, и ей удалось перехватить письмо, которое я отправляла домой. Нет, не матери. Отцу. Знаешь, я обожаю моего отца. - Ага. Тот самый человек, который на каждом углу говорит, что презирает его, и вообще видела последний раз года три назад, и вообще живет с Кейджем, чья родословная куда лучше, чем ее. - Мать же постоянно давит на меня. Вступи в ряды юных пожирателей, докажи, что ты достойна лучшего, чем твой папочка. А я не могу Тристан. Я люблю его, моих друзей - магглов. - Ага. Человек, который на каждом углу твердит, что ненавидит магглов, а магглорожденные - ошибка природы. - Животных. - Хомяк уютно сопел на ее коленях, совершенно не беспокоясь о том, что ему могут причинить вред. Да, и не могла Меган причинить вред животным, которых обожала. - В том письме я просила мою подругу Энни - кандидата в мастера спорту по метанию ножей, и вообще увлекающуюся холодным оружием, быть поближе к моему отцу. Я предупреждала ее, что "фанатики, уничтожающие обычных людей", могут быть где-то рядом. Сейчас не спокойное время, и они в любой момент могут опять начать убивать магглов. - Поясняет и передергивает плечами, скидывая с них плед. В комнате становится жарковато. Или это она, наконец, согрелась? - Я много думала о  пожирателях. И я знаю точно, что если я уступлю матери и пойду за ней, то первыми жертвами моей палочки будут отец и друзья,  магглорожденные, с которыми мы учимся. Тот же Берк. Но если я прямо сейчас заявлю ей, что не желаю иметь с темными магами ничего общего, то, я боюсь, ее гнев обрушится на моего отца. А я не хочу, чтобы ему причинили вред. Если Хеленвуд озвучит известную ей информацию... Трис, мне все равно, что будет со мной, но я не могу допустить, чтобы пострадали дорогие мне люди. И я знаю, что пострадают они в любом случае, если я не найду способ их защитить. - Кэмпбелл грустно улыбается. Спящий хомяк вздрагивает в ее руках и превращается в сахарницу. - У меня будет шанс защитить их, если я  помогу искоренить зло. Я хочу пойти после учебы в аврорат. Пока мать опомнится, будет слишком поздно что-либо менять. Я уже спрячу отца где-нибудь. У меня достаточно накоплено денег, чтобы сделать это. И я знаю достаточно чар. - Медлит, и, наконец, поднимает на Тристана глаза. - Пожалуйста, помоги мне защитить мою семью. Ты лучше общаешься со Стейси, ты знаешь, чем можно повлиять на нее. И... Я не имею право тебя об этом просить и пойму, если ты откажешься... Мы никогда не говорили о столь далеком будущем... Но, может быть... Ты не прочь стать мракоборцем? - Скрещивает пальцы под пледом на счастье и устало вздыхает. Это была самая длинная ее речь за последние 17 лет. И запоздало замечает, что ее слова настолько могут удивить Тристана, что его реакция может быть весьма неожиданной. Но вроде бы ей бояться нечего. Это же Гриффит. Тот самый Гриффит. Он не может причинить ей вред... В мыслях медленно всплывает образ "другого Триса". Того, который не знаком с Изольдой. Девушка поспешно отгоняет эти мысли.
- Если я слишком гружу тебя, прости. - Рассматривает сахарницу на своих коленях. - Но ты здесь единственный, кому можно верить.