Эта таинственная история началась с именин, с разбитой чашки из любимого сервиза Ольги Фёдоровны. Тогда все заметили, как боялась Настя, как она постоянно вертелась возле гостей. И, конечно, ни для кого не осталось тайной, что причина этому молодой князь Вяземский. Только Ольга думала, что это «приключение» закончится в тот день, когда они поговорили о том, что крестьянка никогда не сможет стать ровней дворянам.
Она и решилась на этот разговор, чтобы ничего более не случилось. Разбитая чашка, конечно, неприятно, но может быть и похуже, если Настасья продолжит тешить себя лишними мечтами или надеждами.
Как казалось княгине, девочка всё поняла. Она не перебивала, случала очень внимательно, а потом она ушла и Ольга думала, удалилась, чтобы вернуться к работе, а не пойти к мосту на Ниве!
Как же потом это быстро стало достоянием не только князя Вяземского, воспитанницы графа Шерметьева и Насти. Об этом узнали знакомые, друзья и соседи. И все спрашивали: почему служанка была в такой мокрой одежде? Почему она поехала вместе с господами, а не рядом с кучером? А та гостья из Франции, она подала руку крестьянке?
Задавали вопросы, конечно, не так прямо и не всем. Больше спрашивали у Ольги Фёдоровны – это она должна хорошо приглядывать за слугами, а не отправлять их бросаться в лёд с моста. Говорила, конечно, очень вежливо, всегда это были женщины. Они спрашивали много и при любой возможности, стоило замужним дамам остаться одним. Тогда разговоры о детях отходили назад и слова «крестьянка», «зима», «мост», а так же, конечно, «князь Вяземский» звучали с завидной частотой. Иногда, правда молодого князя называли «Андрей» или «Andre».
Ольга Фёдоровна отвечала на все вопросы осторожно, а потом долго жаловалась супругу на излишнее любопытство столичных дам. А когда девочка лишилась чувств прямо на глазах княгини терпению Ольги наступал конец.
Она ждала, когда крестьянке станет лучше, заходила в комнату не один раз, но всё тщетно: та спала всё время. А впрочем, это не удивляло Ольгу Фёдоровну. Накануне Настенька едва поднималась по ступенькам наверх.
- Настя, - негромко произнесла княгиня, убедившись, что в гостиной никого нет, кроме служанки и неё. – Мне хочется знать, отчего ты приехала, вместе с князем?
Женщина села в кресло и взглянула на горничную. Настеньку было даже жаль: она влюбилась в того, кто не достоин её внимания и такой любви. Его куда больше занимают барышни, что были подружками Элен или тех, с которыми он танцевал на балах. Впрочем, если Настя была готова броситься из-за князя в Неву….. Вечером Ольга долго думала, что заставило Настеньку пойти к мосту? Тогда трудно было найти нужные слова! Она думала о молодом князе и о том, могла ли Настя надеяться на внимание со стороны того? Но, впрочем, нет. Это не могло не радовать. Андрей, безусловно, поступил очень разумно, но всё равно Настеньку было очень жаль.
Броситься в Неву! Расстаться с жизнью! – так было сложно поверить в то, что всегда весёлая Настенька едва не ступила вниз с перила. – Andre это должно очень льстить. Любая барышня обратит внимание на него, если услышит об этой истории… Тут даже никому уж более не будет важно, что эта девушка всего лишь крестьянка.

- А отчего ты на мост пошла? На перила полезла зачем? – так же негромко сказала Ольга, когда Настенька утихла. Как же она боялась! Её сбивчивые слова, дрожащий голос, раскрасневшееся от волнения, а, может от лжи, лицо – всё это говорило красноречивее любых слов. Она, безусловно, защищала молодого князя.
Какой в этом толк? – недоумевала княгиня. - Она, что же, думает, что так об Андрее меньше говорить будут? Я и без этого знаю, что тот ни за что бы не повзёз горничную в карете. А, вот, про мост ни словом не обмолвилась…. Боится? Чего же тут бояться? Меня? Как же ты Настенька не понимаешь, что я добра тебе желаю! – Ольга Фёдоровна молча взглянула крестьянке в глаза, словно передавала всё это той на словах. Только от этого пользы мало будет, даже если миллион раз повторить, что лучшее это забыть про князя. Это вовсе не значит, что нужно бросаться в Неву или делать что либо ещё, что может придти в голову пятнадцатилетней девочки, пусть даже крестьянке.
- Ты хотела, чтобы князь узнал всё? – ещё тише сказала Ольга. Женщина сама не совсем знала, отчего она перешла на шёпот, после этой истории, должно быть каждый в доме Вяземских знает про настенькину любовь, а может и известно это стало ещё раньше, на именинах, скажем? Просто даже у стен есть уши и забыть про этот глупейший поступок можно только если перестать это обсуждать и говорить об этом каждый день, лучше даже постараться не думать… Но если так Ольга Фёдоровна боялась ещё одной глупости, что может выкинуть Настя. Может нарочно откажется лечиться и умрёт или станет ходить за Andre по пятам, станет «выживать» из дома барышень, что будет приводить тот или что ещё может придумать та, что даже готова в деревню поехать, лишь бы князю от этого ничего не было?!
А если так оно и есть, то подкараулить карету Вяземских и приготовиться ступить вниз только, чтобы остановили и позволили ехать рядом, разве это не глупо? Неужели Настенька сама могла такое придумать? Или она просто так собралась прыгать? Просто так? Нет, всё это от моих слов! – Ольга принялась вспоминать что она говорила такого в тот день? Как могла обидеть? Или не обидеть? Может она сказала нечто, что хуже простой обиды? Как, например, сказала, что крестьянке никогда не стать женой князя? Но ведь это правда! Никогда такого не было и не будет и если даже бывало, что дворянин воспылал чувством к крестьянке, то могли быть они только полюбовниками. Ольга и сказала нечто похожее, про любовников, правда, говорить не стала, мало ли что может придти крестьянке в голову, но главное же и не это!
  Тут важно что не может быть того, о чём мечтала девочка. И даже если залезть на мост через Неву, всё равно ничего не измениться и крестьяне не исчезнут, а крепостное право не отменят. Так можно только простуду и всякий другой вирус, что в такую погоду бродит по петербургским улицам, подхватить.
Как же знать сейчас, что она не пойдет вновь прыгать в лёд? – Ольга снова посмотрела на горничную. Девочка молчала, да и будет молчать, что ты ей ни скажи. Только дело-то в том, что сказать тут можно всё что угодно. Можно и неправду даже, чтобы княгиня отвязалась, а вот мысли никто не узнает, если ты сама не хочешь.
И значило это, что Настя молчит, может согласиться, может сказать, что Ольге угодно, а думать она будет много и долго, пока снова чего-нибудь не придумает и не поспешит так поступить. А ещё хуже, что спросит совета у кого-нибудь и подскажут ей как осуществить задуманное, она и поспешит так и сделать. Вот этого Ольга Фёдоровна и боялась больше всего.

Когда Настя отказалась рассказывать, зачем она пошла топиться на мост и гордо зашагал прочь Ольга даже не шевельнулась, чтобы остановить или окликнуть ту. Было удивительно смотреть, как девочка изменилась. Ранее Настенька всё рассказывала, но тут  просто отказалась говорить! Сражаться с крутым нравом крестьянки оказалось не просто. Ольга давно заметила, что все крепостные и те, что не относятся к дворянскому сословию, имеют на всё каждый своё мнение. И это не только знания! Логика – вот что главенствует в этом мнении. А у простолюдин, порой, бывает весьма странная логика….  А ещё они очень настойчивы и упрямы.  И если знатного человека легко можно призвать к благоразумию и напомнить о чести, то крестьян этим не испугаешь, они очень редко чего либо боятся.
«Глупая!» – княгиня звучно выдохнула. Как же сложно разубедить влюблённую девочку в том, что князь Вяземский не её судьба! Как же тяжело было достучаться до её разума и заставить прекратить руководствоваться одним велениям сердца. - «Образумь её…» – Ольга возвела глаза к небу. Впрочем, это было скорее от отчаяния, нежели от веры. Но как оказалась далее, всё случилось как нельзя лучше.
Конечно, Ольга Фёдоровна вовсе не радовалась, видя Настеньку, рыдающую на коленях и просящую о помощи. Но она изливала душу, она просила помочь и главное, хотела забыть про Андрея. Победа разума над чувствами состоялась! Насте надоело страдать и маяться, глаз разума зазвучал громче…
«Поплачь…  Тебе сейчас плохо, это лучше чем «всё хорошо»…» – княгиня гладила голову крепостной, тем самым подталкивая на большие душеизлияния. Она помнила, как до визита в театр девочка отказывалась говорить с хозяйкой и отвечала на вопросы о самочувствии «всё хорошо». Впрочем, не может быть всегда хорошо, особенно после того как ты едва не оказалась на том свете и только чудо спасло тебя от шага в пустоту.
Сейчас Ольга Фёдоровна осознала, что это вовсе не было задумано – встретить Андрея на мосту. Настенька, в самом деле, была готова проситься со всеми и всё это только потому, что прошлая беседа вышла не совсем удачной: слова княгини подтолкнули на такой роковой шаг.
- Это всё пройдёт… Тебе только нужно терпение… Подожди и ты забудешь Andre и самой будет стыдно вспоминать как ты с моста хотела броситься… – Ольга заговорила ещё тише, продолжая гладить Настю по голове. - Ты красивая, умная, вот лакей наш давно на тебя засматривается… Сходите вместе в город, на коньках покатайтесь я отпущу в любой день. А хочешь сама сходи, одна. К Рождеству там много интересного будет…
Она уже почти шептала склонившись над плачущей Настей. Очень хотелось, чтобы эти слова крестьянка услышала и, главное, чтобы не было разочарования, ведь может же быть и такое, что девочка ожидала совсем другое?  Другой ответ…

Когда Настя заговорила, Ольга не перестала гладить девочку по голове. Конечно, сразу же строгая хозяйка, княгиня Вяземская, коей она решила быть в этом разговоре не смогла ничего сделать против большой жалости к Настеньке. Сострадание было сильным, женщина даже не подумала о том, что такой вот, в обоих смыслах, крик души может услышать не только младшие Вяземские, но и прислуга. Впрочем, в одном Настя была права:  об этом и без того знали все. И говорили так же все. Только молодой князь этого не замечал или делал вид, что не замечает, а Настенька просто не знала, как дворяне расценили её поступок между собой. Конечно, были и такие, что не находили ничего необычного в том, что девушка решила броситься с моста во имя несчастной любви, однако, даже тут были вынуждены признать, что прыгать в лёд это не только очень опрометчиво, но ещё и глупо это делать на глазах этого юноши, который в тот момент был ещё и не один.
Ольга сама много думала о той встрече на мосту. Была ли она случайной?  Крестьянка уверяла, что она не хотела, чтобы Андрей Григорьевич этого видел....  Едва ли это могло быть ложью. Настя никогда не обманывала Ольгу Фёдоровну, всегда говорила правду и княгиня верила ей и очень сочувствовала сейчас. Подобрать нужные слова было трудно. Забыть? Это не самое лучшее, что можно сказать, да как знать Ольге, если она никогда не страдала от неразделённой любви? А с Настенькой было ещё хуже: она влюбилась в князя!
«Как же это должно быть сложно и трудно! А ещё же ведь он не образец целомудрия и сострадания он… Молодой князь сам порой поступал не лучше, чем Настя, когда решила броситься с моста! Молодой и глупый! Ну, вот что же не мог понравится кто-то другой? Впрочем, Настя видела только князя… А Гриша?! Не мог бы он воспитать сына лучше, сделать из него настоящего мужчину, который не позволит любой даме, какой бы она не была так страдать из-за себя? Как же он может спокойно спать, зная как Настеньке плохо? Зная что она с моста хотела броситься только из-за него… Ну вот, хоть что-нибудь сделал бы… » – Ольга совсем отчаялась. Она и не знала, что у крестьянки всё так…. плохо.  Она рыдала. Сильно. А ещё вздрагивала и что-то сбивчиво говорила. Впрочем, слова были тут лишними, да их Ольга и не слушала. Слёзы – вот что говорили красноречивее любых слов. Никогда бы Настя не стала рыдать на коленях у Ольги, будь у неё всё иначе, может чуточку лучше, чем сейчас.
Девочка сейчас была в отчаянии, да княгиня Вяземская сама была готова завыть от безысходности. Что тут посоветуешь, когда сам Андрей не был образцом, в которого принято влюбляться молодым крестьянкам. Был ли он умён? Ненамного, конечно, знал больше, чем крестьяне, но вот сам поступал порой совсем не как образованный человек. Мужественен? Ни в коем случае. Григорию Петровичу, по-мнению Ольги, так и не удалось сделать из сына настоящего мужчину, даже военного не удалось. Обходителен и вежлив? Только с теми, кто приехал из Европы или носит какой либо титул. Andre часто выбирал молодых крестьянок только «на десерт» и в общем, никогда не был вежлив с ними. И даже никогда не пытался скрыть подобного обращения. По представлениям Ольги, такие как Андрей, никогда не понравятся дамам или княгиня Вяземская упустила того, что сейчас барышни с ума сходят от самовлюблённых, неискренних эгоистов?
- Настя, да что в нём такого? – в отчаянии пробормотала княгиня, медленно понимая, что лучше от этих слов не станет. - Ну, подумай о себе хоть немного… Тебе так не далеко и до… -  Ольга быстро оборвала себя. Конечно, если девочка так и дальше будет «убиваться», то ей до смерти скоро, но говорить этого женщина не стала. – Если ты будешь часто ходить с мокрыми глазами, всё ронять и дрожать как осиновый лист, ты Andre не понравишься. – Каким-то не своим голосом произнесла Ольга Фёдоровне не отрывая взгляда от окна, будто говорила сейчас не она, а кто-то другой, а княгиня Вяземская просто слушала.
Тем не менее, очень скоро женщина осознала, что сказала она то единственное, что могло утешить бедную девочку, заставить перестать рыдать и вспомнить про себя.  Ольга не хотела совершенно искренне такого исхода событий, если вдруг Насте удастся понравится Вяземскому. Ни в коем случае! Тогда Настеньку будет жаль ещё больше… Она надеялась, что девочка станет вновь весёлой и живой. Вновь будет шутить и весело бегать по лестнице по утрам и начнёт заниматься французским и вышивать… И кто знает, может так она со временем и забудет про молодого князя и будет такое время, когда Настенька сама удивиться: «как это он мог быть мне люб?»

- Да. - коротко ответила Ольга и встала. Она немного хромая отошла к окну, похоже она слишком долго просидела в кресле, даже правая нога несколько затекла. Она всё думал про Настю и про Анжрея Григорьевича ич ем больше она думала об этом, тем больше жаль ей становилось Настеньку. Крестьянка так и не сказала чем он ей вдруг приглянулся, да впрочем, можно было спросить не только у неё одной: чем же он так очаровал других дам? Ведь Настя же не единственная...
Княгиня тяжело вздохнула.
"Хорошо, хоть Настя уже не убивается. Вот забудет скоро про Andre и больше не вспомнит по него." - Ольга так вообще надеялась, что это последний раз, когда они говорят о молодом князе. Очень хотелось, чтобы Настя снова стала всё время торопиться, никуда не успевать и говорить о том, что хорошо бы ещё иметь две, а то и три пары рук.
До переезда к Вяземским Настенька в свободные дни редко оставалась дома. Она часто гуляла. Иногда просто так,  зимой пропадала на катке, а летом очень долго любила гулять по улицам Петербурга. Но стоило Ольге Фёдоровне выйти замуж и переехать в этот дом, как крестьянка уже не была такой весёлой и смелой. Ольга даже могла смело утверждать, что не видела прежде как Настенька боится.
"Встретила бы она уже кого-то другого..." - устало подумала Ольга, впрочем тут же осеклась. - "А может, и не стоит?"
Безусловно так это уже не будет касаться их семьи. Но Ольге Фёдоровне всё равно будет жаль Настю, если попадётся какой-нибудь такой, как Андрей. Тогда уж лучше князь Вяземский. Так-то хоть она знает про этого человека, однако, спроси сейчас Настю, она тут же будет расхваливать Андрея всеми правдами и неправдами.
- Настя подай кофе, два прибора. - Приказала княгиня, когда заметила, что Настенька уже не так сильно плачет. - Тебе и мне. А ещё, скажи лучше, почему ты больше никуда не ходишь? У тебя свободных дней нет?
Она внимательно наблюдала за тем, как девочка поднялась и медленно поплелась на кухню и вернулась с подносом в руках. Кофейник и кружки сильно звенели – у крестьянки сильно дрожали руки, и она едва не выронила всё, когда Ольга подхватила падающий поднос.
Она приказала Насте сесть в кресло возле кофейного столика и принялась сама делать работу горничной: разливать кофе. Настя была так расстроена, что кроме кофейника и кружек более ничего не принесла. Ничего, - Ольга быстро исправила это и на столе появилась сахарница и утренние круассаны с вареньем.