Жаннет взяла из вежливости какой-то пирожок, надкусила его и положила на блюдце. Есть не хотелось совершенно. Чай был великолепным, очень ароматным и в меру крепким, но Жаннет всегда предпочитала кофе. Поэтому она сделала пару глотков из своей чашки и поставила её обратно. Она прислушивалась к тёплой беседе Керолайн и барона Ортиса, и всё острее ощущала собственное одиночество. Она словно лишилась опоры, которая поддерживала её с самого детства. Доверие - это самая сильная и самая хрупкая вещь в мире. Его сложно завоевать, но очень легко утратить. А утратив, практически невозможно вновь обрести...
Жаннет не прислушивалась к разговору, она лишь уловила, что речь идёт о болезни Эмилии, и что барон крайне обеспокоен.
"Хорошо, что хоть барон беспокоится о её состоянии. Кроме Керолайн и вот этой милой девушки, что разливала чай, болезнь Эмилии никого не трогает!" Под "никого" Жаннет подразумевала Эдуарда. Она всё никак не могла понять, как можно любить женщину, а потом вдруг взять - и разлюбить. Как погасить свечу. Как рисовать картину, долго и тщательно, а потом одним движением смазать все краски, оставив на холсте только грязное пятно. Будь это кто-то другой, не Эдуард, маркиза бы повозмущалась, конечно, что бывают такие чёрствые и бездушные сухари на свете, и через несколько дней и забыла бы. Но Эдуард! Человек, который был для неё всегда вместо старшего брата, идеальным сверхчеловеком, который мог решить все её проблемы одним лишь словом или взглядом, который умел быть таким нежным и ласковым, когда ей нужна была поддержка... И вдруг такой жестокий, бессердечный поступок... Жаннет никак не могла сложить эти два факта в своей голове.
Она рассеянно водила глазами по столу, взгляд не хотел ни за что цепляться. Вдруг какое-то движение, неправильное и выбивающееся из установленного распорядка чаепития, заставило её сфокусировать взгляд на бароне. Алехандро Ортис зачем-то начал составлять на поднос тарелки с пирожками, вазочки с вареньем и мёдом, потом добавил ещё немного булочек, как завершающий мазок для своего творения, и всунул между всем этим чашку. Действия эти сопровождались словами, из которых Жаннет с удивлением поняла, что барон Ортис намерен навестить Эмилию прямо в её спальне. "Он совсем с ума сошёл? Какой бы близкий он ни был друг, но войти вот так в спальню к женщине... Даже проведать её во время болезни... Это... Это же просто неприлично! Неужели он осмелится? О, он такой... живой, что ли, что, скорее всего, осмелится. Как же это возможно - вот так вести себя, совершенно не считаясь с правилами приличия?"
- Я не могу к ней войти, но она, - кивнул на Олесю, - может? - "По крайней мере он не претендует на то, чтобы ввалиться к ней в спальню... Но всё равно неприлично!"
Барон тем временем опустился у ног Керолайн и взял её руки в свои. Со стороны это выглядело так, словно он делает девушке предложение. Жаннет вдруг покраснела.
- Каролина, пожалуйста. Я поговорю с ней от двери. А девушка внесет ей чай...
"Как красиво барон называет Керолайн! Мне так даже больше нравится - Каролина... - подумалось Жаннет невпопад. - Неужели Керолайн разрешит ему подняться к Эмилии?"

Если Олеся считала своих хозяюшек чересчур шумными и деятельными, имеющими способность привлекать внимание, как только появляются даже в самой оживлённой комнате, то гость их просто поглощал пространство вокруг и сводил в одну точку. К своей персоне. Даже юная маркиза де ле Шенье, некоторое время назад взбудоражившая домочадцев разрывающей сердце истерикой, казалась совсем-совсем тихой и потерянной. Но, конечно, до сих пор взволнованной. Взволнованы нынче определённо были все.
Прежде остального горничная обращала внимание на волнение маркизы Монтес. Выполнив её просьбу (и именно её, так уж сложилось, что, не прикажи Керолайн или Эмилия, Олеся и пальцем не пошевелит ради постороннего), девушка не без удивления воззрилась на беззастенчиво обманывающую иностранца хозяйку. Но и бровью не повела, готовая при надобности подтвердить, что и солнце взошло в полночь, и подснежники в июле расцвели.
О причинах обмана и думать не стала, забрала поднос и поставила на стол, тут же заняв прежнюю позицию подле хозяйки.
За это время девушка только и произнесла, что, - Да, барышня, - и, - Сию минуту. Но в спокойном, честном, прямом взгляде, обращённом на господина Ортиса, нет-нет, да проскальзывал укор.

В ответ на пылкую просьбу барона Ортиса Каролина вдруг, к бесконечному удивлению Жаннет, вместо того, чтобы строго напомнить гостю о правилах приличия, начала ... обманывать?
- Просто... Эми совсем недавно выпила лекарство, которое ей прописали....Она сейчас уже спит глубоким сном, который ей очень необходим, Алехандро. - но почему бы просто не поставить его на место? Барон так ведёт себя, словно находится у себя дома... Жаннет озадаченно посмотрела на Керолайн. Неужели гость так дорог ей, что она готова пойти на обман, только бы не задеть его не слишком тонкие чувства? Это действительно уже чересчур. Непосредственность барона переходит в наглость.
- Алехандро, неужели ты не понимаешь, ее нельзя тревожить так часто. Но если ты, к примеру, заедешь завтра... Или даже сегодня к вечеру, как тебе удобно, то она будет в состоянии принять тебя здесь, гостиной. Я.. надеюсь, что она будет в состоянии - нет, что же это такое? Если бы Жаннет не была смущена своей недавней выходкой, она бы сама высказала барону всё, что думает о его напоре и нахальстве! Каким-то парадоксальным образом Жаннет совершенно не думала о том, что Эдуард сейчас тоже не совсем имел право находиться в спальне Эмилии.
- Олеся, поставь этот тяжелый поднос. - обратилась Керолайн к девушке, которая так заботливо поддерживала Эмилию, а потом принесла чай. Жаннет посмотрела на неё - кого же Олеся послушает? Харизматичного и напористого барона? Или свою спокойную, но твёрдую хозяйку?
Девушка повела себя так, что Жаннет захотелось поаплодировать ей и показать барону язык. Она аккуратно поставила поднос обратно на стол, каждым движением подчёркивая своё отношение к происходящему. Затем встала возле Керолайн, как бы сразу обозначив свою позицию - полностью на стороне хозяйки. Да и взгляд, которым она одарила барона, был недвусмысленно укоряющим.
"Получите, господин барон! Никто тут и не будет плясать под Вашу дудку!" - ехидно подумала Жаннет, чувствуя прилив какой-то непонятной неприязни к этому самоуверенному, до неприличия привлекательному мужчине. Он был заметно разочарован. Тем не менее, он довольно быстро переключил своё внимание на другую тему.
- Каролина, ты что-то от меня скрываешь. То ли Эмилии хуже, чем ты говоришь, то ли еще какая-то неприятность у вас в доме, но Рождество таким быть не может. Вот и гостья твоя сидит печальная, с чего бы люди в таком настроении ездили в гости?
-фраза хлестнула по  натянутым нервам Жаннет. Девушка с ужасом поняла краем своего сознания, что остановиться не сможет и сейчас набросится на барона, чем окончательно погубит свою репутацию в глазах обитателей этого дома. На лице её мелькнуло дикое выражение, к щекам прилила кровь. Она вскочила с места и, быстро проговорив: Простите меня, пожалуйста, Керолайн, мне пора... - бросилась к дверям. К глазам подступили - в который раз за это несчастное утро! - колючие и злые слёзы.
"Домой, домой, закрыться в комнате и выплакать эти слёзы, чтобы никто не видел..." - думала Жаннет, выбегая из гостиной.

Отредактировано Жаннет де ле Шенье (2013-02-01 17:23:29)

Alejandro, suplico a Usted, mi amigo!  Догоните ее! И если не вернуть, то хотя бы проводите до дома! Прошу, я переживаю за нее, а Вам я доверяю полностью.
~~~~~
Этот тон не оставлял сомнения - здесь произошло что-то серьезное. И очень даже может быть, что и болезнь Эмилии здесь не самое страшное. ДЛЯ НИХ. Но не для Алехандро. Он понял, что умудрился затронуть в разговоре что-то, чего не следовало, но что? Только тема Эмилии оказалась неудачной, но при чем тогда эта девчонка?
Однако считать то, что тут происходит, дамским капризом, у адмирала не получалось. Конечно, детская проблема этой убежавшей сейчас сеньориты глупая и несерьезная в глазах зрелых людей, его и Каролины. Но для девочки любая глупость может быть трагедией, и это адмирал понимал.
Однако понимание серьёзности ситуации отношения к ней не меняло. Барон Ортис был если не в гневе, то по-крайней мере близок к вспышке. И чтоб не сказать лишнего в сердцах, Алехандро учтиво поклонился, ответил: "Хорошо, сеньора" - и лишь его пронзительный взгляд мог обжечь собеседницу.

/Ушли с Жаннет в другой эпизод/
25.12 - Необычное Рождество

Отредактировано Алехандро Ортис (2013-02-02 18:16:32)

Эдуард в душе всплеснул руками. Ну что за женщина! Он предлагает мир, она снова сворачивает на войну. Да и если бы не покашливание... она совершенно не выглядит больной - мелькнула злая мысль. Но тут же была прогнана добродушно настроенными мыслями Эдуарда. Долго ли они выдержат, добродушные то?
- О! Благодарю! – Этим городом я насладилась сполна! не желаю более утруждать тебя, ведь ты делаешь великое одолжение, терпя в своем обществе сумасшедшую жену и не говоря ни слова о ее темном прошлом!
А жаль, Петербург, Москва - тут есть, что посмотреть, отстраненно подумал Эдуард.
Граф продолжал мерить комнату шагами, от окна к стене, от стены к окну, не доходя до отмеченных мыслями граней. Но ходьбу стоило прекращать это и его уже начинало раздражать. Мается.
- Я не знаю, почему этот вопрос тебя стал волновать именно сейчас, - много лет назад ты мог бы спокойно со мной развестись. У тебя были на это все основания. Почему ты решил позаботиться обо мне именно сейчас? Все эти годы, тебя устраивало такое положение вещей,  - ты решил жениться?  - если бы не веские причины, то ты не пошевелил бы и пальцем ради моей «свободы».
Ну ей просто стоило аплодировать. Какая проницательность! Восторг! Только в момент решения приехать сюда он и не думал про Анну. Дурак, надеялся на мирное разрешения восьмилетней холодной войны.
Часть её тирада он эгоистично проигнорировал.
-Просто ты приехала в Россию... Этого было весьма достаточно для того, что бы начать думать о будущем. Вдруг через пару лет, тебе снова захочется меня навестить и потравить жизнь - холодно и резко проговорил Эдуард, сверля Эмилию взглядом. Ну вот и всё - с грустью подумал он. Сейчас начнется скандал. Он сам еле сдерживался, что бы не перейти на откровенные гадости. Всё же она больна, он скользнул холодным взглядом по лежащей женщины. В этом было нечто страшное, из того же прошлого. И одновременно навевало грусть.
- Забыть? о том, что было невозможно забыть. Об этом можно только молчать и делать вид, что забыл, я не смогу…
Да, невозможно, absolument! Но неужели нельзя простится...Простить...
Граф снова сцепил руки за спиной, и несколькими шагами приблизился к двери. Он смотрел на Эмилию. Надеясь и жалея, что возможно сегодня их последняя встреча.
-Я думаю, довольно - сухо произнес он. -Мы не в первый раз убеждаемся, что обсуждать нам нечего, любые упоминания о прошлом приведут нас к скандалу. Возможно когда-нибудь всё это станет менее весомым. Но не сейчас.
Теперь настало время, оно ли это? Найдется ли вообще для этого правильное время?
-Мне стоит оповестить тебя, я подал прошение о разводе. - Стараясь окончательно подавить в себе любые остатки эмоций произнес он. А на этой фразе казалось все его существо внезапно подняло восстание. - После Нового года придет ответ, и я думаю он будет положительным. Я в этом уверен... что не делается законно, то покупается

Он сам не мог трезво объяснить, что творится с ним сегодня. Какие-то странные перепады настроения, мысли сменяются в мгновение ока, а слова вылетают такие, что самому страшно становится. И это он! Человек всегда считающий себя рабом разума, никак не чувств. Сегодня все шло наперекосяк, тихий рождественский вечер, который должен был закончится пышным ужином в кругу семьи и обменом подарков превратился в сущий фарс. Он хотел ехать к Эмилии, объяснится, но не сегодня и не по этому поводу. Он лишь хотел оправдать свое вчерашнее поведение, а в результате, он сломлен, раздавлен и нападает на больную женщину. Он молча подал ей стакан воды. Стоило собраться, окончательно, с чего ему вдруг захотелось ругаться как базарной бабе, нет, он определённо сегодня сам не свой, а потому стоит немедленно уходить!
После сказанных слов он молча смотрел на Эмилию, хотя следовала немедленно уйти.
- Что ж,  надеюсь ты будешь без меня счастливее, чем со мной, прощай, я не хочу, чтобы мы снова расстались врагами.
Она выглядела растерянной и ещё что-то, но вряд ли сейчас она была счастлива. А граф был уверен, что развод дает ей свободу от связи  с ним. Разве это не должно ей было обрадовать? Разве не этого она хотела тогда, перед пожаром? Он явно совершенно не понимал женщин. И проще простого было бы свалить на плохой характер женщины, которая снова решила его мучить, но и эта мысль не принесла удовлетворения. Ему хотелось знать ответы. Но он так и не решился задать свои вопросы, а потом молча подошел и неуверенно сжал поданную руку.
-Прощай.
Она плакала. Граф не скрывая удивления посмотрел ей в глаза, но снова ничего не сказал. Чуть крепче сжал хрупкую холодную ладонь и быстро развернувшись вышел из комнаты. Закрыв за собой дверь он устало прислонился к ней спиной. По лицу блуждала странная улыбка, немного сумасшедшая наверно, граф прикрыл ладонью лицо и тут же оторвавшись от двери быстро спустился по лестнице вниз.

Не минуты более не задерживаясь на втором этаже, и так виня себя за не вовремя проснувшуюся сентиментальность или что там ещё, граф вошёл в гостиную. Картину, что он застал там несильно его радовала. Маркиза полусидела - полулежала в кресле, ей явно было нехорошо, что главное, он не видел Жаннет.
-Маркиза, - граф рассеянно кивнул оглядывая комнату,  - вы не могли бы сказать мне где Жаннет. Я бы хотел отправится домой, немедленно. -В голову закрадывались странные мысли, которые граф старался отодвинуть, не нужно себя накручивать заранее.
-Вам нехорошо? - неожиданно добавил он, видимо вспомнив хоть немного о хороших манерах.

Конечно же, он не поехал домой после бала! Петрушка уверил, что Натали никуда не исчезла, нигде не набедокурила, даже несмотря на то, что осталась одна во всем доме. Петрушка уверил, что Аннушка зашла по его просьбе в ее комнату и убедилась, что барышня спит… Петрушка был очень убедителен... Что ж, старший брат поздравит сестренку утром, когда болезнь окончательно отступит, и ему официально будет разрешено общаться с ней напрямую.
А пока – Рождественский. И Карницкий, и Дениска отчего-то оказались слишком занятыми, когда Андрей не выдержал больше этого шума, изрешетившего его мозг и душу в труху и решил попрощаться с Шереметевым и Жаннет. Не обнаружив графа, понял, что Эдуард Николаевич спекся раньше гостей, и подошел только к отважной и сильной маленькой хозяйке большого дома, проявившей большее мужество, чем ее взрослый опекун.
Теперь он понял, отчего ему неуютно на душе было весь остаток ночи при попытке заснуть: он на лишнюю секунду задержал ее руку у своих губ и не сразу выпустил ее, чем вызвал даже некую смесь удивления и смущения в ответ. «Ну чем не болван! Придушил бы себя, если бы это было не больно.» Сейчас, утром, а точнее, в обед, уже подходя к своему дому, он отчетливо осознал, что напрасно откровенно выразил восхищение хозяйкой бала. Их отношения и так не были определенно дружескими. Ну вот к чему влезать в чужое девичье сердце! Нет, совесть не кричала и даже не журила его, лишь ухмылялась безнадежно не без сарказма. Поэтому Вяземский все же надеялся, что его нездоровое поведение было расценено именно как нездоровое, а этот горячий восхищенный порыв именно как проявление высокой степени уважения, если не преклонения перед открывшимся светским талантом юной дебютантки. Надо будет спросить у Шереметева – зачем это он оставил в самый ответственный момент девочку одну с гостями? Ведь это просто невежливо как-то… Даже если был при смерти – бросать на хрупкие, почти детские плечи окончание бала и прощание с гостями - ну просто дикость какая-то!..
Рождественского, как он и ожидал, хоть и надеялся на обратное, дома не было. Вольный художник должен быть вольным во всем. Поэтому он был чудесен, как закат или молния. Поэтому Андрей мог без опаски не вспоминать о нем неделями, месяцами и даже годами. Глеб никогда не обижался. И на него было так же резонно раздражаться, как на ветер, что дует не вправо, а влево. И легко с ним было, как с ветром. Даже в его пустой холодной квартире. Было свежо и бесконечно, как в небе птицам. Отдышавшись в гнезде друга от мути бессонной ночи и, как водится, освободив все свои мысли от оков рассуждений, Андрей заснул только тогда, когда в Петербурге стало по-дневному светло. Проснувшись освеженным, Андрей понял, что поступает, как трус, избегая продолжения разговора с отцом. Сейчас он, как в детстве после воскресной службы, осознал все происходящее в своем мирке такой никчемной суетой, что усмехнулся вслух.Спокойно собрался и пошел пешком. Мороз собрал в кучу все растекшиеся оттаявшие колючие льдинки, что растопились за эту ночь. Теперь надо было возвращаться в реальность и принимать людей и их обстоятельства вчерашними, горизонтальными, земными. Только бы себя не потерять, не уложить тут же, рядом. Хоть какое-то еще время продержаться собой.
Подойдя к парадному, князь с удовлетворением отметил про себя, что готов прямо сейчас говорить с отцом, спокойно и мирно. Ведь он его уже сейчас если не простил, то принял его таким, каким он именно был, а не хотел казаться. Маму было уже никак не вернуть, взывать к совести ее мужа казалось теперь делом глупым и непорядочным. Надо было просто помириться: Рождество же... Натали поздравить... Элен в глаза заглянуть как следует, подарки раздать... А то вот он пропал на целый день, и никто не знает, появится ли. И, хоть и привыкли уже все к такому поведению «дофина» семейства, и может быть даже уже не ждут домой, наверняка вздохнут с облегчением, когда доложат, что он вернулся. Вот почему так приятно сейчас просто слушать хруст снега под сапогами, просто не пускать свои мысли по очевидному руслу прошедших событий, затронувших сердце в очередной раз считанные часы назад. Вчера - это так давно... Так близко сегодня и завтра... Все осмыслится со временем, только не сейчас... Свежий след от колес кареты... Кто-то недавно уехал. Кто это был? Гости? Еще с порога его встретило известие о посещении Дениски. Ну как он мог так задержаться?! Не успев отдаться досаде по поводу такой неприятной разминки и дождаться появления кого-то из родных, скорее всего, Наташи: ее окна выходят как раз к парадному, а на часы князь взглянул не сразу, - Андрей получил в довесок от мажордома в руки незнакомый конверт. По виду и запаху определил, что его отправитель - дама. Вскрывать сразу не стал, снял цилиндр, отдал трость, и только потом понял, что все в столовой. Аннушка уже побежала докладывать, а Андрей поднялся к себе в комнату, чтобы привести себя в должный вид и спуститься к обеду. Петрушка сообщил, что даже Натали там внизу: Андрей очень хотел увидеть это чудо воочую, поэтому торопился. Черт его что ли попутал перед самым выходом из комнаты бросить взгляд на оставленное на столе невскрытое письмо? Так или иначе, мысль быстро пробежаться глазами по очередному поздравительному посланию подзабытой, видимо, почерком своей бывшей пассии, отчего-то все же посетила его легкомысленную голову, и он, уже взявшись за ручку двери, цокнул и торопливо вернулся к столу. Вскрыв конверт одним привычным движением канцелярского ножа, Вяземский вынул письмо и сразу потерял умиротворенный праздничный настрой: в подписи стояла «та самая» фамилия... Глаза еще какое-то время не видели ничего, буквы расплывались, зачеркнутая первая строчка не сулила ничего хорошего. Сердце, пропустив пару ударов, провалилось в плохом предчувствии, но силой воли утихомирив его, Андрей все же начал вчитываться в бегло, неровно и нервно написанные строчки.
Эмоции резко сменяли друг друга и заметно отражались на его открытом лице. Почти каждое слово он перечитывал по нескольку раз, прежде, чем продолжить чтение дальше: настолько изумлял его и характер полученого письма, и подобранные слова, и абсурдность обвинений, для него кажущаяся очевидной... В какой-то момент он просто остановился и набрал воздух ртом, чтоб отдышаться и проморгаться: видимо, в нем еще оставалась призрачная надежда, что над ним так изощренно издевается собственное зрение. Но - нет... Буквы те же, слова не изменились, состояние шока усугубляется с быстротечностью всемирного потопа.
Оставив письмо в руках, Андрей просто попытался выдохнуть и проморгаться. Ему самому было неясно сейчас: смешно это или печально. Проигнорировать этот выпад было бы самым правильным, наверное, решением. Но «Каро Лина» не была для него тем человеком, которого проигнорировать он был в состоянии. Да и доля правды все же ощущалась в послании весомо: испанская баронесса наверняка заболела, и хочет видеть его. Или этого хочет Кэролайн? Неважно: его требуют к себе женщины, для разбирательств. К себе в дом. Чем не пикантное «начало дня»?
Но - с другой стороны - тепло и мир семьи, который важнее всяких многообещающих пикантностей... Они уже ждут его... За окном скоро начнет темнеть. Андрей выбрал пойти к испанкам после обеда и спустился к родным. Но праздничного обеда он не увидел. Натали, красная и сердитая, пробежала мимо него по лестнице к себе в комнату, даже не ответив на его приветствие и улыбчивое поздравление с Рождеством. Элен тоже была сама не своя за столом и явно мечтала последовать примеру младшей взбаламошной сестренки. Отец метал в его сторону, не касаясь лица, неопределенные и очень неприветливые взгляды, Ольга Федоровна так вообще казалась чем-то напуганной. В общем, счастливого Рождества явно не получалось. Что ж, дежурно поздравив семью с Праздником, Андрей недолго пробыл за столом. И его никто не попытался остановить, когда он сообщил, что пойдет прогуляться. Даже Элен, тоскливо взглянув ему в глаза, первой отвела свой взгляд, а значит, говорить пока была не готова.
Мутное солнце белым пятном приближалось к концу пути. Адрес на конверте был неблизким от особняка Вяземских, и Андрей велел седлать Фердинанда.

Отредактировано Андрей Вяземский (2013-02-11 22:37:06)

Пока ехал к Аптекарскому, недоумевал - как он скоро научился серьезно относиться к женской взбалмошности. Вчера на балу: надо было уйти - не смог. Сегодня: надо было остаться дома, поговорить с отцом, поздравить толком Натали, только-только оправившуюся после болезни, надо было проигнорировать нелепейшие обвинения и смешные угрозы в письме - снова не смог. Он умудрился даже забыть спросить, что за гость был в доме до его прихода, умудрился не распаковать подарки, оставленные на его столе...
Что со мной творится? Может, отец действительно прав: засиделся я в разлагающем душу светском Петербурге, и пора бы мне вернуться в места, где каждый миг жизни, все твои поступки и решения приобретают значительную ценность?
Образ Кэролайн Монтес слишком язвительно отзывался в сердце каждым мало-мальским отголоском воспоминания о ней. Ее глаза иногда говорили об откровенной любви, а иногда просто издевались над ним необъяснимой ничем насмешливостью и непониманием. Вывод один: постичь эту женщину невозможно. А значит, стоит ли пытаться? Но, с другой стороны, если не спешить с выводами... А если она просто убегает от своей любви к нему, пытаясь от самой себя скрыть какие-то раздражающие ее гордыню улики? Если последнее верно, то - что ему с этого? Роман? А тот, с кем она его перепутала в театре? Тот, истинный «amado», которого она желала бы там увидеть вместо него? И не сказала ведь, почему не носит кольца... "Допустим, что сеньора!" К чему эта никчемная загадочность?! - раздраженно нахмурился князь. Сломать ее и ее любовь к тому неизвестному из эгоизма и вечно голодного чувства собственности? Поступок, достойный того прозвища, которым за глаза пользуются, упоминая младшего Вяземского, люди. И если сначала ты к этому стремишься, потом этим гордишься и даже упиваешься, пользуясь плодами славы в свое удовольствие, то после, когда чувство пресыщения обнаруживается гораздо неожиданнее, чем ты предполагал, эти же самые стремления и победы, умаляя былое восхищение женщиной, навевают скуку и сплин. Сейчас еще совершенно неясно: любит она или играет с ним. Когда оба варианта возможны, открывается огромный простор для дальнейших действий, чтобы все имеющиеся факты обернуть только в свою пользу. А в чем польза?.. Просто заполучить очередную женщину, чтобы потом по-дружески или по-вражески с ней расстаться?.. Сам удивился той волне сопротивления, которая поднялась в душе на этот вопрос холодного теперь, после нескольких «отрезвляющих процедур», мозга... Ох, вот только не надо сейчас снова про любовь до гроба! Сколько можно уже! - выдохнул резко, ртом, закрыв глаза с болезненной гримасой.
Аптекарский... Девочка... Почему одна? Плачет?
- Мадемуазель?
Ребенок обернулся, и что-то очень знакомое в лице юной барышни заставило князя быстро взглянуть на табличку на воротах дома, у которого она стояла..
Та самая.. Что на конверте.. Ее дочь?!...
- С..сеньорита де Монтес? - Вяземский не понимал совершенно: что здесь делает ребенок?! На улице!.. Абсолютно один!... Заплаканный... - он смотрел, от недоумения даже позабыв спешиться, будто все еще надеясь, что ошибся. Но потом, уловив своим ее нечеткий поначалу и испуганный взгляд, не теряя времени, соскочил с седла.
- Почему ты не заходишь? - начал он по-французски и добавил на всякий случай то же самое по-испански, - ¿ Por qué no has de entrar en la casa? - его испанский был не на хорошем уровне, но девочка кивнула - то ли оттого, что узнала его, то ли оттого, что поняла его речь.
Удерживая левой рукой Фердинанда под уздцы, князь подошел к тезке его сестренки ближе, склонившись в действительном участии, но не решаясь протянуть к ней руку: вдруг испугается..
В голове роился, спутываясь, сонм предположений ее обнаружения здесь, от самых страшных, то вполне прозаичных. Но прежде, чем начать предпринимать шаги, Вяземский решил дождаться ответа от маленькой испанки.

Девочка, по-видимому, силясь его вспомнить, напряженно и нервно вглядывалась в лицо. Это был добрый знак. Ведь когда всё действительно плохо - совершенно неважно, хорошо ли знаешь ты постороннего человека, что пытается влезть в твое горе, чтобы задать свои традиционно идиотские вопросы. Значит, все живы... Все самые важные живы, - уточнил для себя на всякий случай князь: жизнь, обычно, многим людям своим течением качественно врачует большинство симптомов юношеского максимализма и отучает от категорических умозаключений. Вечно очаровательный жест юных дам - утирание собственных слез ладошками или пальчиками - подтвердил Вяземскому его версию о несомненной вероятности успешного разрешения текущей девичьей проблемы, отчего он облегченно вздохнул и ободряюще улыбнулся. А когда сеньорита кивнула в ответ на его горе-испанский вопрос - выпрямился и безотчетно провел рукой по шее Фердинанда, и конь, будто тоже успокоившись, преисполнился за компанию своему хозяину самого умиленного сочувствия маленькому двуногому детенышу.
- Je suis sorti pour une promenade, - гордо известила барышня, возвысив подбородок, что, по-видимому, должно было предупредить русского о том, что обращаться с ней, как с ребенком, не нужно. Вяземский оценил по достоинству данный жест юной маркизы и чуть склонил голову в знак почти серьезного почтения, улыбнувшись лишь прищуренным взглядом.
И по-испански... Вот как... У меня, значит, урок? Прелесть какая... - очень благодушно не сдержал он левый край рта от уползания вверх, уловив особое растягивание при произнесении испанских слов.
Вышла она на прогулку, как же. Чтобы поплакать, - усмехнулся князь вслед за девочкой, которая уже с заправской дипломатичностью предлагала помочь ему в выборе наиболее удобного для общения с собой языка.
Главное, не плачет больше. Значит, в дом пора заходить, - улыбаясь, кивнул он легким полупоклоном:
- Отлично. Вы так любезны, милая маркиза. Позвольте проводить Вас в дом? - со всяческой галантностью предложил Вяземский созданию свой локоть, уже смеясь в душе подобному своему Рождественскому времяпрепровождению. - А то - замечаете - темнеть начинает? - указал он взглядом на пытающиеся начаться сумерки в небе.
Нет, я определенно сегодня не собираюсь ни с кем ссориться... Но.. Что это? Она против? Что это с ней? - реакция ребенка оказалась для Андрея неожиданной.

Отредактировано Андрей Вяземский (2013-03-29 04:12:14)

О! Как всё запущено, - усмехнулся про себя страшный дядька Андрюшка, о чем, всё же, виду не подал, быстро собрав губы, да и всё лицо в целом, в серьезную и многозначительную моргающую кучку и совершенно выпрямился, чтобы не пугать дальше беззащитного ребенка.
Девочка очень старалась продемонстрировать свою взрослость и независимость, и мешать этому Вяземский посчитал себя не в праве, предпочитая в таких случаях роль наблюдателя. Стараясь улыбкой не нанести ей еще большее оскорбление, Андрей Григорьевич нахмурился вслед за маркизой и ждал. Но не долго. Еще до того, как она начала говорить, он не выдержал и рассмеялся.
- Боже, маркиза де Монтес! Вы слишком строги ко мне!
На что сеньорита соблаговолила ответить тяжелым вздохом и не менее многозначительной речью, от начала которой пришлось поспешно закусить губу.
- Мне очень жаль, но я не могу принять ваше предложение...
Вяземский кивнул и собрался было уже откланяться, но барышне угодно было продолжать, и Андрей приостановился в вежливом люфте, время от времени поднимая на маленькую Елену острый смешливый взгляд и тут же отводя его в сторону и щурясь.
- Её ждёт наказание, если я переступлю порог без её сопровождения, а этого я никак допустить не могу.
Поняв, что это окончание, князь отчетливо кивнул еще раз.
- Что ж, сеньорита, - губы едва слушались, но Вяземский ни в коем случае не желал ссориться с ребенком, поэтому пришпоривал себя как только мог, - мне Ваши доводы кажутся весьма убедительными. И я считаю, что Вы абсолютно правы, оставаясь здесь на морозе и позволяя своей матери и гувернантке, которая уже, скорее всего, дома, и уже получает свое, я надеюсь, непомерно жестокое наказание за свою непростительную невнимательность, - тут из его интонации выветрилась вся шутливость и голос приобрел железные ноты истинного негодования, о чем свидетельствовала временно появившаяся бледность и подрагивающие ноздри, - беспокоиться о Вас и далее.
И снова спокойным и немного саркастичным тоном:
- В конце концов, они это заслужили: матушка - тем, что наняла нерадивую гувернантку, гувернантка - тем, что она нерадива... Пусть рыдают о Вас и дальше. Это хороший урок для них обеих, не так ли? - прищурился он снова, пряча неугомонную улыбку и легко кланяясь в ознаменование окончания разговора.
В подтверждение своих намерений князь повернулся и чуть потянул поводья, взглянув в глаза Фердинанду и решив выйти из сени укрывающих их троих заснеженных кустов за прозрачными прутьями ограды, чтобы позвонить в дверь парадного входа.

Отредактировано Андрей Вяземский (2013-04-01 00:21:13)

Еще на развороте понял, что цели достиг: сеньорита не замедлила продемонстрировать свой испанский темперамент. Сжав губы, погасил в себе смешливость: спиной это делать все же гораздо сподручнее.
- Вам это не известно наверняка!
Ухх! Горячая кровь! - едва не прыснул князь, расплываясь в невольной улыбке и попутно метнув иронический взгляд в сгущающееся сизым небо.
«Ищет».. Значит, всё же так и есть - гувернантка потеряла дитя по дороге... Как хорошо, что она еще сумела сама найти дорогу домой! Испуг девочки, выразившийся во внезапной паузе посреди слова, делал первоначальную догадку бесспорной. Вяземский повернулся к ребенку уже с совершенно лишенным насмешливости добродушным лицом. Но наткнулся на свидетельство того, что южный нрав даже в самом раннем детстве не укладывает переживания в сколь-нибудь короткие и подвластные северной умиротворенности временные рамки.
Проморгавшись от первой преисполненной безудержным гневом в чистом виде фразы нежного создания, набрал воздух ртом и снова еле сдержал внезапно вновь ставшие подергивающимися уголки губ в отчаянно сосредоточенном выражении.
- Никогда? - переспросил он очень заинтересованно, поднимая брови и опуская голову несколько набок, отчего сеньорита заметно сдала в своем накале страстей.
- Вы не понимаете, - уже совсем покаянно и тихо проговорила девочка, умилительно всхлипнув, что должно было, судя по всему, разжалобить «злого дядьку», который для чего-то, как видно, ей понадобился, раз она решила его остановить таким ярким, истинно дамским приемом, который, возможно, подглядела у своей матери или тети...
Не хочет, чтобы Моник наказывали, поэтому тут стоит и тихонько ее дожидается? Благородно... Стоит ли этого подвига сама Моник? - вот в чем вопрос...
- Мама расстроится еще больше, если Вы тут замерзнете и заболеете воспалением легких. Это может быть смертельно опасно вам, южанам, не привыкшим к нашим холодам.
Вяземский вдруг заметил, что разговаривает с маленькой мадемуазель, как с дамой во время очередного светского раута, и речь его льется теперь по привычному, от него будто никак не зависящему руслу.
Неужели всему виной этот всплеск эмоций, который отнюдь не показался ему детским и простодушным?
- Послушайте, мадемуазель, - заговорил Вяземский по-французски, - я предлагаю Вам пройти незаметно через задний двор. Есть же у вас в доме вход для слуг? Потому что если Вы тут останетесь еще какое-то время, можете замерзнуть окончательно. А в доме Вы потихонечку можете пробраться в свою комнату и там дождаться этой... гувернантки. И потом выйти к ней, как ни в чем не бывало... Ну, будто это шутка такая... - пожал он плечами, представляя себя на месте ребенка, озабоченного судьбой близкого ему человека, и предложил то, что сделал бы сам в далеком и полном сюрпризов детстве. - Хотя, она вряд ли стоит того, чтобы оставаться у вас на службе, - добавил он в сторону, но так, чтобы Елена его услышала.

Отредактировано Андрей Вяземский (2013-04-21 16:03:19)

По улицам слона водили...(с)
Князя всё это дело потихоньку начинало утомлять. Девочка не была похожа на ребенка. А уже навевала ассоциации с уменьшенной копией избалованной самовлюбленной барышни, коих он повидал в свете немало, и от которых у него либо случалась оскомина, либо гуляли недобрые мурашки по коже. Поначалу невольно начал сравнивать девочку со своей младшей сестрой после повторной женитьбы отца. Но ту хотя бы нельзя было назвать невоспитанной. Правда, там и возраст другой был. Так что это не в счет. После горделивого «Да, никогда» из уст маркизы, Андрей понял, что не зайдет в этот дом. И надо же было такому случиться: именно эта мысль необыкновенным образом ободрила его настолько, что он просто и даже как-то радостно улыбнулся, словно соглашался с выводами милого ребенка о чае и связанной с ним невозможностью простудиться.
Спасительница, знаешь ли ты, как я тебе благодарен сейчас? - кивнул князь Вяземский, возвращаясь в седло утомленного уже неопределенностью целей своего товарища по прогулкам Фердинанда.
Когда лицо девочки поменялось с искаженного взрослым высокомерием выражения на более приличествующее ребенку простодушное удивление, Вяземскому даже стало жалко так поспешно оставлять девочку.
- Надеюсь данный инцидент останется в секрете и вы не будете ябедничать моей маме.
- О нет! - он уже смеялся. - Надеюсь, мне просто не предоставится такая возможность! Во имя Вашего спокойствия, сеньорита, - добавил он с шутливым полупоклоном приподнимая цилиндр и тут же водружая его на место. Он уже похлопал слегка шею Фердинанда и причмокнул, ухватывая поводья удобнее, когда услышал вполоборота преисполненные эмоций крики прелестной Елены, обращенные опять же против него.
Все, что ему оставалось тогда - просто похлопать глазами и дождаться окончания темпераментных рулад от юной маркизы де Монтес. Правда, окончание это снова выбило его из твердости намерений.
О нет, ребенок... Зачем же так изводить себя? До синяков ажно!.. И что... неужели прямо спешиваться надо? - с кислым лицом взирал он на почти клоунское падение дочери Кэролайн.
И отчего ее теперь-то не жалко?.. Совести в тебе нет, Вяземский! Совести! Ни на грош!
Но, слава святым угодникам,  девочка очень быстро подскочила сама, и Вяземский выдохнул облегченное:
- Ну, Вы бы не нервничали так, маркиза... - потянув поводья, он уже отвернулся от калитки и от девочки, но продолжал оборачиваться к ней, чтобы убедиться, что девочка все же двинется в сторону дома. - Передавайте матушке приветы и опишите меня... в самом правдивом свете! - усмехнулся князь снова, запрокинув голову к небу.
Прощально кивнув, Вяземский чуть сжал бока коня ногами и сдвинул его в сторону, обратную первоначальной цели своего пути.
Ежели так тебя встречают уже на пороге, то ты будешь полным дураком, если, везя в кармане такое письмо, еще и заявишься внутрь... Зачем? Чтобы убедиться, что баронесса больна? Очень ей будет приятно увидеть в тебе очевидца ее невосхитительного состояния! Ты что, доктор? Идиот! Куда меня вообще понесло! Какой же идиот! - улыбался крышам князь, минуя злополучный дом и втайне благодаря судьбу за такой подарок в виде ошеломительно уместного и своевременного ребенка.

Андрей не мог сказать наверняка, что конкретно привело его к такому отторжению ситуации: попытка девочки испытать на нем силу действия "дамского" своеволия или сходство своеволий в обращении к нему у дам этой фамилии?
Младшая маркиза казалась растерянной его внезапным уходом. Но быстро взяла себя в руки и гордо зашагала, едва кивнув ему в ответ на прощанье и снова презабавно задрав подбородок, в одну с ним сторону. Отъехав от калитки, Вяземский увидел с левой стороны дома другую калитку, поменьше и поскромнее, ведущую во двор усадьбы и из него - должно быть, в сенную. Ребенок пошел домой, так, как ему заблагорассудилось, конечно, но главное - пошел. А значит, уже ничего дурного произойти не должно было, и, оглянувшись на маленькую Елену во второй и, как он надеялся, последний раз, Вяземский решил, что его миссия на сегодня в Аптекарском переулке окончена... Но не тут-то было.
- Elena, querida!
Этот голос... Князь невольно потянул поводья, останавливая неспешно вышагивающего Фердинанда, тут же скосившего на него свой выразительный глаз.
Не успел... - выдыхалось сформулированное разумом сожаление в диссонансе с дрогнувшей необъяснимой радостью душой. Медленно набирая ртом обжигающий морозом воздух, Андрей не мог повернуться, как того требовала неожиданность текущих обстоятельств, и включился в действительность только тогда, когда услышал снизу горячий, захлебывающийся шепот сеньориты де Монтес.
- Сеньор! Прошу Вас, помогите, спрячьте меня!.. Что делать?
Господи, будто сама в чем-то ужасном провинилась! - поразился взрослый офицер необъятной преданности чистого детского сердца.
- Конечно, конечно... - пробормотал он, приостанавливая девочку за плечо и не дав ей юркнуть за его коня с неверной стороны. - Не беспокойтесь...
Кэролайн - это была точно она, проверять надобности не было - уже приблизилась к калитке и смотрела на него... И, конечно же, узнала, а он всё надеялся, что легко сможет непринужденно и ничем не примечательно встретиться с ней взглядами. Через снег на деревьях за их решетчатым черным забором, через невысокие сугробы вдоль него и, наконец, через оставленные на припорошенной дорожке следы Фердинанда, это все же произошло:
- Сеньора Монтес, - приподнимал цилиндр уверенным жестом, быстро возвращаясь, как в родные пенаты, в привычную колею светского лоска, Вяземский. Теперь он даже улыбался:
- Мадемуазель Моник, гувернантка Вашей чудесной дочери, с которой мы только что имели честь свести знакомство, увидев меня у подъезда, по-видимому не сомневалась, что я направляюсь именно в этот дом, - он врал на ходу, отчего даже не представлял, какое слово будет следующим и совершенно не помнил предыдущие, надеясь все ж, что они хотя бы согласованы друг с другом по смыслу, - поэтому, уточнив и поняв, что это действительно так и есть, - тут до его сознания начала долетать суть произносимого, мозг включился на полную мощность, и Андрей, не меняя дружелюбного выражения на лице, закончил фразу, построение которой счел вполне сносным для таких обстоятельств, - попросила меня проводить девочку в дом, пока она сбегает за оставленной в магазине коробкой...
Так, теперь еще той Моник надо своевременно внушить мысль об этом... Хоть бы попал, с коробкой-то... Коробкой чего?... Вы же заходили в магазины, девочка? - вопрошал он Елену внешне умилительно улыбающимся взглядом.

Отредактировано Андрей Вяземский (2013-05-15 14:55:07)

О нашей встрече что там говорить,
Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий.
(с) В.Высоцкий

Взгляд не отводя от всадника на превосходном вороном коне, которому не терпелось, по-видимому, уже отправиться в путь, но всадник только мешкал?.. Керолайн не столько увидела сколько предугадала движение рук мужчины с поводьями в останавливающем движении ибо не сводила своего взгляда, излучавшего целый ворох эмоций, сокрытых за занавесом черных ресниц, в ее голубых глазах, так и прикованных к этим чуть напряженным чертам лица князя Вяземского. Конечно же, она его узнала. Рада ли она была его приезду? Или боялась втайне от всех и даже себя? Но почему-то, как только испанка взглянула на него, рука, коснувшаяся калитки, так и замерла на заиндевевшем металле, чуть дрожа от холодного ощущения, к которому, наверное, так никогда и не привыкнет. Не привыкну так же как и к холодному характеру жителей Петербурга. Воспоминание, явно прошедшее перед глазами, будто между смотрящими друг на друга людьми разных стран и словно разных миров, об отце юного Вяземского, невзлюбившего с первого же взгляда испанок, о графе Шереметеве, который так и остался в их доме. Но, словно рывком приведенная в порядок от задумчивости, что даже моргнула пару раз, Керолайн присела в легком реверансе и вновь посмотрела на свою дочь, стоявшую по какой-то не понятной маркизе де Монтес причине, за конем, и уже стала вникать в то, что стал объяснять молодой человек. Смешанных чувств после его слов прибавилось ровно в половину. Чуть сдвинув брови к переносице, светловолосая женщина лишь сильнее сомкнула края шубы и чуть подалась вперед всем корпусом, чтобы с усилием открыть калитку и остаться в проеме. Он приехал? Неужели он приехал? Но почему тогда он вновь в седле? Неужели передумал или...струсил? На последней мысли сделав удивленный жест взлетевшей бровью, Керолайн вновь перевела взгляд со своей девочки на князя и смогла всё же сдержать ироничную улыбку. Нет, он бы не стал так делать, иначе я просто разочаруюсь в таких людях, как он, окончательно... Так что там он говорил? Моник за покупкой убежала?
- La Señorita Monique,- чуть растянуто проговорила Керри, сделав жест рукой Елене, чтобы она подошла к матери поближе, после чего продолжила на французском.- Сеньор Вяземский, Моник никогда бы не оставила мою дочь под присмотром неизвестного мужчины, князь. Она весьма серьезно относится к своей работе.
Столь серьезные слова с едва заметной улыбкой в уголках губ были произнесены, но продолжать маркиза не стала, ибо уличать их двоих во лжи при Елене, которая просто боялась, похоже, наказания, было выше ее сил.
На просьбу дочери пройти в дом женщина лишь кивнула головой, что-то тихо прошептав на испанском, и подтолкнула ее к калитке. Сегодня все сговорились против меня. Неужели всем так нравится лгать и быть эгоистами?Ожидающий взгляд на князя.
- Вы,- скромно завела разговор Керолайн, ощущая некую интимность уже лишь от того, что она стоит одна рядом с мужчиной. С мужчиной, которого она знает не так давно, но который, почему-то заставляет ощущать внутри себя всевозможные эмоции от интереса и до злости. А вот так даже наедине я бывала только лишь с Себастьяном, а потом... потом никогда. И нигде. Чувствуя, что больше не может вот так просто уже смотреть в лицо этому человеку, маркиза скользнула взглядом вниз и уже любовалась его конем, уже желая почувствовать под своими пальцами нежность его шерсти и жесткость волос гривы, ощущать, как под ладонью будут напряжены мышцы этого могучего животного...-ничего не хотите сказать?
Словно из-за своего внезапно проснувшегося, всего на секунду, любопытства, Керолайн подняла быстро свои голубые глаза и вновь встретилась с его проницательным взглядом, ощутив, что дышать перестала уже за пару мгновений до...

___________________
Vous partez?* (фр.) - Вы уезжаете?