В XIX в. традиция наличия «личных» собак императоров и «комнатных» собачек императриц продолжилась. Однако их «значение» уже напрямую связано с увлечением охотой русских монархов. Александр I охоту не любил, хотя, без сомнения, собаки были и при его Дворе. Николай I не был страстным охотником и участвовал в ней по мере необходимости. Но, тем не менее, у него был свой «личный» пес. А. Дюма упоминал в своих заметках о России, что «захотев как-то вознаградить одного из своих сыновей, Николай I уложил его рядом со своей кроватью на расстеленную на полу самую старую шинель, на которой спал его пес Гусар. Гусар, старый и грязный спаниель с серой шерстью, был любимчиком императора Николая; он никогда не отлучался от хозяина и пользовался всеми привилегиями избалованной собаки». На одной из картин суровый император изображен художником вместе с Гусаром.Как следует из архивных документов, первые птицы и животные появились у будущего Николая I еще в раннем детстве. В апреле 1801 г. кофишенку Эрмитажа Матвею Добрынину выдано 50 руб. за «поднесение им снегиря». Несколько позже «за снегиря ученого» уплачено 25 руб. комнатному лакею. В июле 1801 г. Шарлотта Карловна Ливен за 100 руб. купила попугая для пятилетнего Николая. В декабре 1801 г. для попугая куплена клетка478. В 1803 г. у английского купца для Николая был куплен за 100 руб. еще один попугай479. Можно с уверенностью утверждать, что появление рядом с будущим императором двух попугаев и двух снегирей было частью педагогического процесса.
Видимо, эти педагогические приемы оказались успешными и, став императором, Николай I сохранил рядом с собой не только, положенных «по должности» собак, но и попугаев. Об этом известно из платежей по императорской «Гардеробной сумме». При Дворе была даже должность «птичника», которому в марте 1833 г. уплатили 15 руб. «на корм для попугая за три месяца». Однако с 1834 г. деньги на корм попугаям стали выплачиваться камердинерам царя, братьям Сафоновым. Последний раз за корм попугаев уплачено в 1838 г.
По счетам «Гардеробной суммы» восстанавливается и история собак Николая I. Первая сумма «за стрижку собаки Гусара» в 10 руб. была выплачена ездовому Иванову 5 марта 1833 г. Видимо, собака только-только появилась рядом с царем и была ему очень дорога. В буквальном смысле, поскольку уже в апреле 1833 г. бестолковый Гусар сбежал, и когда его поймали, то флигель-адъютанту князю Трубецкому выплатили 500 руб. «для выдачи его человеку за поимку собаки Его Величества Гусара»480. 500 руб. за пропавшую собаку значительная сумма. В ноябре 1833 г. Гусар заболел, и лекарскому ученику Хмелеву выплатили 20 руб. за «израсходованные им деньги на покупку шприца и лекарства для лечения собаки Гусара». В декабре 1833 г. Гусара продолжали лечить и лекарскому ученику Степану Юдину, «лечившему собаку Его Величества Гусара», уплачено 50 руб.
Конечно, Николай I за собакой сам не ухаживал. Лечили, стригли и кормили собаку специалисты. Степана Юдина в счетах называют то лекарским учеником, то егерем. Он же не только лечил Гусара, но и кормил его. В январе 1834 г. Семену Юдину «на корм собаки Гусар» выплатили за два месяца 15 руб.481 Были еще довольно большие счета «за содержание» собаки.
Стригли Гусара самые разные люди. В 1834 г. этим занимался камердинер царя Малышев. В 1835 г. стриг собаку ездовой Зимнего дворца Иванов. Примечательно, что если Гусара стригли камердинеры, ездовые и пр., то Драгуна стриг «парикмахер Слепкин». Одна стрижка собаки обходилась в 10 руб. Надо заметить, что сначала Гусара стригли один-два раза в год. Начиная с 1840 г. в счетах появляется новый термин «за бритье» собаки Гусара. В 1840 г. Гусара 9 раз «брили» и один раз «стригли». В основном этим занимался ездовой Иванов.
В 1835 г. у Николая I появилась вторая собака – Драгун, для которой сразу купили ошейник за 22 руб. Естественно, собака болела и камердинер Увалышев начал лечить Драгуна. В 1836 г. Драгун убежал, но царскую собаку, конечно, нашли. Правда «гатчинским служителям» выдали только 140 руб. «за поймание собаки Драгуна». В этом году бестолковый Драгун убегал дважды. В декабре «человеку барона Кистера за привод собаки Драгуна» заплатили 100 руб. Вероятно, Драгун прожил недолго, поскольку из счетов его имя исчезает уже в 1838 г. Однако в 1850 г. у царя появляются новые собаки, одну из которых назвали Муфта, а другую старой кличкой Драгун. В 1852 г. появляется еще одна собака по кличке Мадам. Больше всего из собак Николая I прожил Гусар. Первый раз его имя упомянуто в счетах в 1833 г., а последний в 1851 г., следовательно, собака прожила рядом с Николаем 118 лет, возраст для собаки весьма почтенный. Поэтому неудивительно, что на портрете Николая I кисти Е. Ботмана рядом с царем изображен именно пудель Гусар. Следует особо подчеркнуть, что это единственный портрет, на котором Николай I изображен с собакой.
У жены императора Николая I императрицы Александры Федоровны также имелись свои любимцы. В 1853 г. специально для нее из Англии выписаны три собачки. В документах их порода не указана, но можно предположить, что это комнатные собачки, модные в ту пору. Они были очень дорогими. Посланник России в Лондоне барон Брунов заплатил за них значительную сумму – 112 фунтов 15 шиллингов. Кроме этого, доставка их в Россию обошлась еще в 20 червонцев, уплаченных англичанину Бретту482.
Во второй четверти XIX в. в Царском Селе появилось еще два кладбища домашних животных. В январе 1826 г. Николай I приказал перевести восемь верховых лошадей Собственного седла своего умершего старшего брата Александра I в Царское Село и отвести им особое помещение на конюшне. В 1827–1829 гг. по проекту архитектора А. Менеласа для царских лошадей построили особое здание, получившее название «Пенсионерская конюшня». Рядом с Пенсионерской конюшней в 1830-х гг. образовалось второе «кладбище домашних животных», на котором хоронились умершие от старости лошади Собственного императорского седла. По сложившейся традиции, вплоть до 1917 г. над могилами лошадей устанавливались массивные гранитные плиты, на которых указывалась кличка и время службы лошадей императору. Всего на этом кладбище погребено более 120 лошадей «царского седла».Такое значительно число захоронений лошадей Собственного седла связано с тем, что каждый из членов императорской семьи обслуживался значительным «лошадиным штатом». Когда в 1859 г. сформировали штат цесаревича Николая Александровича, то его обслуживал по Конюшенному ведомству штат из 32 лошадей. Из них верховые собственного седла 8 лошадей: для гусарского строя – 2; для казачьего строя – 2; для гулянья и охоты – 4 лошади483.
Некоторые из лошадей Собственно седла увековечены и в мелкой декоративной пластике. В Петергофе в одной из гостиных Коттеджа хранилась отлитая из темной бронзы фигурка лошади императора Николая I по кличке Надежда. Эту небольшую вещицу подарил императрице Александре Федоровне в 1845 г. на день рождения шталмейстер О.И. Юшков484.
Для собачек императрицы Александры Федоровны в Царском Селе закладывается третье кладбище домашних животных, оно находилось в Александровском парке, недалеко от летней резиденции императорской четы – Александровского дворца, на Детском острове, посреди пруда Собственного садика. Над могилами любимых собак устанавливались гранитные пирамидки, изготовленные по проекту одного из ведущих архитекторов николаевской эпохи – А. Менеласа. Форма и размеры пирамидок сохранялись вплоть до 1917 г.Там хоронили и собачек детей Николая I и Александры Федоровны. Великая княгиня Ольга Николаевна упоминает, что в 1835 г. «Мама подарила мне собаку Дэнди, неразлучного со мной вплоть до моего замужества»485. В середине 1830-х гг. у цесаревича Александра Николаевича были собаки по кличке Дилон и Нептун. А в 1839 г., когда цесаревич путешествовал по России, его собаку выгуливал сам Николай I. Он счел нужным в письме упомянуть, что «твой Нептун так меня полюбил, что не отходит и даже бегает на ученье… гуляет со мной и ест и сделался преласковый и с Драгуном мирен»486.
При Александре II увлечение собаками охватывает всю царскую семью, приобретает черты государственного «увлечения». Дело в том, что Александр II, в отличие от своего отца Николая I, был страстным охотником. В соответствии с дворянскими традициями, именно псовая охота занимала одно из главных мест в его увлечениях. В 1857 г. по распоряжению Александра II Придворную охоту перевели из Петергофа в Гатчину Ее основой стала псовая «охота», в которой смешались породы русских и английских охотничьих собак.
Для того чтобы «поставить» псовую охоту императора, Егермейстерская контора периодически закупала чистокровных породистых собак у помещиков, которые десятилетиями культивировали именно этот вид охоты. В конце 1850-х гг. у калужского помещика Мясоедова приобрели целую «охоту» из 34 борзых и 55 гончих собак. Для пополнения царской охоты собаки приобретались и за границей. Например, для царской парфорсной охоты куплены 33 английские собаки – рослые, красивые и злобные. В 1857 г. по инициативе герцога Мекленбург-Стрелицкого за границей приобрели 7 собак для охоты на кабанов.
Зная об увлечении императора Александра II псовой охотой, ему периодически дарили породистых собак. Во время коронации императора в 1856 г. полковник Афросимов подарил царю пару английских собак. Помещик Протопопов из г. Владимира подарил царю четырех борзых собак. В 1865 г. помещик Курской губернии Я.Я. Воронов – шесть борзых собак. В 1866 г. отставной полковник Березников – десять борзых собак. Испанский посланник герцог де Осупа в 1857 г. и 1860 г. – четырех собак, специально выведенных в Испании для охоты. В 1867 г. принц Уэльский подарил Александру II сеттера. Этого сеттера потом два года специально дрессировали егеря Егермейстерской конторы, для того чтобы он «достойно» вел себя в Зимнем дворце487. В 1873 г. калужский помещик П.А. Березников, несколько десятилетий занимавшийся выведением новой породы гончих, перестав охотиться, подарил свою стаю императору Александру II в Гатчинскую придворную охоту.
Поскольку охота являлась обязательной частью жизни светского общества, то и ответные подарки Александра II принимались с благодарностью. В 1867 г. он подарил принцу Уэльскому трех борзых собак. В 1851,1855 и 1868 гг. принцу Карлу Прусскому также достались борзые.
Увлечение императора Александра II псовой охотой в немалой степени способствовало развитию собаководства в России. Императорская охота регулярно принимала участие в различных выставках в России и за границей. В 1863 г. Императорская псовая охота участвовала в Московской выставке животных и растений, на которой две своры борзых, породы густопсовых русских собак из породы «волкогонов» и два «смычка» «породы бурдастых собак» получили серебряную медаль.
В 1867 г. на Всемирной промышленной выставке в Париже «свора Его Величества борзых собак» получила большой приз, а борзые собаки Славный и Завида – золотую медаль488. В 1875 г. свора борзых Императорской охоты (Чародей, Лебедь, Любезный) получила на выставке «Императорского общества размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты» золотую медаль. В 1878 г. на «Охотничьей выставке гончих и борзых собак из Императорской псовой охоты и промысловых животных, и правильной охоты» 47 собак гончих и борзых собак из Императорской псовой охоты удостоились двух золотых, трех серебряных и одной бронзовой медали. В 1881 г. на 7-й выставке «Императорского общества псовой охоты» собаки Императорской охоты вновь получили высшие награды489.
Императору Александру II, как охотнику, нравились «серьезные» собаки. Именно с его подачи в России появились первые доги, которые были выставочной новинкой того времени. Первая выставка догов состоялась в 1863 г. в Гамбурге. На ней выставлялось восемь «очень представительных догов», названных датскими. Два выставочных дога приобретаются для Александра II490. По тем временам это была очень редкая порода собак, культивировавшаяся только очень состоятельными людьми. Как впоследствии писал поэт Н. Заболоцкий:
Шагают огромные доги,
И в тонком дыму сигарет
Живые богини и боги
За догами движутся вслед.
Наряду с многочисленными медалистами у императора имелись и «свои» собаки. А поскольку их век относительно недолог, то у Александра Николаевича их было достаточно много.
Александр Николаевич всю жизнь страстно любил собак и не забыл ни одного из своих верных друзей, каждому из которых поставил в том же Фрейлинском садике плиту из белого мрамора. Плиты эти, к сожалению, пропали во время Великой Отечественной войны, но архивные документы позволяют нам вспомнить и «верного Мулю» (1833-1846), которого наследник брал в знаменитое путешествие по России по завершении своего образования, и «верного Мока» (1849-1858), которого так любила фрейлина Тютчева, дочь поэта, и «верного Пенча» – точнее Панча, а по-русски и вовсе Пунша – (1867-1875), и «верную Монито», удостоившуюся в том же садике даже скульптуры, изображающей ее играющей со щенком. Но самому императору и современникам больше всего запомнился черный английский сеттер Милорд, который прожил у Александра II семь лет. Эта собака стала буквально тенью Александра II.
Он родился в 1860 году в Польше и был подарен Александру каким-то польским паном. Надо сказать, что к тому времени стандарт ирландцев еще не был выработан до конца даже у них на родине, а в Россию и вообще попадали Бог весть какие экземпляры.
Злые языки, включая, кстати, и известного знатока охоты Сабанеева, говорили, что кобель не совсем кровный, что сеттериного в нем мало, что лапы слишком высоки и так далее. Сабанеев, не скрывая легкого презрения, так описывал его: «Это была очень крупная и весьма красивая комнатная собака, с прекрасной головой и хорошо одетая…» Но император всероссийский мог позволить себе не обращать внимания на подобные разговоры – любил Милорда безумно и не расставался с ним ни на час.
Любой житель Петербурга и Москвы мог видеть, как в установленное время государь сам выгуливает любимца в Летнем саду или Петровском парке. Об этом вспоминает множество очевидцев, начиная от князя Трубецкого и заканчивая московскими купцами. Прогулки эти частенько приводили к курьезам, порой оборачивающимся и драмой.
