Коляска князя Репнина катилась по Петербургским мостовым к особняку Измайловых.  Один из самых завидных женихов прощается со своей холостяцкой жизнью. Обсуждение этой новости кипело во всех салонах, во всех гостиных столицы.  Что касается самого Петра Александровича, то он гораздо спокойнее относился к грядущим переменам в своей жизни. Ему тридцать лет, за плечами годы службы на благо Отечества, определенное количество наград и твердое положение в обществе. После его отставки родители окончательно перебрались в загородное имение Репниных, а он уже не мальчик, и устраивать кутежи в Петербургском особняке было не с руки.  К тому же пора было задуматься и о наследнике.  Возможно и не сразу, но все же.
Семей, которые бы хотели видеть своих дочерей в роли княгини Репниной, было немало. Но Петр, по настоянию родителей и руководствуясь здравым смыслом, остановил свое внимание на юной девице Измайловой.  Вчерашняя выпускница  Смольного института, она не только происходила из знатного рода, но и была хороша собой. Что для Петра было немаловажно. Представить себя в обществе с супругой, которая будет уступать ему по внешнему виду, на которой украшения и наряды будут смотреться, как на пугале, Репнин не мог.
Что касается романтических чувств к своей избраннице, то их у Петра Александровича не было. Впрочем, это его нисколько не беспокоило. В конце концов, в обществе браки, которые совершаются по расчету, скорее обыденность, чем исключение. А привязанность к какой-либо особе женского пола Репнин не испытывал еще с отроческих лет.
Дважды Петру Александровичу пришлось пережить сердечное томление.
В первый раз, еще в Кадетском корпусе. На одном из Рождественских балов его угораздило увлечься хорошенькой смолянкой. Сейчас он уже с трудом вспоминал ее лицо и тем более не мог вспомнить имени. Это было чудное отроческое платоническое чувство. Которое, впрочем, хоть и доставило некоторые неприятные терзания юному князю, но испарилось еще до следующего Рождества.
Второй раз Репнин увлекся хорошенькой крепостной, принадлежащей их семье. Случилось это через пару лет после первого казуса. Он был в отпуске в родовом имении. Она была юна, свежа, старше него на два года. И вскружила ему голову. Он засыпал и представлял ее руки, шею, спрятанную под кофтой грудь. С ней юный князь впервые провел ночь. Но это увлечение было первоначально мимолетным, ни к чему оно привести не могло. И Репнин с легким сердцем уехал из родительского дома.
Конечно, во время службы князь водил знакомство  с женщинами. Но все они были мимолетными, не оставлявшими после себя ничего. В Петербурге он не был любителем шумных офицерских застолий с вином и дамами. Зачастую не самого скромного поведения.
Для Петра Александровича на первом месте всегда стояли честь и положение в обществе. И вот теперь это положение надо было укрепить выгодным браком.
Конечно же, в особняке Репниных будет дан свадебный бал, где будут присутствовать самые именитые петербуржцы. Это событие еще долго будет предметом болтовни для дам и  разговоров для мужчин. Кто-то будет завидовать юной Алине Измайловой, кто-то сочувствовать. Петр Александрович усмехнулся про себя, вспомнив, какое мнение бытует о нем. Хотя, Репнину не было до этого ровным счетом никакого дела.
Между тем коляска подъехала к особняку Измайловых. Петр Александрович, импозантный как всегда, одетый в белоснежный камзол, расшитый серебряными нитками, вышел и отправился к крыльцу. Сегодня ему предстояло в первые пообщаться с глазу на глаз с будущей супругой.

Петр Александрович ожидал юную княжну в гостиной дома Измайловых, ведя неторопливую беседу с Николаем Матвеевичем. Разговор свернул в русло дел ратных, как раздались шаги на лестнице, и появилась Алина. Юная княжна холодно поприветствовала князя, Петр Александрович со сдержанной светской учтивостью едва коснулся губами изящной ручки Алины Николаевны.
-Приветствую Вас, Алина Николаевна.
Петр проследил глазами за тем, как княжна устроилась на кресле, на самом краешке, словно птичка готовая сорваться с ветки и упорхнуть в неизвестном направлении.
- Прошу меня простить, вынужден Вас оставить, - будто бы некстати отрапортовал Николай Матвеевич. Алина Николаевна не изволила ответить отцу, поэтому Петр поднялся с дивана и сопровождая свои слова легким кивком головы произнес:
- Не волнуйтесь, Николай Матвеевич. Смею Вас уверить, что мы найдем темы для беседы с Вашей дочерью.
Когда князь Измайлов покинул комнату, князь Репнин встретился со взглядом своей нареченной. Смелый, даже дерзкий взгляд девушки вызвал у князя ироничную улыбку, которой он столь часто награждал красавиц в обществе.
Сейчас, находясь на столь близком расстоянии от Алины, Петр не мог не отметить то, насколько хороша была его невеста. Ее внешность была безупречна, манера держаться тоже. Разумеется, князю не понравилось то, с какой холодностью встретила его княжна. Нет, он не ожидал распростертых объятий. Напротив, его моментально выводили из себя светские дурочки, которые строили из себя воплощение вселенской любви ко всему и всем. Однако скулы князя напряглись, когда он стиснул зубы, наблюдая за юной княжной. Ну, ничего, Алина Николаевна, рано или поздно, ты научишься быть примерной женой.
Репнин эффектным движением откинул прядь светлых волос, упавших ему на лоб. А затем достал из внутреннего кармана своего камзола небольшую бархатную коробочку, открыл ее и поставил на подлокотник кресла, в котором сидела княжна.
- Небольшой презент для моей будущей жены. – скорее с учтивой холодностью, чем с вежливостью и заинтересованность произнес Репнин.
В подарок для Алины Николаевны он выбрал изящный золотой браслет, с россыпью голубых сапфиров.
-Позвольте Вашу руку, княжна, -  эта фраза была сказана Репниным с некоторой теплотой в голосе, однако все же больше походила на приказ, чем на просьбу. Приказ, который был должен быть выполнен тут же, без промедления.
При выборе подарка для княжны Измайловой, Петр руководствовался своим, довольно притязательным и изысканным вкусом.
Петр Александрович наблюдал за будущей супругой. Интересно, какой она бывает, когда непринужденно смеется, когда весела и беззаботна.
Репнин прекрасно понимал, что скорей всего девушка не в восторге от предстоящего ей замужества. Что ж влюблен он в нее не был, чужие чувства князя не волновали уже давно. А семейная жизнь строится не на пылкой влюбленности, а на уважении. Уважать свою супругу князь был готов, если конечно она сама будет отвечать ему тем же. Любви от Алины Николаевны он так же не ожидал, она ему была чуть более, чем не нужна. Это всегда лишние хлопоты, волнения, записочки и письма. Все это князю претило.
Петр поднял взгляд своих светло-голубых глаз на Алину и выжидающе посмотрел на нее. Петр Репнин не привык чего-либо или кого-либо ждать.

Отредактировано Петр Репнин (2013-04-14 02:41:35)

Ответив на требование Петра Алина протянула ему руку. Петр Александрович изящным движением извлек браслет из футляра и аккуратно, стараясь не касаться руки княжны своей, застегнул его. Петр не без удовольствия отметил то, как гармонировал его подарок с глазами Алины. Однако вслух ничего не сказал.
Слова благодарности, которые произнесла девушка, прозвучали сухо и не располагали к дальнейшей светской беседе. Петр ощущал на себе внимательный и холодный взгляд синих глаз Алины Николаевны. В его собственных глазах появились огоньки иронии. Петра Александровича уже начала забавлять эта юная особа с ее дерзостью, с ее неприветливой улыбкой.
Молчание, царившее в комнате, было почти осязаемым. Петру не хотелось нарушать его пошлыми вопросами светской беседы.
Князь несколько вальяжно откинулся на спинку дивана, облокотившись на удобный подлокотник.
Его серо-голубые глаза светились иронией, губы сложились в тонкую усмешку. Он, молча, наблюдал за Алиной. Тишина, однако, начала действовать на нервы.  То, чем жила его невеста до этой минуты, Петру было абсолютно неинтересно. Да и чем может удивить его восемнадцатилетняя девочка. Пожалуй, что ничем. Только утомить. Однако молчание надо было прервать. Алина Николаевна спрашивать его о чем-либо не торопилась, да и собиралась ли вообще.
- Совсем скоро Вы, Алина Николаевна, покинете родительский дом и станете княгиней Репниной. Моей законной супругой.  Вы понимаете, что это принесет Вам определенные обязательства,- голос Петра Александровича звучал глухо. Он говорил спокойно, не высказывая никаких эмоций, - Однако до того, как это произойдет. Я хотел бы знать. Есть ли какие-либо обстоятельства, которые могут помешать нашему браку?
Петр пристально смотрел на Алину, в его взгляде читался вопрос.
Жизнь юной девушки при дворе полна соблазнов. Тем более если девушка настолько красива, как его будущая супруга. Саму  мысль о романтическом увлечении Алины кем-то из молодых придворных повес  Репнин допускал и принимал как должное. Однако совсем другое дело, если это увлечение вышло за пределы придворного флирта, а что уж совсем недопустимо, если об этом говорили в обществе. Репнин настолько дорожил честью своего имени, что просто не мог допустить, что бы вокруг имени его будущей супруги крутились нелицеприятные слухи и пересуды.

Петра ничуть не удивило то, с каким спокойствием ответила княжна на его вопрос. Впрочем, она дала именно тот ответ, который ожидал услышать князь. Для Репнина были важны не слова, а та уверенность, спокойствие в голосе Алины. Петя, Петя, думал ли ты в былые годы, что твоя семейная жизнь будет напоминать великосветский балаган? То, что это будет именно так, Петр Александрович уже не сомневался.
Однако все это не сильно беспокоило князя. По его мнению, у Алины хватит разума и уж точно не хватит силы и возможности идти на открытый конфликт с мужем. Да, все будет именно так, как на лучших приемах Петербурга.
Петр на какое-то мгновение задумался. Ироничная улыбка сошла с его губ, взгляду снова вернулось то выражение, по которому нельзя было понять, что же происходит у князя Репнина в душе или голове.
Из глубины мыслей его вырвал вопрос Алины Николаевны.
- Скажите, князь,  Вы все в жизни покупаете, или только жену?
Юная княжна изволит дерзить. Это уже становилось довольно забавным. Настолько забавным, что еще немного и начнет надоедать.
Как военному человеку Петру была отвратительна вся эта придворная мишура. С всеми интригами, остротами, лицемерием.
Но, кроме службы, у Репнина было имя. Имя, которое имело значение в высшем свете. Имя, которое нельзя было опозорить или обесчестить. Но, что такое имя? Что с ним станет, если человек, который его носит, не будет обладать репутацией. Что будет с репутацией, если наследник имени не будет обладать умом, хитростью, умением внушать страх. Только попав в общество Петербурга, Петр быстро понял, что здесь продается и покупается все и все. Надо только знать цену. В первую очередь надо знать цену самому себе. И следить, что бы никто не мог даже подумать ее назвать.
- Алина Николаевна, в этой жизни покупается и продается все. Жены, дочери, земли, титулы. Вся наша жизнь состоит из вечного купи-продай, - голос князя снова наполнился горькой иронией. Он не смотрел на Алину, предпочитая рассматривать лепнину, украшавшую комнату. Слова юной княжны не зацепили его, однако если его невесте угодно превратить беседу в обмен шпильками, то тут он, пожалуй, мог позволить себе пойти у нее на поводу.
- У кого-то есть товар, другой готов заплатить за него достойную цену. Это закономерность. Однако, есть момент, который для меня немаловажен. Можно продавать, можно покупать. Но, должно, быть весьма неприятно оказаться в роли товара.
Петр перевел свой взгляд на княжну, его холодные глаза встретились с синими глазами княжны. Его мало заботило то, что возможно его фраза могла прозвучать несколько грубо. Он привык говорить прямо, не боясь задеть собеседника. Даже если собеседник - его будущая супруга.

Взгляд Петра встретился со взглядом Алины. Что он могу увидеть в ее синих, как сапфиры глазах? Петр Александрович ожидал чего угодно. Ненависть, досада, покорность, разочарование. Любая эмоция, но не презрение. А именно им сейчас были полны глаза княжны, не смотря на ее, в целом, приветливую улыбку. Она его презирает. Осознание и принятие этого факта заставило Петра до боли в костяшках сжать кулак правой руки.
Ему не нужно было задавать будущей супруге никаких вопросов. Что касается ее семьи, то тут он и сам все прекрасно знал. Иначе бы не сидел сейчас в гостиной особняка Измайловых. Что касается вопроса ожиданий от супружества, то здесь Репнин был уверен, что все девицы ждут примерно одного и того же. Да и этот вопрос успеет проясниться позже и еще не раз утомит его.
Все что ему было интересно, княжна расскажет сама, без слов. Вот этими взглядами, улыбками. Своими вопросами и тоном.
Алина Николаевна ловко парировала его укол. В ответ на ее поздравления губы князя сами собой сложились в легкую улыбку.
- Насколько удачна моя сделка я узнаю гораздо позже, княжна. Но то, что она обещает многое, в этом я не имею сомнений.
В отличии от Алины Николаевны, Петр уже давно овладел искусством лицемерия. Сейчас о его настоящих чувствах ничего нельзя было прочесть ни по лицу, ни по взгляду. Только сжатые пальцы предательски выдавали раздражение князя.
Последовавший за ответом вопрос оказался для Петра Александровича не то что бы неожиданным. Ему его задавали уже и не раз. Каждый раз князь отшучивался с милой улыбкой, но для себя ответа не находил. Даже сейчас, будучи помолвленным, он до конца так и не решил, для чего же он женится. Конечно, было бесчисленное множество ответов о продолжении фамилии, о статусе и прочем. Но для себя самого Петр Репнин ответа так и не нашел. Он действительно покупал себе невесту. Брак по расчету, не имевший ничего общего с тем, как представлял свою женитьбу юный князь лет десять-пятнадцать назад. Впрочем, скорей всего оно и к лучшему. Тогда, в двадцать лет, Петя Репнин либо поступил так, как велит ему отец, либо наделал бы непростительных глупостей. Сейчас же, он не питал романтических иллюзий относительно отношений с будущей супругой, имел устоявшиеся взгляды на жизнь. И самое главное, умел читать людей. 
-Знаете, княжна,- с каким удовольствием Петр сейчас бы взял в руки любимую трубку. Но, увы, такой возможности не было. Князь выглядел несколько расслабленным. Можно было сказать, что взгляд его потеплел, по крайней мере, из него ушла серая холодность. Его поза стала более свободной, хотя и не лишенной изящества, - есть события, с которыми лучше не торопить. Женись я в двадцать лет, и что бы я мог дать своей супруге? Имя моих родителей, для которого я лично еще ничего не сделал? Я стал бы супругом, который вечно в отлучке. И как бы я себя чувствовал в военных походах, зная, что моя нареченная здесь в Петербурге. Нет, я предпочитал думать о службе нашей Родине. Сейчас же выйдя в отставку, я могу в полной мере уделять время молодой супруге. А так же наблюдать, чем занимается и как ведет себя моя жена в Петербурге. Кто ее друзья и каков ее круг общения.
Действительно, Петр был собственником. То, что однажды он называл своим, то должно было принадлежать ему. Он бы изводил себя и супругу, окажись она хоть на день вне поля его видимости. Он и сейчас понимал, что скандалов и приступов его ярости в будущем не избежать. Слишком красива и умна Алина Николаевна. Еще и ее неоспоримый талант к игре и лицемерию, который со временем только будет совершенствоваться. Пожалуй, единственное, что сдерживало князя от решения запереть супругу в своем особняке сразу же после свадьбы, было общественное мнение, которым Петр столь дорожил. Не хватало еще прослыть в обществе тираном. Нет, не для того князь Репнин решил жениться. А с молодой супругой у него хватит сил совладать.

Прибавлять к имени ордена. Господи помилуй, как глупо, но как верно. Там на поле брани  ты не думаешь об этих железках, которые потом будут украшать мундир. Которые, потом могут обеспечить тебе признание в обществе. Впрочем, не единожды происходило так, что обладатель огромного количества заслуг перед Родиной оставался в забытье. 
- Дорогая княжна, не ордена я присоединяю к своему имени. И не их я предлагаю Вам, - голос князя был глух. Каждое слово давалось ему тяжело. Он не любил, когда в нем пробуждались философские мысли о службе, которая в последние годы окончательно разочаровала его, - Вы выходите замуж не за молодого повесу, а за человека, который оправдал свое имя. Не за богатого наследника старинной фамилии, а за достойного ее потомка.
В глубине души Петра Александровича разгорался злой огонь. Он злился на Алину, которая умудрилась задать вопрос именно в той формулировке, которая зацепила князя Репнина. Учитывая то, с какой легкостью и непринужденностью далась ей эта фраза. Так словно она говорила о чем-то ей понятном. Что может эта девочка знать об орденах, о том, что они значат, как достаются. 
Петр сдерживался, еще немного и он готов был разразиться громом и молниями. Ох, не стоило ему давать волю своим эмоциям. Конечно, Алина еще успеет познакомиться и с его гневом, и с раздражением, и с припадками ревности.
Петр бросил мимолетный взгляд на Алину Николаевну. Та, наконец,  стала свободнее.  Выглядела скорее любопытной, чем язвительной. Князь был в смятении. Он не понимал, почему произошедшие перемены в позе, голосе и взгляде княжны, ее улыбка, вызывают еще большее раздражение. Но сейчас он уже был готов ненавидеть свою нареченную.
В тот момент, когда Репнин был уже готов перейти границу дозволенного, в комнату вошла горничная и принесла чай. Изящный сервиз из фарфора был, очевидно, выбран хозяйкой дома.
Алина поблагодарила прислугу и отпустила, не сказав больше не слова. И с милой улыбкой обратилась  к князю. На ее обращение Репнин лишь сдержанно кивнул.
Когда же княжна протянула ему чашку с блюдцем на вытянутой, чуть дрожащей руке, то  Петр усилием погасил вспышку ярости.
-Благодарю Вас, - все так же сдавленно произнес он. В горле пересохло. Он, не спеша, не забывая об изящных движениях, поднес чашку к губам и сделал довольно большой глоток  горячего напитка. Сухость в горле ушла и Петр продолжил:
- Что Вы знаете, княжна о том, что думают мужчины о потребностях своих жен?
Петр хотел спросить еще что-то, но прервался, решив не накалять обстановку. В первую очередь, он не хотел сам сорваться с цепи.

Петр подавил в себе приступ смеха, который так и рвался наружу. Кем, собственно, считает себя эта девчонка. Спокойный, размеренный тон светской львицы. Недобрый свет сапфировых глаз. И фразы, которые с такой легкостью она бросала в Петра Александровича. Князю действительно доставляло некоторое удовольствие беседовать с будущей супругой. Это принимало характер странной и извращенной игры. Кто кого? Он ее или она его? Она знает о том, что думают мужчины. Как же это смешно, несколько по-детски звучит.
Репнин улыбнулся Алине сдержанной улыбкой, крепко поджимая губы. Но в его глазах сверкали совсем не добрые искры.
- Алина Николаевна, коли Вы, столь осведомлены в вопросах того, что же думают мужчины. То, позвольте узнать, откуда у столь юной особы столь богатый опыт общения с противоположным полом?
Интонации князя сделались жесткими, даже несколько оскорбительными. Интересно, снизойдет ли Алина до банальной девичей истерики. Или же продолжит строить из себя особу, которую ничем не проймешь.
Сейчас Петра уже не беспокоило то, что этот разговор может определить все их дальнейшую жизнь. Петр Александрович начал играть, его уже было не остановить. Как далеко он мог зайти в этом обмене будто бы ничего не значащих фраз, известно одному лишь Богу. Хотя скорее черту.
О, она успела заметить. Господи, до чего же она смешна в своих попытках вывести его из себя. Нет, надо отдать должное юной княжне, изнутри Петра уже распирала волна негодования. Внутри он отнюдь не был столь спокоен, как внешне. Внешним проявлением его раздражения был лишь стальной блеск в голубых глазах, плотно сжатые губы, да пальцы, которые все сильнее сжимали хрупкую фарфоровую чашку. Казалось, еще немного и фарфор треснет под натиском крепких и сильных пальцев Репнина и горячий чай фонтаном брызнет во все стороны. Что может знать восемнадцатилетняя девочка о мужской природе. И снова ордена, сдались они ей. Будто бы нащупала своими аккуратными пальчиками больное место в душе князя. Никогда и никому не позволял он неуважительно отзываться о службе Отечеству. А сейчас, в словах Алины, он ощущал именно насмешку.
Ее слегка приподнятые брови, легкая улыбка. Если бы не всё то, что происходило здесь ранее, то Петр, пожалуй, принял бы ее за глупую и наивную девицу. Но нет, было ясно, что его невеста совсем другая.
И вслед за провокационной, хотя и глупо звучащей фразой фальшиво-заботливое замечание об остывающем чае.
Сталь, в глазах князя, сменилась ледяным огнем. Петр медленно вернул чашку на поднос. Его голос стал ледяным, в интонациях не осталось ни капли той светской учтивости, с которой он начинал беседу.
- Вы, Алина, находитесь не в том положении, что бы судить о вещах, о которых не имеете ни малейшего представления. Или в Смольном Вас не учили учтивости в общении с супругом, которым в скором времени я буду являться, - князь говорил тихо, но твердо и размеренно. Каждое его слово было произнесено твердо и отчетливо, так, будто Петр отдавал команды на плацу.
- Имя, честь и деньги дают силу, власть и уважение. И не только мужчине, но и его супруге и детям. Что касается орденов и наград за воинскую службу, - с этими словами Петр резко повернулся к Алине, жестко и крепко схватил ее за тонкое и изящное запястье и с силой притянув к себе продолжил, пронизывая невесту взглядом, горевшим ледяным огнем,- никогда не позволяйте себе иронизировать на этот счет. Ордена добываются кровью и жизнью. И не глупой девчонке судить о том, что они дают мужчине.
Последние слова Петр произносил с яростью. Казалось, что ручка Алины для него не крепче, чем та чашка, которую он так аккуратно водворил на поднос. Петр был зол, юной княжне удалось выманить того беса, которого Репнин прятал под маской учтивости. Петр отпустил руку княжны и снова взял в руку чашку. Кисть предательски дрожала, чем Петр выдавал свое раздражение. Лицо его исказилось злобой. Князь сделал глоток чая и откинулся на спинку дивана, мысленно ругая себя за этот небольшой приступ открытой злобы.

Как хотелось сейчас отшвырнуть эту многострадальную чашку, разбить ее об стену. Что бы вместе с множеством осколков по комнате разлетелась ярость, переполнявшая князя. Как бы ни злился Петр на Алину, еще больше злился он на себя. Позволил себе преступить все грани приличия, которые всегда соблюдал в обществе. Позволил увидеть своей невесте свою самую слабую сторону и вместе с тем, свои самые неприглядные и отвратительные черты. Он не сомневался, что однажды она еще вернется к этой теме. В другое время, в другом месте. И сохрани ее Господь, не начать подобный разговор в обществе.
В комнате повисло тяжелое молчание. Кто-то другой на месте князя уже рассыпался бы в извинениях, попытался загладить сложившееся впечатление или вовсе предпочел бы удалиться. Кто-то другой, но только не Петр Александрович.
Он не считал Алину достойной своих извинений, да и потом, она сама спровоцировала его на этот проступок. Пусть по не знанию, что же теперь будет знать. Пусть ненарочно, хотя в этом Петр сильно сомневался. Попытаться изменить что-то? Зачем? Им предстоит жить вместе, под одной крышей. И Алина увидит и эти сцены и другие. Ретироваться и позволить понять ей, что в этой, самой первой их встрече, она одержала вверх. Никогда.
Петр не удостоил свою нареченную ни единым взглядом, он не знал и не хотел знать, что сейчас творится у Алины в душе, сердце, голове. Перед глазами у него стояли только ее сапфировые глаза, которые, не мигая, смотрели в его глаза, которые в тот момент наполнились сталью.
Будет ли его ненавидеть будущая супруга, будет она его бояться. Все это, в сущности, не имело никакого значения для Петра.
Ярость, столь быстро овладевшая князем Репниным начала медленно отступать. Где-то внутри она еще плескалась, но это был уже не тот шквал, который нахлынул несколько мгновений назад. Черты лица Петра Александровича снова смягчились, губы снова сложились в чуть насмешливую полуулыбку, лишь на их краях еще оставалось стальное напряжение. Взгляд уже не резал, как клинок, приобретая снова серо-голубой оттенок. Пальцы рук слегка расслабились, впрочем, они готовы были сжаться снова.
Пожалуй. стоило продолжить говорить о чем-то. Но, Петр не спешил продолжать беседу. Он, наконец, перевел взгляд на Алину. Ее глаза явно давали понять Репнину, что она его ненавидит.
Что, ж,- усмехнулся Репнин про себя, - ненависть уже гораздо лучше презрения. Ненависть – это уже довольно сильное чувство. Про себя он такого сказать не мог. С утра, когда он был еще в пути к особняку Измайловых, он был равнодушен к своей невесте. Когда появилась в зале, равнодушие сменилось заинтересованность. Заинтересованность поменялась на раздражение. Раздражение, пожалуй, это и было именно тем чувством, которое князь сейчас испытывал к нареченной. И это раздражение будет расти, если снова не сменить его полнейшим равнодушием. Что, скорее всего, будет невозможно.
- Как понимаю, язвить Вас в Смольном не учили. Или эти уроки проходили за глазами Ваших почтенных учителей. Не так ли? - Репнин говорил это, глядя на Алину лукаво прищуренным взглядом. Можно было бы подумать, что он высказывает свои мысли вслух. Голос его был приглушен, хотя еще и не растерял стального и чеканного тона. Но все, же фраза прозвучала куда мягче, чем то, что говорил Репнин до этого. Нет, он не пытался шутить. Зачем переводить в шутку то, что и так по сути является фарсом. Надо было что-то говорить, как-то продолжить беседу. Для Репнина та ситуация в которую он попал, была новой. Нет, у него и раньше случались эти вспышки ярости. Но, это были либо сугубо мужские компании, где князь никогда не терял лица, и за каждым неосторожным словом следовало другое, а за словами в дело шло оружие, связи. Что угодно. Либо же это были люди значительно ниже Репнина по положению, где хоть как-то объясняться князь не считал нужным.