Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким, покинутым всеми, жестоко преданным. Все теперь казались чужими. Особенно отец. Александр не мог понять его решения. Не хотел и слушать о своем долге перед державой. Почему титул Великого князя должен становиться препятствием к обычной жизни? Что с того, что он престолонаследник? Разве для государства имеет значение, на ком женат Император? Саша был еще слишком молод, чтобы понимать, на что он обрек бы себя, женившись на фрейлине-полячке. Желавший познать жизнь со всех сторон, будущий государь был готов отречься ради нее от престола. А может, она была лишь поводом, и на самом деле юноша еще просто был не готов смириться с той ролью, которая, как казалась Саше, досталось ему по какому-то совершенно непонятному недоразумению.   
Но осознание этого придет позже, а сейчас он рассматривал портрет Ольги и был готов залиться рыданиями, словно маленький мальчишка. Такие родные голубые глаза смотрели на него с миниатюры, и сердце сжималось от дикой боли. Расставание с ней стало жестоким ударом. От мыслей, что скоро она окажется в Польше и там ее насильно выдадут замуж, хотелось крушить все вокруг. Немедленно идти в кабинет к Императору и требовать, чтобы ее вернули назад. Грозить покончить с собой, если она вновь не окажется рядом.
Но Николай I славился своим непоколебимым характером. Александр знал, что его отец – человек несгибаемой воли. В детстве он восхищался им и хотел воспитать такой характер и в себе. Теперь же он проклинал жесткость и суровость своего отца, не замечая, что на самом-то деле своим упрямством весьма похож на венценосного родителя. 
В дверь постучали, но он ответил. Никого не хотелось видеть. Ни с кем не хотелось разговаривать. Но посетитель был упрям и постучал вновь. Тяжело вздохнув, Александр разрешил войти к нему и, последний раз посмотрев на портрет, положил его лицевой стороной к столу, чтобы скрыть от нежданного гостя.
В покоях появилась Мэри. 
-Нет, конечно, проходи,  -  Саша тепло улыбнулся, хотя улыбка и получалась несколько вымученной и натянутой. Но младшая сестра оставалась для Александра одним из самых близких людей. Он не мог сейчас позволить себе рисковать и ее любовью. – Я… пытаюсь закончить оставшиеся дела перед тем, как придется уезжать.
Он подошел к сестре и, взяв ее ручки, оставил на них поцелуй.
-Я буду скучать. И по Ольге с Адини тоже. Надо будет наказать Константину, чтобы следил тут за вами, пока меня не будет, - он слегка рассмеялся, но тут же умолк. Предстоящее путешествие не представлялось ему чем-то радостным, скорее наоборот, наводило только тоску.

Саша нежно сжимал в своей ладони хрупкие пальчики сестры. Из маленькой угловатой девчонки Мэри превратилась в настоящую красавицу, которая уже блистала на балах и светских раутах и привлекала внимание придворных кавалеров. А вроде бы так недавно они были еще детьми. Озорными и шкодливыми, причиняющими столько хлопот множеству нянек и воспитателей. Но что не изменилось и, казалось, не изменится межу ними никогда – крепкая связь брата и сестры, способность чувствовать и понимать друг друга без лишних слов. Наследник посмотрел в глаза Марии. В них было столько доброты и искреннего желания помочь, что он невольно тепло улыбнулся ей в ответ. Говорить об Ольге, рассказывать младшей сестре обо всех своих страданиях не хотелось, но от осознания того, что Мэри так переживает за него, на душе становилось тепло. Он еще раз прижался губами к холодной ручке Марии, словно благодаря ее за то, что она пришла к нему, за то, что желает помочь.
-Об Ольге? А разве можно о ней говорить? – язвительно произнес Александр, а его губы исказила издевательская ухмылка. – Разве отец еще не запретил упоминать имя Калиновской в стенах дворца?
Он поднялся с дивана и прошелся по кабинету. Взгляд упал на перевернутый портрет, и память учтиво вновь воссоздала перед глазами любимое лицо.
«Забыть! Надо забыть навсегда!»
-Как бы я ни любил Ольгу, как бы ни хотел вернуть ее назад, уже ничего не изменится, - сурово произнес Александр, будто пытаясь заставить самого себя поверить в эти слова, и повернулся к сестре. – Она в Польше, там ей найдут подходящую партию и выдадут замуж… Надеюсь, она будет счастлива, - последние слова он произнес шепотом, еле слышно, опустив глаза в пол. Но, быстро опомнившись, вновь посмотрел на сестру. Вся та злость, которая сидела внутри и терзала сердце, никуда не делась и, с долей иронии в голосе, он продолжил:
-А я буду путешествовать по Европе и выбирать себе невесту! Как думаешь, кто понравится maman больше: Амалия Вельбарская или, быть может, София Вюртембергская?
До этого момента Саша и не знал, что, оказывается, он помнит имена высокородных дам, которых прочили ему в невесты. А сколько их еще в Европе? Цесаревич еще даже не был с ними знаком, но уже каждая заранее вызывала у него отвращение.

-Он мог бы позаботиться и о твоих чувствах, когда издавал указ об удалении Ольги от двора, - цесаревич внимательно посмотрел на свою сестру. «Позаботиться о чувствах,» - еще бы вчера Саша зло рассмеялся, услышав эти слова, и с презрением ответил, что никого не интересуют его чувства. Отцу важнее, чтобы его старший сын был идеальным солдатом, мог по уму ровняться с его министрами, присутствовал на советах и создавал впечатление человека более чем заинтересованного в делах государства. О каких чувствах здесь может идти речь? Самому Александру становилось тошно только от мыслей о подобном. И вот, после таких простых и ожидаемых слов, наследник вдруг задается вопросом: а в Ольге ли дело? По ней ли он так убивается, или из-за того, что отец прав?..
Саша резко махнул головой, отгоняя от себя непрошеные раздумья.  Сердце по-прежнему тоскливо ныло, в памяти все еще было живо красивое женское лицо. Значит, любит. Пока еще любит.
Остальные слова Мэри цесаревич уже слушал, найдя в себе силы мягко улыбаться сестре. Хотел было уже ответить, что на самом деле все хорошо и попытаться уверить ее, что он справиться. Но резко хлопнуло окно, словно специально, чтобы не дать Александру соврать дорогому и близкому человеку. Отметив про себя это обстоятельство, Саша не посмел лукавить перед сестрой. Мягко взяв ее за руку, он проводил ее к своему столу и помог сесть на стул. Заметив, что она зябко поежилась, он тут же снял мундир и накрыл им ее хрупкие плечики.  А затем быстро подошел к окну и плотно закрыл его.
-Может, ты и права, - ответил Александр, возвращаясь к столу. – Но пока мне в это не верится. Меня будут знакомить с дамами, словно предлагая товар. Моя будущая жена будет Императрицей. Это слишком заманчиво, поэтому передо мной будут разыгрывать целые спектакли, лишь бы я обратил внимание на предполагаемую невесту.
Саша грустно улыбнулся, подойдя к столу и облокотившись на него. Не верил он в то, что в Европе найдет ту единственную, которая сможет затмить в его сердце Ольгу.
-Хватит обо мне, - вдруг произнес цесаревич, и его глаза игриво блеснули. – Мне стыдно оттого, что все внимание двора прикреплено к моей персоне. А ведь сейчас важно совсем не это. Важно то, что моя младшая сестра скоро станет герцогиней Лейхтенбергской.
И все же нельзя было упрекнуть Николая I в чрезмерной суровости к своим детям. Избавив наследника от пагубного, на его взгляд, влияния фрейлины Калиновской, тем не менее, своей старшей дочери Император позволял связать свою судьбу по любви.

-Вину? Но ты ни в чем передо мной не виновата, - слабо улыбнувшись, пожал плечами Александр. – Я рад за тебя. И ты не должна стыдиться передо мной того, что выйдешь замуж по любви. Поэтому можешь мне рассказывать все, что угодно.
Да, герцог Лейхтенбергский явно был не лучшей партией для русской великой княжны, учитывая, что его отец был пасынком Наполеона. Почтенные государственные мужи уже брезгливо кривили рты, думая о том, что внуки Императора Всероссийского будут правнуками Бонапарта, пусть и неродными. Но даже при таком раскладе, союз великой княжны и герцога Лейхтенбергского не выглядел столь ужасающим как наследника престола и фрейлины-полячки. С последним мириться было бы невозможно. Александру оставалось либо следовать примеру своего дяди Константина, что казалось немыслимым, либо принять неизбежное, что он и делал, скрепя сердце и проклиная весь белый свет за то, что Богу было угодно сделать его будущим государем.
-Я все понимаю, - выдавил из себя Александр. – Я знаю, что это было бы невозможно, потому что… потому что не только два сердца, но будущее целого государства поставлено на карту, - с горечью обиды по памяти повторил цесаревич слова, которые услышал при последней встрече из уст своей возлюбленной, а ей в свою очередь сказал их император, объявляя свое решение.
-Но ты не должна об этом думать, - наследник сжал в своей ладони тонкие холодные пальчики сестры и посмотрел в ее большие глаза, такого же пронзительно голубого цвета, как и у него самого. Но не только цвет глаз сближал брата и сестру. Общее было и в характерах, непокорных, строптивых. Упорства было не занимать обоим. Но Мэри это простительно, а вот тот, кому однажды предстоит править, должен был научиться сначала смирению и умению подчиняться, которых ему порой так сильно не хватало. Расставание с любимой женщиной - слишком жестокий урок для наследника с его горячим нравом, и усваивать его было подобно пытке. Нет, это и было пыткой, мучительной пыткой, когда душа рвется в клочья, и ты не веришь, что когда-нибудь она исцелиться.
К счастью, Мэри заговорила о своей свадьбе, которая была намечена на лето следующего года. Радоваться за счастье сестры было легче, чем утопать в осознании собственного бессилия перед расставанием с Ольгой.
-Важную роль? Ну и что же я должен буду делать, Ваше Высочество? – лукавая улыбка на губах Марии немного раззадорила наследника, и наигранно вздохнув, Саша, почти как в детстве, стал дразнить младшую сестру: Пока я буду в Европе вы с Maman целыми днями, наверное, только и будете заниматься приготовлениями к вашему с Максом венчанию. Бедный герцог, его же даже никто не успел предупредить, на что он себя обрек, решив на тебе жениться. И я вернусь только к самой свадьбе и не успею уговорить его бежать, пока не поздно.

Отредактировано Александр Романов (2014-07-08 10:03:28)

Ее наигранное возмущение было очень забавным, и Александр, конечно, не смог сдержать смеха, наблюдая за тем, как Мария состроила на своем прелестном личике выражение, которое должно было убедить его в том, что она оскорблена до глубины души.
-Сомневаюсь? О, нет, дорогая, наоборот, я ни капли не сомневаюсь в тебе и твоем прелестном характере – упрямом и при желании очень колючем, который ты начнешь демонстрировать своему мужу, едва Вас обвенчают.
Играючи он коснулся аккуратного носика сестры и подмигнул ей.
После Мария стала медленно открывать ему маленькую тайну о его важной роли на ее свадьбе.
- Во-первых, и это самое важное… - Мэри взяла его ладонь и провела по ней пальцем по окружности, - Вы, Ваше Высочество… будете любимым старшим братом невесты… А во-вторых…  это секрет, бесценный братец! – при этих словах, она звонко поцеловала его в щеку и быстро отстранилась, кокетливо качнув завитыми локонами, спускающимися по красивой тонкой шее великой княжны.
-Ты смеешь иметь секреты от своего старшего брата, да еще и когда дело касается столь важных вещей? – деланно возмутился Саша и посмотрел прямо в глаза Марии. Эти глаза ничего не скрывали. В них было море безграничной сестринской любви и преданности, но вместе с тем и обеспокоенность и тревога. Голубые глаза Мэри прекрасно все рассказали цесаревичу, который, впрочем, и сам знал, что, подобно ему, за этой веселостью, которую они с ней столь упорно пытаются привлечь в холодный кабинет будущего государя, она скрывает совсем иные чувства.
Ему стало стыдно. Это противное ощущение собственной вины перед самыми родными и близкими будет еще долго не отпускать его. Перед Ольгой за то, что не уберег, а ведь он должен был заранее понять, к чему приведет их безрассудная страсть, которую они вовремя не обуздали. Перед матушкой за то, что заставил переживать до такой степени, что она и сама слегла в постель, когда увидела старшего сына, который несколько дней пролежал с лихорадкой от простуды: болезнь настигла внезапно и так не вовремя (в тот день, когда он узнал волю императора относительно его возлюбленной), что все решили, что это не болезнь, а любовная тревога мучает Александра. Будет ему стыдно и перед отцом, но чуть позже: когда встретит ту, которая составит его счастье на долгие безмятежные годы, а пока в душе по отношению к венценосному родителю были какие-то странные и неоднозначные чувства. Зато ему было стыдно перед младшими сестрами, которых он заставлял тревожиться за себя. Он видел уже сегодня милую Олли, которая не смогла скрыть слез, переживая за него. Теперь вот Мария. Ему очень сильно захотелось успокоить ее, дать понять, что она зря тревожится за него. У него хватит сил все пережить и начать с чистого листа. Подойдя ближе к Марии, он серьезно посмотрел на нее и приглушенно стал говорить:
-Не переживая за меня, Мэри. Знаешь, это даже хорошо, что я уезжаю. Конечно, едва ли я исполню мечту государыни, которая желает видеть своей невесткой принцессу Баденкскую или еще кого-нибудь из наших немецких кузин, но зато вдали от России мне легче будет забыть Ольгу. Посмотрю на Италию, Англию, потом тебе расскажу, правда ли так хороша их молоденькая королева, как тут у нас говорят, - грустно рассмеявшись, наследник отстранился от сестры и сделал несколько шагов по кабинету, задумчиво рассматривая стены. – Мой Иосиф* все грезит об Англии. А Паткуль** и Адлерберг*** пытаются подражать мне и делают вид, что тоже не горят желанием покидать Россию, и только он остается собой. Поначалу меня это так раздражало: его нескрываемая радость на фоне моих горестей, а теперь я думаю, что, наоборот, это же хорошо – у меня в свите будет человек, который будет полон энтузиазма. Возможно, частичка его радости перейдет рано или поздно и ко мне?
Развернувшись лицом к сестре, Саша тепло улыбнулся ей:
-А ты пиши мне. Часто-часто. Рассказывай все, что у вас здесь будет происходить. И когда твой герцог вернется в Россию, обязательно передай от меня ему заверения в моей братской любви. Ты же знаешь, что я шучу, а на самом деле верю, что из Вас получится прекрасная пара, и Вы будете счастливы вместе.
На миг он умолк, словно какая-то мысль озарила его голову, а потом резко спросил:
-Я могу попросить тебя об одной услуге? - голос его волнительно дрогнул, и он посмотрел на свой стол, где лицом к столешнице лежал небольшой портрет уже бывшей фрейлины Калиновской.

-Ни одна принцесса, будь она даже первой красавицей на весь белый свет, не заставит меня забыть о тебе, как и об Олли с Адини, - искренни ответил цесаревич, заверяя тем самым сестру в том, что она может не бояться не получить от него ответа на ее письма.
Мария всегда была для Александра особо дорогим и близким человеком, с которым можно было разделить любую тайну. Она была ближе всех к нему по возрасту и характеру из всех братьев и сестер, и, наверное, в силу этого могла лучше всех понять, что он чувствует. Именно поэтому Александр сейчас решился довериться ей до конца и просить сделать то, на что самому ему было так тяжело решиться.
-Я.. - Александр замялся, опустив глаза.
«А может не стоит? Может сохранить?.. Нет! Нельзя!»
Несколько резких шагов полных решимости в сторону стола, чтобы взять с него портрет Ольги и последний раз посмотреть на милые сердцу черты, чтобы потом надеяться, что однажды они пропадут из памяти навсегда и уступят свое место другой. Еще несколько столь же решительных движений, чтобы достать из ящика письменного стола нательный крестик. Он принадлежал не Александру. Его цесаревичу в последнюю встречу отдала Ольга, чтобы он вместе с ним навсегда сохранил в своем сердце и любовь к ней, и это можно было понять без слов, ибо крестик был католический, а значит, цесаревичу не придется объяснять сестре, откуда он у него и почему вдруг такие странные просьбы. Не надо будет боль облачать в слова. А правда была в том, что минутой раннее Александр бесповоротно для себя решил, что не будет хранить эту любовь. Он выжжет ее из сердца любыми способами.
-Я хочу, чтобы ты взяла это и… - последнее слово застряло где-то в горле, когда он протягивал сестре крестик и портрет «бедной Осиповны», как когда-то называл эту девушку государь, еще не подозревая, что эта милая молоденькая фрейлина станет такой большой проблемой.
-Понимаешь, когда я вернусь, ничто не должно более напоминать мне. Я искренни хочу навсегда забыть, избавить себя даже от мыслей. Поэтому ничто не должно мне напоминать о Ней. Ты должна куда-то это спрятать. Кому-то отдать. Или… или отправить Ей. Не важно. Я не хочу знать, что ты сделаешь с ними, но мне нужно, чтобы ты это сделала.
Он сжал руки сестры, в которые буквально втиснул портрет и крестик.
-Теперь мне точно лучше побыть одному, - тяжело вздохнув, Александр прижался поцелуем ко лбу сестры, а затем отстранился от нее и быстрым шагом оставил кабинет, уйдя в соседнюю комнату, где располагалась опочивальня наследника.