Когда б на то случилась ваша воля,
Гореть бы, верно, мне на медленном огне...
Слепая ярость застилавшая ему глаза, начинала спадать тяжелым пыльным занавесом, взметая ввысь мириады пылинок гнева и злости. Все, что он делал здесь было безумием, но цыган ни о чем не жалел. Какой бы бойкой не была его сестра, он за нее всегда боялся и всегда был готов свернуть шею любому обидчику. Горячая кровь все еще играла в жилах, когда перед Миреком возник чернявый гадже.
- Ты что творишь, душегуб?! На кого руку поднял?! Это ж барин мой, граф! Понимаешь - граф! Ты ж в тюрьме сгниёшь!
- Да гори оно все синим пламенем! – глаза его снова начали наливаться гневом и Морозов все больше походил на дикого и не оседланного жеребца, того самого, что пристреливают на месте, прекратив попытки приручить, - Но сестру мою он и пальцем не тронет! – сквозь зубы процедил он, отступая на шаг. На что походила сейчас его физиономия, Драгомир даже думал, да и не имело это для него никакого значения, - а тронет, руки оторву! Едва он это сказал, как почувствовал, что его кто-то схватил за руку.
- Отпусти, гаджо, - он дернул руку, выдерживая тяжелый взгляд мужчины, и жалея, что кнут остался в седельной сумке. Отходить бы мерзавца-графа кнутом, а не кулаками! Вот бы посмотрел, как тот улепетывает, подобрав портки. Или что там носят баре? – Он виноват, он и получил, - лицо мужчины казалось Драгомиру знакомым. Такие черты лица, единожды увидев, забыть сложно, но со временем из памяти стираются и имена, и события, но лица, лица остаются. Вот и это лицо он видел прежде. Вот только где?
- Отпущу только если буду уверен в безопасности окружающих, - зашипел Шувалов, не мигая, смотря на цыгана. - Виноват-то может и виноват, только кому-то не помешало бы себя в руках держать. А то ведь и, правда в тюрьме будете гнить долго и счастливо, - добавил мужчина, разжимая руку, в которой по-прежнему оставался нож.
- К твоим сестрам, барин, он руки свои поганые не тянул, да падалью на них не дышал, - так же зло сказал Драгомир, сверкнув взглядом, вслед уходящему Сумарокову и убрал нож подальше, чтобы не было соблазна достать.
- Однако я никого не зарезал за свою сестру, - бросил офицер, отходя в сторону.
- У тебя и в душе то пусто, - уже в спину негромко сказал цыган, провожая взглядом, уходившего офицера, - Если и было там когда-то, то отгорело. Не понять тебе.
- Отпустите его, - сипло прохрипел позади граф Сумароков, точно услышав их с тем незнакомцем, - пусть катится ко всем чертям. «Какая щедрость», - подумал цыган, повернувшись в пол оборота в сторону Константина и зло зыркнув в его сторону. В том, что он рад, Драгомир не хотел признавать, но сердце говорило именно об этом и поэтому Мирек еще больше злился на Сумарокова.
Едва цыган сделал шаг в сторону и развернулся, как его схватил Тагар Туманский. «Вот уж помяни черта… - подумал Морозов, уже давно зная, что ничем хорошим сегодняшний вечер не закончится. Если раньше была надежда, что Ягори за него отдадут, то теперь все надежды рассыпались прахом. Туманский не простит Морозову, то, что тот чуть не убил «благодетеля» хора. Отец Ягори и так никогда не жаловал их семью, так теперь сам же Мирек дал ему в руки повод не подпускать к дочери на пушечный выстрел.
- Убери руки, Тагар, - нахмурившись зло произнес Драгомир, надеясь, что здесь удасться все разрешить по-хорошему. Туманский с нарочитой брезгливостью разжал руки.
- Такой же никчемный, как и твой отец, - брезгливо сказал Туманский, так точно он удерживал не Морозова, а нечто пакостное. Мирек до боли сжал кулаки, моля Бога, чтобы снова не сорваться. Казалось, что Туманский этого и добивается, но Морозов твердо решил, что не доставит ему такого удовольствия. Но как же чесались руки! Да как он смел так отзываться о его отце?
- Роза все покоя не дает? – сказал он, едва Тагар отпустил его и губы цыгана скривились в ядовитой ухмылке.
- Не цыган ты, а собака подлая, – небрежно бросил Тагар и у Мирека от удивления вытянулось лицо. Он-то надеялся, что задел его за живое, но даже если это было и так, то у хоревода не дрогнул ни один мускул. Но этот его ответ… Он защищал сестру от гадже, а теперь он не цыган? Обида буквально подступила к горлу распаляя и без того не потухший огонь. Мире еще сильнее сжал кулаки, отчего костяшки побелели.
- А если бы на месте Литы оказалась Ягори? Ты бы спокойно смотрел, как какой-то гадже руки распускает лишь бы прибыль была? права была тетка, когда в табор ушла, - со злостью практически выплюнул цыган, сверкая злыми глазами. Если раньше он жалел, что кнут остался в сумке, то сейчас был только этому рад, Он снес одно оскорбление, проглотил второе… Но когда-то же должен был настать этому предел?
- На своей земле верши свой закон, а здесь не смей. – Огрызнулся хоревод.
- Черт побери, я же сказал, чтобы он катился ко всем чертям! Отстаньте от него! – снова рявкнул Сумароков.
- Дорогу в мой дом забудь. Нежеланный ты гость в нем.
- Я и раньше тебе в гости не набивался. Плохая у тебя память, Тагар: забыл, кто твою Ягори уберёг? - вырвалось у Морозова. Не хотел он напоминать об услуге, да слово само во гневе с языка соскочило.
- Убирайся, - коротко бросил Туманский, и развернулся прочь. Плюнуть бы ему в след да послать ко всем чертям, но Драгомир и бровью не повел. Его гнев и негодование выдавал лишь горящий взор, устремленный в спину Туманскому, которою он если бы мог, но непременно бы прожег. «Тьфу, сволочь», - подумал Морозов, уткнув руки в бока и сплюнул. Во всей этой суматохе, он потерял из виду Литу, но не беспокоился за нее, будучи уверенным, что ее увели хоровые цыганки. Но, когда все поутихло, разве что кроме Туманского и старухи Кессених, он начал волноваться. Не обращая на вопли зевак и хоровых, он пошел к цыганкам и стал спрашивать, куда делась Лита.
- Аааа! Ты еще не ушел?! Да как только таких как ты земля то носит? Скажи спасибо, что барин не позвал исправника!.. старуха продолжала кричать, но Драгомир ее не слушал, хотя такую трубу было бы слышно в конце улицы, а в Кабачке и вовсе можно было бы оглохнуть.
- Где пхэнори?! - пытаясь перекричать зычный голос злющей (такой он ее не видел еще никогда) старухи, наконец обратя свое внимание на хозяйку, - Где?!
Он облокотился о стол, за которым стояла старуха и буквально навис над маленькой щупленькой женщиной с голосом генерала.
- Какая пхэнори? - не унималась она, - не знаю я никаких пхэнорь. Иди, иди отсюда! По добру по здорову, да что б не видела тебя никогда. Тьфу! Черт.. - последнее она уже буркнула под нос, из-подлобья буравя взглядом цыгана. Лита вошла неслышно. Проведя рукой по мокрым волосам, она стянула с плеч белую от снега шаль и отряхнула её, резким хлопком привлекая к себе внимание. Но этого Мирек не слышал, а услышал лишь голос, от которого подскочил точно на иголках. Он резко обернулся и даже удивился, несмотря на то, что знал, что это именно Лита.
- Здесь я. Расшумелся, на дворе слышно...
Старуха была забыта и Морозов в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние. Схватив сестру за плечи, он, даже чуть дрогнувшим голосом сказал по-цыгански:
- Как же ты меня напугала! Сказав это, Мирек крепко обнял сестру, - как ты, Лита?
- В порядке, в порядке, - попыталась отмахнуться девушка, но не тут-то было. Из медвежьих объятий брата выбираться пришлось с боем в прямом смысле: недолго думая шувани ткнула Драгомира кулаком в бок.
- И была бы ещё лучше, если бы ты головой думал. Ты чего натворил, а? Нам же сейчас... ух! - шёпотом добавила Лита, взглядом указывая на столпившихся вокруг цыган.
Драгомир не мог оторвать от нее взгляда и выразить, как он был рад тому, что с ней хорошо. Вот теперь когда она рядом и в безопасности, она может кричать и ругаться сколько угодно на него. Он сделал то, что должен был сделать, а остальное было не важно.
- Ай, - сквозь зубы прошипел он. сестра попала по больному месту. У барина все таки тоже тяжела рука оказалась, - чего я натворил? - зашипел он, - я за тебя испугался! Чего мне все они? Чего? Да плевать я на всех них хотел! - он поправил выбившуюся на лоб Литы прядку и убрал за ухо, добавив с горечью в голосе, - я как увидел его бешеные глаза, так не знаю, что со мной случилось.
- И когда же это ты их рассмотреть-то успел? - Лита на мгновение прижалась щекой к ладони брата, а он погладил ее по голове, сказав ласково «Лачинько», - Обычные глаза, а вот у тебя и правда бешеные были. Заикой сделаешь, кого из хоровых - думаешь, спасибо скажут?
- Успел, - буркнул Мирек, в то время, как позади них старуха Крессених, продолжала неиствоствовать, - они мне и так спасибо не сказали, не скажут и на порог не пустят после того, что я Туманскому наговорил, - он улыбнулся, словам сестры, - пошли отсюда, - тихо сказал он, - а не то они меня и впрямь съедят. Вещи у Туманских еще?
- А где им ещё быть-то? Мы тебя не раньше завтрашнего дня ждали.
- Управился раньше, - отмахнулся Мирек, обнимая сестру за плечи одной рукой, - тогда не будем терять время, заберешь вещи и поедем домой. Только я это... - он почесал затылок, - у калитки тебя подожду. С этими словами, он под проклятия некоторых из посетителей, забрал армяк, с того места, где он сидел, бросил старухе, причитающуюся мелочь за ужин и вышел из кабачка вместе с сестрой.
Как обычно, пост представлен ромой инкорпорейтед, при содействии графа Шувалова продакшен.
Отредактировано Драгомир (2014-05-04 22:10:31)
Кабинет встретил своего хозяина тоскливым полумраком, впрочем в этом словно запылённом свете, было своё очарование, навевающее на думы, способные смягчить и обогреть душу. Вот только князь Неверовский решительно не был настроен на романтический лад, поэтому, он тут же расшевелил угли в маленьком камине и разжег свечу, графин с бренди в его руке вспыхнул ярким светом, трусливые тени скорчившись попрятались по углам кабинета, выглядывая оттуда отвратительными чудовищами, готовые сожрать первого же, осмелившегося ступить на их территорию мрака.
