После визита к Алехандро тётя как-то изменилась. Она всё чаще теперь задавала Жаннет странные вопросы, вроде: "Ты о чём сейчас думаешь?"; и завела привычку внезапно заходить в комнату и незаметно (то есть ей казалось, что незаметно) заглядывать в книгу, которую читала Жаннет. Маркизу это внимание должно было бы насторожить, но она списывала всё на старческие чудачества, с эгоизмом молодости причисляя свою пятидесятитрёхлетнюю тётю к ветхим старушкам. Жаннет посмеивалась потихоньку над Аделаидой Ильиничной и не принимала её всерьёз, но тётя сумела её удивить.
Утром, спустившись к завтраку, Жаннет увидела совершенно пустой стол, за которым сидела её тётя, наряженная в дорожное сиреневое платье с кокетливыми оборочками. Увидев племянницу, Ада помахала листком бумаги и радостно воскликнула:
- Детка, ты только представь себе, я сейчас получила письмо от старинной моей подруги, от Лизоньки! Ах, конечно же, ты её не знаешь! Мы были очень дружны в те времена, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, а потом вышли замуж и судьба нас разделила! Я вот написала ей по приезде, а теперь получила ответ. И - представь, как прелестно - она зовёт меня в гости! Мы не видались столько лет, у неё трое взрослых детей, но вот супруг, увы, скончался... В общем, собирайся быстренько, а завтракать будем уже в имении Шуваловых. Здесь езды-то всего ничего, ты не успеешь проголодаться!
- Но, тётя... - возражать было бессмысленно. Аделаида могла решить упасть в обморок, а ухаживать за здоровой тёткой, которая притворяется больной - только не это! Уж лучше трястись в карете и умирать от голода.
Жаннет собралась довольно быстро, надев невыразительное серое платье - она посчитала, что в гости к подруге тёти лучше надеть именно такое. Причёску ей горничная Алевтина сделала самую обычную, домашнюю, убрав все волосы на затылок и переплетя их там в виде баранки, обвитой лентами. Жаннет решила ничего не менять, чтобы не тратить драгоценное время.
Тётино "всего ничего" оказалось длиной в полтора часа. Это была изощрённая пытка - маркиза задыхалась в душной карете, ибо открыть окошко было невозможно: тётя панически боялась сквозняков и пыли, - впридачу голод терзал Жаннет с каждой минутой всё сильнее. И Аделаида не умолкала ни на миг, рассказывая бесконечные истории "про милую Лиззи". Поэтому, когда тётя воскликнула: "Кажется, мы приехали!" - Жаннет была просто счастлива.
Карета миновала теннистую аллею и остановилась перед изящным домом. На крыльцо уже выходили слуги, но маркиза не стала дожидаться, пока перед ней распахнут дверцу и помогут спуститься - под протестующее восклицание тёти она сама выскочила из кареты в тёплое майское утро. И сразу же все сожаления по поводу этой внезапной поездки исчезли. Ведь в Петербурге лето было как-то незаметно. А здесь... Солнечные лучи волшебно просвечивали нежную, ещё не огрубевшую зелень деревьев и кустов. Клумбы переливались самыми разными цветами - тоже нежными, ранними. Наверное, от цветов и доносился этот чудесный, тонкий и разнообразный аромат. Дополняя собой пестроту красок, над цветами порхали бабочки, смело подставляя свои полупрозрачные крылышки яркому солнцу. Где-то в вершинах деревьев на разные лады распевали птицы. Захотелось развалиться под деревом прямо на траве, подставить солнцу лицо и долго-долго так лежать, слушая их пение...
Тётя тем временем выкарабкалась из кареты тоже и подошла к племяннице.
- Жаннет, я тебя умоляю, веди себя прилично. Пойдём, о нас наверняка уже доложили!
Тётя и племянница прошли в дом, где подтянутый и безукоризненно вежливый лакей сообщил, что их ждут в гостиной.
Жаннет вошла следом за тётей в просторную комнату, и постаралась сделать примерное выражение лица.
- Елизавета, как же я рада видеть тебя, моя дорогая! - начала тётушка, бросаясь с объятиями к пока не знакомой Жаннет даме. - Вот, я племянницу с собой привезла, никак не хотела без меня оставаться, пришлось с собой брать! Маркиза де ле Шенье, прошу любить и жаловать! А это подруга моя, она уж заочно знает, по моим рассказам - Елизавета Алексеевна...
Жаннет сделала вежливый реверанс и пробормотала: "Очень приятно, сударыня!"
Оглядевшись, она заметила в комнате ещё одного человека, мужчину, уже довольно взрослого. Их тут же познакомили. Михаил Андреевич Шувалов.
"Сын? Тётя снова решила меня сосватать?"

Выезжать с тётушкой Жаннет пока приходилось не очень часто, но она уже усвоила для себя несколько простых правил, которым старалась следовать, чтобы не попасться тёте на её острый язычок. Нужно было следить за тётиной мимикой и стараться следовать её безмолвным указаниям. Ведь, несмотря на внешность благообразной и дружелюбной тётушки, Аделаиде ничего не стоило парой слов опозорить племянницу. Вот сейчас, например, - Жаннет ведь ничего ещё плохого не сделала, даже рта открыть не успела, а тётя уж начала: "Никак не хотела оставаться..." Ну разве Жаннет - маленький испуганный ребёнок? Да она бы с удовольствием осталась одна в их большом доме, может быть, нашла бы способ как-нибудь увидеться с... . Ох, нет. Нельзя ей думать сейчас про Алехандро, уж больно подозрительно стала поглядывать в её сторону тётя Ада. А ещё она пару раз выразительно так открыла и закрыла рот, вращая при этом глазами в сторону Михаила Шувалова. Жаннет поняла эту пантомиму так: "Прекрати сидеть и молчать, поговори о чём-нибудь с Михаилом, а то все решат, будто ты у меня дикая и не умеешь поддерживать светскую беседу".
Жаннет медленно закрыла и открыла глаза, показывая, что всё увидела и поняла.
"Только бы тётя не ляпнула что-нибудь ещё обо мне..."
Маркиза обернулась к Михаилу. "О чём можно говорить с таким серьёзным человеком? И не покажусь ли я ему навязчивой?"
Но надо было что-то говорить, и она осторожно сказала:
- Мне так понравилось Ваше имение... Я понимаю, почему Вы не хотите ехать в город. Здесь красиво.
Михаил коротко поблагодарил, но ответной реплики не последовало, и беседа завяла на корню.
Жаннет снова обернулась к тёте.
"Ну что ты молчишь?" - подпрыгнули брови Аделаиды.
"Не знаю больше, о чём говорить" - легонько пожала плечами Жаннет. Тётя принялась теребить свой любимый мешочек с нюхательными солями, но тут появился новый человек, который, сам того не подозревая, спас Жаннет от тёткиного произвола, а именно - от обморока.
По оживлению, которое началось сразу же с его появлением, по тому, как Елизавета Алексеевна бросилась его обнимать, Жаннет поняла, что это ещё один сын. Старший.
Удивительное дело, но возраст его совершенно не чувствовался. Он даже показался маркизе младше Михаила, хоть она и знала, что это не так. А услышав, что Леонид сейчас будет петь, Жаннет и вовсе прониклась к нему симпатией. Она поудобнее устроилась в кресле, сложила руки на коленях, словно примерная ученица, и приготовилась слушать.

Едва Леонид Шувалов запел, Жаннет подумала, что вся сегодняшняя поездка случилась не зря. Ради того, чтобы послушать такую песню, можно было стерпеть все мелкие неприятности, которые ещё утром казались ужасными. Звуки лились легко, у Леонида не было той театральности, которую Жаннет приписывала Симоне - больше, правда, из ревности, чем объективно. Маркиза с удовольствием слушала, получая истинное наслаждение о хорошей музыки. Она даже откинулась на спинку своего кресла и прикрыла глаза. Звуки появлялись,  тут же их сменяли новые, а все вместе - и отзвучавшие уже, и вновь рождающиеся - складывались в удивительную музыкальную картину. Её даже можно было бы, наверное, увидеть, если очень захотеть.
Жаннет всё-таки увидела... взгляд Алехандро. Он всплыл в памяти так чётко, она даже глаза открыла - ей показалось, что при помощи какого-то колдовства барон смог очутиться прямо здесь, в этой вот комнате. Но его, конечно, не оказалось. А вскоре и мелодия смолкла. Какое-то время все сидели молча, не смея произнести ни звука, чтобы не разрушить невесомые воспоминания о только что звучавшей здесь музыке. Маркиза переводила взгляд с одного лица на другое, пытаясь отгадать, почувствовали ли окружающие то же, что и она?
Елизавета Алексеевна смотрела на сына с гордостью и обожанием. Тётушка... ну, тут всё понятно. Аделаида Ильинична сложила на груди ручки, закатила глаза и придала своему лицу выражение неконтролируемого экстаза.
"Кривляйся как угодно, только молчи. бога ради..."
А Михаил смотрел странно. Словно с тщательно скрываемой неприязнью. Нет, не может быть, ей просто показалось. Они ведь братья. Наверное, что-то случилось у этого серьёзного и неразговорчивого мужчины, вот он и хмурится.
Молчание нарушила, как и боялась Жаннет, её дорогая тётушка.
- Ах, это просто божественно, изумительно, превосходно, - как там говорят эти итальянцы? - белиссимо! Боже, как удачно мы приехали! Ах, спойте ещё, что-нибудь такое же великолепное!
Жаннет готова была провалиться под землю. Или хотя бы залезть под стол и прикрыться свисающей скатертью, чтоб точно никто её не видел. Ну почему только её тётушка так ужасно себя ведёт? Есть же много других слов для выражения своего восхищения. Нет, вечно надо перехвалить, переиграть, переговорить всех....
Елизавета Алексеевна, видимо, была одного мнения с Жаннет, потому что тотчас произнесла:
- Может быть, мы лучше побеседуем с Вами, дорогая подруга, мы ведь так давно не виделись, мне хочется посекретничать. А Леонид и Михаил тем временем покажут маркизе наше имение.
Деликатно отведя от сына неуклюжие заигрывания тётушки Ады, графиня Шувалова сразу и навсегда расположила к себе Жаннет. Маркиза поспешно встала с кресла, мужчины тоже поднялись.
- Вы угадали, мадам, мне просто не терпится здесь всё рассмотреть. Спасибо, - тут Жаннет улыбнулась мадам Шуваловой, сделала вежливый реверанс и вместе с братьями Шуваловыми вышла на широкое крыльцо.

Отредактировано Жаннет де ле Шенье (2014-01-05 15:24:59)

Жаннет, благодаря своей дорогой тётушке, и так чувствовала себя незваной и навязчивой гостьей в этом доме, а после того, как Михаил сообщил о своём нежелании разгуливать с ней и Леонидом по поместью, совершенно смутилась.  В самом деле, в доме  Шуваловых сегодня не должно было быть никого постороннего, приехал старший сын, вероятно, долго отсутствовавший, им бы всем сейчас собраться за столом, говорить на свои, никому более не принадлежащие, семейные темы, а вместо этого приходится развлекать нагрянувшую старинную приятельницу и её племянницу в придачу. То, что Михаил – художник, немного объяснило его поведение, но всё равно, Жаннет  ощущала себя здесь лишней.  Она даже хотела было попросить Леонида не тратить на неё время, оставить где-нибудь на живописной полянке вместе с альбомом – она бы порисовала, пока тётя не наговорится и не решит возвращаться в Петербург. Но не решилась высказать такое желание. Во-первых, даже оставив её, Леонид не нашёл бы в доме покоя – благодаря Аделаиде Ильиничне. А, во-вторых, Леонид бы вряд ли согласился оставить её – он казался, в отличие от своего брата, слишком галантным и хорошо воспитанным для этого.
- Да, мне было бы интересно всё посмотреть, но в особенности – псарни. Я очень люблю собак.
  Жаннет уже давно лелеяла мечту завести свою личную собаку, которая будет неотлучно находиться при ней. Но не только потому, что любила этих умных и преданных животных. Тётя Ада как-то пожаловалась, что стоит ей погладить пушистую собачку, как она тут же начинает чихать. И Жаннет надеялась, что если в её комнатах будет обитать пушистый комочек, тётя постарается как можно реже заходить к ней.
Они шли по залитой солнцем дорожке, и постепенно чувство того, что она здесь лишняя, куда-то исчезло. Леонид ничем не показывал своего недовольства, напротив, казалось, ему очень приятно прогуливаться вместе с ней.  И Жаннет начала говорить. Вначале – несмело – об имении Эдуарда в Останкино. Затем, разболтавшись, рассказала, как  познакомилась  и подружилась с молоденькой цыганкой Ягори. «Вы знаете, она ведь тоже поёт, я очень люблю её пение».
У Леонида оказалось ещё одно замечательное качество – он умел слушать. Поэтому, когда они дошли до псарни, маркиза уже рассказывала Леониду о страшном происшествии на маскараде у Бутурлиных. И сама не заметила, как выдала тайну, которую пообещала своей подруге никому не открывать.
- Ягори мне тогда призналась, что видела, как этот человек нападал на девушку. Не у Бутурлиных, а раньше, в Петербурге. И… девушка умерла. А Ягори удалось скрыться, но преступник ведь мог запомнить её, вдруг он будет искать её, чтобы тоже убить?
Осознав, что проболталась, Жаннет испуганно посмотрела на графа.
- Леонид  Андреевич, только, пожалуйста, не рассказывайте никому об этом. Я ведь поклялась, что буду молчать. Я и молчала. Сама не понимаю, что это на меня нашло, что я всё Вам рассказала…

- В полицию она сама ни за что бы не пошла. Мне показалось, цыгане не склонны доверять полицейским. Но господа из Третьего отделения нашли её сами, о чём-то расспрашивали...
Жаннет внезапно почувствовала угрызения совести - она ведь в последнее время совершенно забыла про подругу, её мыслями безраздельно владел Алехандро. Что теперь с Ягори, где она? Осталась ли в таборе или приехала в город? Маркиза немного успокоила свою совесть  обещанием непременно отыскать молоденькую цыганку.
Собак в псарне было не много, но какие же они все были красивые! И они очень обрадовались Леониду, дружно завиляли хвостами, но поздороваться с хозяином вышел только один пёс- видимо, лишь у него было на это право. Жаннет с удовольствием наблюдала эту картину. Леонид говорил с собакой, как говорил бы с другом, наверное, которого давно не видел. А собака смотрела в ответ своими умными глазами и казалось, сейчас сама заговорит.
А там, подальше, на небольшом мягком матрасике копошились четыре щенка. Ещё совсем маленькие, только-только открыли глаза, беспомощные и неуклюжие, но какие же милые! Жаннет бы схватила их на руки, ну или хотя бы одного, но их мама стояла возле матрасика и смотрела на маркизу более чем выразительно.
"Только попробуй..." - легко читалось в её глазах. Маркиза пробовать не рискнула.
- Да, они всё понимают. И, может быть, правильно делают, что не говорят. Потому что есть такие люди, которые не чувствуют, но говорят. А собаки не говорят, а чувствуют.... Какие хорошие у Вас собаки! Похоже, они скучали без Вас.
  Здесь, в псарне, ей нравилось гораздо больше, чем в гостиной. Осмелев, Жаннет даже погладила одну собаку, рыжеватую, которая дружелюбно ткнулась ей в ладонь мокрым носом.
Но долго оставаться здесь было как-то неудобно, поэтому маркиза, ещё немного потрепав собаку по спине, с сожалением сказала:
- Нам, кажется, уже пора возвращаться...

Взять себе вот это пушистое чудо? Насовсем-насовсем? И оно будет потихоньку расти рядом с ней, и будет любить только её? Жаннет захотелось броситься графу на шею от охватившего её восторга. Конечно, она хочет себе... вон того упитанного щеночка, который так забавно переваливается, пытаясь встать на все четыре лапы, но какая-нибудь обязательно подворачивается, и щенок неизбежно плюхается опять на свой матрасик.
- Граф, а как Вы угадали, что мне очень хочется взять себе щенка? - Жаннет улыбнулась и показала на толстячка-упрямца, который всё не оставлял попыток подняться. - Вон тот мне безумно понравился. Посмотрите, он такой важный, и так уверен в необходимости своих усилий... Он похож на одного моего знакомого, священника. Я буду называть его Ральфом, в честь того преподобного отца.
Жаннет осторожно приняла из рук графа возмущённо сопящий комок, который тут же принялся вырываться из её рук и даже попытался укусить. Зубки у щенка были маленькие, остренькие, и оставляли на коже довольно чувствительные царапины. Пока Жаннет возилась со щенком, сумочка с альбомом и карандашом, которую она решила взять с собой на прогулку - вдруг ей попадётся удачный сюжет? - неожиданно соскользнула с её руки и упала так неудачно, что альбом из неё вылетел прямо под ноги графу Шувалову.
Граф любезно поднял его и, после её разрешения, пролистал. И даже узнал Эмилию в нарисованном Жаннет портрете, что было для девушки высшей похвалой её увлечению.
Но идею навестить Михаила, этого угрюмого и нелюдимого брата Леонида, показалось Жаннет плохой идеей.
- Может быть, не стоит ему мешать? - попробовала отказаться от этого визита маркиза, но Леонид уверил, что брат не будет ничем особенным занят.
- А можно, мы навестим Михаила вместе с Ральфом? Мне не хочется ни на секунду выпускать это счастье из рук... - нерешительно улыбаясь, попросила Жаннет. Вместе со щенком идти к злючке-Михаилу было не так страшно.

Тёплый комок, поёрзав, с комфортом устроился в конце концов на руках у маркизы и даже, похоже, успел немного подремать, пока Жаннет с графом Шуваловым дошли до мастерской его брата. Едва очутившись в этом сумеречном помещении, Жаннет поняла, что здесь обитает талант. Лёгкий художественный беспорядок свидетельствовал о рассеянности хозяина комнаты, а ведь рассеянность - почти постоянный спутник гения. И картины, картины - повсюду. Недостаточное освещение не позволяло хорошо их рассмотреть и оценить, зато сам художник, задумавшийся над очередной своей работой, выгодно подсвечивался снопом света. мягко льющимся из единственного не занавешенного окна.
С него самого сейчас можно было написать картину. И назвать как-нибудь так: "Гений творит"... или "Рождение шедевра".
Жаннет всё никак не могла простить ему его угрюмость при знакомстве и отказ от прогулки с ней. Единственное, что несколько умаляло его вину - это то, что он любил рисовать. Жаннет понимала, как это важно - рисовать тогда, когда захочется, а не тогда, когда остаётся время. Сколько раз она сама досадовала в душе на не вовремя нагрянувших гостей... Но раз так, раз Михаил весь поглощён своим творчеством, то не лучше ли будет им с Леонидом уйти? Жаннет повернулась к Леониду, чтобы прошептать этот вопрос, пока хозяин мастерской их не заметил, но было уже поздно.
Голос Леонида вспугнул застывшую тишину этой комнаты, и Михаил посмотрел на вошедших отсутствующим взглядом. Какое-то время ему потребовалось, чтобы осознать, что к нему пришли. Жаннет показалось, что мысленно Михаил посылал их сейчас куда-нибудь подальше от его мастерской, но вслух он коротко дал согласие на это внезапное вторжение.
Чтобы скрыть смущение, маркиза принялась разглядывать картины. Тотчас услышала за спиной сдержанный и какой-то обречённый вздох, принадлежащий, без сомнения, Михаилу, затем лёгкий повторяющийся шелест - и мастерская полностью осветилась.
"Раздвинул занавеси" - догадалась Жаннет. Если бы не тот вздох, подслушанный ею, она бы подумала, что Михаил очень любезен. Теперь уже маркиза решила не спешить и рассмотреть здесь всё-всё - просто из вредности, чтобы получить удовольствие от созерцания мук обречённого быть вежливым брата графа Шувалова.
Среди пейзажей и портретов, написанных, нельзя было не признать, мастерски, в глаза ей сразу бросился большой портрет молодой женщины в парадном платье тёмно-синего цвета. Черты ей были очень знакомы маркизе. Наверное... Жаннет подошла поближе, вглядываясь в лицо нарисованной женщины... Так это же Елизавета Алексеевна! В молодости, вероятно, но как похожа!
А чуть подальше стоял, прислонённый к стене, ещё один портрет. Молодой офицер-кавалерист с такими горящими глазами, словно он только что вернулся из полного опасностей похода, а через несколько минут отправится в следующий. Этот взгляд не узнать невозможно... Почти и не изменился даже.
Ральф, похоже, был абсолютно равнодушен к живописи, а может быть, просто проголодался, но, как бы там ни было, он решил, что достаточно уже провёл времени на руках у новой хозяйки. Он начался возиться, поскуливая, барахтался изо всех сил, и, как Жаннет ни пыталась его удержать, всё-таки вывернулся и довольно резво направился к какой-то коробке, стоящей у окна. Быть может, ему показалось, что там есть что-нибудь интересное для его щенячьих нужд...
Жаннет поспешила следом за щенком, но зацепилась юбкой за мольберт и потратила пару минут, чтобы освободиться. Этих минут щенку оказалось достаточно.
Зловещий треск наполнил мастерскую. Маркиза, обернувшись, с отчаянием увидела, что причина треска - неутомимый Ральф. Кончик его хвоста, слегка пошевеливаясь, торчал из коробки, а треск и шорох становились всё сильнее.
Жаннет метнулась было к щенку, но Михаил её опередил.
В два прыжка он оказался возле коробки и выудил оттуда вредителя. Ральф беспомощно повис в его руке, глядя большими невинными глазами на всех по очереди. В зубах его торчало несколько изгрызенных кистей.
- Михаил, простите меня, это я захотела прийти к Вам вместе с Ральфом! - маркиза шагнула к рассерженному художнику и аккуратно забрала щенка из его руки, вытащила из упрямо сжатых зубов кисти и положила их на подоконник.

Осмотр мастерской был окончен, но Жаннет не торопилась уходить. Странное желание - проверить, насколько ещё хватит Михаилу терпения - заставило её нахально подойти к той картине, которую он рисовал, когда они вошли.
- Скажите, Михаил, а что  Вы сейчас рисуете?

Отредактировано Жаннет де ле Шенье (2014-01-22 22:24:14)

Наверное, Михаил очень любит своего брата, хоть и старается этого не показывать. Так нарисовать человека может лишь тот, кто очень его любит. Леонид на портрете был полон жизни. Сходство было удивительное, художнику удалось передать что-то неуловимое, индивидуальное, принадлежащее только Леониду. Бывает ведь, что по отдельности на портрете всё похоже на оригинал: глаза, нос, рот, овал лица, волосы, фигура... А вместе - непохоже, и всё. У Михаила получилось не просто похоже. Из рамы на них смотрел Леонид. Ещё немного - и заговорит.
- Очень похож... Просто невероятно похож. Леонид, а что случилось с Вашей рукой? Расскажете?
Жаннет не могла не восхититься про себя талантом художника. Она постаралась, правда, чтобы Михаил не смог понять по выражению её лица, что она думает по поводу его картины - братец Леонида  и так, по её мнению, был самодовольным типом.
Замечание, которое не замедлило прозвучать в ответ на её реплику, послужило довольно убедительной иллюстрацией этому.
- Рисуют дети… а я пишу.
Жаннет вспыхнула и опустила глаза. Михаил нравился ей всё меньше. Он сделал ей это замечание, словно она была глупым невоспитанным ребёнком, который лезет со своими наивными вопросами ко взрослым и мешает им.
Маркиза перебирала шёрстку своего Ральфа, который терпеливо переносил её манипуляции, и не решалась больше посмотреть на Михаила, опасаясь встретиться с ним взглядом и уже сожалея о прозвучавшем вопросе. Задорное настроение и желание позлить хозяина мастерской пропало. И она бы уже ушла, чтобы не раздражать его ещё больше, но Леонид, кажется, уходить не торопился. И было ещё одно но, которое удерживало её здесь. Картины.
Даже из опасения показаться навязчивой и бестактной, она не могла бы сейчас уйти. Жаннет рассматривала ту, что стояла на мольберте - и ей захотелось потрогать её. Крошки - они нарисованы или настоящие? И ей казалось, она почти слышит чириканье воробьёв, которые с удовольствием их клевали. А ведь можно, оказывается, нарисовать, то есть написать, конечно же, написать, засохшие цветы так, что они не будут при этом выглядеть печальными... И так много солнечного света. Картина оставляла лёгкое и радостное впечатление, сразу вспомнилось детство, она ведь тоже любила в детстве вот так же рассыпать по подоконнику крошки. Правда, птицы редко прилетали - потому что маленькая Жаннет была очень нетерпелива, чтобы сидеть в дальнем углу и дожидаться их появления.
Волшебная картина...
На очень недолгое время Жаннет стала девятилетней девочкой, подбегающей к распахнутому окну, от которого тут же разлетались в разные стороны вспугнутые ею птички...

Ну вот как человек, умеющий так писать, может быть таким нелюдимым? Или это по отношению лишь к ней он такой?
Ральф недовольно тяфкнул и попробовал погрызть её палец. Жаннет не стала отбирать у щенка "игрушку", тем более что его зубы были ещё слишком малы, чтобы причинить ей какую-то боль или даже просто дискомфорт.
Маркиза посмотрела на Леонида, потом на Михаила - и поняла, что они всё-таки похожи. Разные, словно день и ночь, но вместе с тем неуловимое что-то объединяет их, позволяя безошибочно угадать в них братьев. Интересно, какими они были в детстве? И ведь не спросишь... Вдруг Михаил снова ответит что-нибудь поучительное.

Она слушала рассказ Леонида, который потом продолжил Михаил, и ужасалась про себя. Жаннет никогда не понимала этой страсти к войне у мужчин. Война для неё всегда была чем-то страшным, разрушительным, чем-то, о чём она боялась думать, не то что говорить. Как могут мужчины так спокойно идти на смерть? Ведь там повсюду смерть, на этой войне. Атака... Это же не просто слово, это когда там, на другом конце поля, тебя поджидает враг с огромным арсеналом смертельного оружия. Ты можешь умереть каждую секунду... Ну почему ещё не издали приказ, запрещающий вообще все войны? Это же бессмысленное, жестокое убийство...
И вот этот приятный и жизнерадостный мужчина, который любит своего брата, хоть старается этого не показывать; любит свою маму, и не стесняется это показывать; любит собак, а они преданно любят его;... поёт так душевно и так красиво, - вот этот самый человек участвовал в войне, ходил рядом со смертью, видел, как умирают другие... мало того - он сам повёл свой полк в бой и был ранен... едва не погиб.
- Вы - герой, - убеждённо сказала Жаннет и непроизвольно дотронулась до руки Леонида. - У Вас ведь всё уже прошло?

А потом они засмеялись... Нет, она никогда не поймёт мужчин. Только что речь шла о таких серьёзных вещах, а они смеются, словно им только что рассказали ужасно смешную историю.
Жаннет растерянно переводила взгляд с одного брата на другого. В это время Ральф стал активно возиться у неё на руках, затем зацепился коготочком за кружевную отделку её платья, запутался в ней, как рыба, попавшая в сеть, и заскулил отчаянно на всю мастерскую. Жаннет попыталась освободить щенка, но он вертелся, пытался кусаться, а иногда поскуливал.
Михаил поспешил ей на помощь, и вдвоём они кое-как высвободили страдальца. Всё ещё дрожа, Ральф начал успокаиваться, но теперь тыкался во все стороны своим неугомонным носом и всё пытался сосать пальцы Жаннет.
- Он же голодный! - догадалась маркиза.
И тут Михаил удивил её. Он позвонил и отдал вполголоса приказ явившемуся слуге - и уже через несколько минут Ральф сосредоточенно пыхтел возле маленькой мисочки, а младший Шувалов присел рядом и с видимым удовольствием наблюдал эту трогательную картину.
"Вот уж никогда бы не подумала, что Михаил так любит животных!" - удивилась Жаннет про себя. Странный человек этот Михаил Шувалов. Не любит людей, но любит животных. Не показывает своих истинных чувств к брату - и пишет картину о нём - и какую картину! Талантливый, очень талантливый художник - но вместе с тем такой угрюмый бука.
Они так забавно смотрелись вместе - большой человек и маленький щенок - что Жаннет захотелось их нарисовать. Она представила, как бы отреагировал на её желание Михаил и улыбнулась.
  - Какая хорошая получилась бы картина, не правда ли? - потихоньку шепнула Жаннет Леониду.

Меньше всего она ожидала от Михаила такого предложения. Нарисовать её? Жаннет непонимающе посмотрела на Михаила, потом - на Леонида, а в конце концов опустила взгляд на фыркающего над стремительно пустеющим блюдечком Ральфа. Щенок выглядел вполне счастливым и довольным жизнью, его рисовать - сплошное удовольствие, но что за радость Михаилу рисовать её, Жаннет? Ой, не рисовать, писать, не забыть бы... Вот оговорится она в следующий раз, и снова получит какое-нибудь замечание или недружелюбный взгляд.
- Я... не против, конечно, если Вы хотите, граф...
Что, интересно, у неё сейчас с причёской? Во время прогулки и после возни с Ральфом её волосы явно порядком растрепались. Да и кружева на платье измялись. Но прихорашиваться сейчас было неудобно, и Жаннет замерла в указанной Михаилом позе, надеясь в душе, что художник великодушно опустит эти незначительные мелочи. Ральф же не оценил оказанной ему чести по достоинству, спокойно ни стоять, ни сидеть не желал, вертелся, пытаясь словить собственный хвост, затем шлёпнулся на мягкое место и принялся осматриваться с явным намерением в тёмных умных глазёнках - найти, где бы ещё хорошенько нашкодить. Жаннет краем глаза следила за ним, и как только зверёныш нацелился убежать, подхватила его и усадила на место. После нескольких таких неудавшихся попыток бегства Ральф понял, что все его усилия тщетны, смирился и затих, не забывая следить, в свою очередь, за новоявленной хозяйкой - а вдруг она забудется и утратит свою бдительность?
Вся эта возня, как  ни странно, совершенно не раздражала Михаила. Он невозмутимо работал у мольберта и даже не сделал ни одного замечания своим неустойчивым "моделям". А Леонид, похоже, от души веселился, наблюдая всё это, но проверить своё предположение Жаннет не могла - ей с её места не было видно старшего графа Шувалова.
Время пролетело незаметно: казалось, Михаил только начал свою работу - и вот он уже заявил, что всё почти готово. Жаннет с нетерпением подбежала к художнику, забыв про свою неприязнь, и про условности тоже.
- Ой, как похоже! И Ральф! И я! А разве я - такая? Кажется, Вы мне очень польстили, Михаил! Я вышла слишком красивая!- привычка говорить не думая - не самая лучшая привычка, и от опекуна маркизе уже не раз приходилось выслушивать мягкие наставления на этот счёт. И сейчас она осознала всю их правоту. Свои чувства можно было бы выразить и менее эмоционально. Теперь Михаил уж точно останется невысокого мнения о её манерах и воспитанности.

Девушка на картине была и не была похожа на Жаннет. Её черты, да, но в зеркале она никогда не видела того, что видела сейчас перед собой. Может быть, у Михаила какие-то волшебные краски? Нарисованная Жаннет была тоже волшебной, на неё хотелось смотреть и смотреть, и никак не верилось, что эта девушка - копия её самой, перенесённая на холст. Жаннет уже забыла свои опасения насчёт растрёпанной причёски, всё казалось ей безупречным. Она долго стояла около картины, не в силах оторваться от неё. Вот, значит, какой увидел её Михаил...
Леонид подошёл посмотреть тоже, и его слова вызвали радостную улыбку на лице маркизы. Несколько недолгих минут она пребывала в состоянии, близком к эйфории, любуясь нарисованной собой, но идиллия вскоре нарушилась. В мастерской появились новые лица: Елизавета Алексеевна и Аделаида Ильинична. И если первой Жаннет была искренне рада, то вторая, конечно же, тут же нарушила тишину мастерской.
- Вы, значит, сидите в этой духоте, а я-то думала, дышите свежим воздухом! Что это за свалка? Ах, простите. это мастерская? Ну и что вы тут делаете, Жаннет? Какая картина? Ах, посмотрите, какая прелесть! Это же наша Жаннет! Михаил, да Вы - просто чудо как талантливы!
Тётушка, помолчите хоть секундочку, умоляю...
- Ой, Жаннет, а что это у тебя в руках? Брось, сейчас же брось, и нам уже пора ехать домой!
Да конечно же, так я Вас и послушалась!
- Тётя, Леонид Андреевич подарил мне щенка! Я так давно хотела собачку... Теперь она будет жить вместе со мной! Правда же, это так мило!
Жаннет знала, что тётя не посмеет настаивать на избавлении от щенка, услышав, что это - подарок Леонида. Она постаралась, чтобы в её глазах не так явно было заметно торжествующее выражение.
- А, подарил... - Аделаида растерялась, но ненадолго, - Ой, какой хорошенький щеночек, замечательный подарок, граф!

Тётя какое-то время ещё рассыпалась в благодарностях, затем обратилась к Елизавете Алексеевне:
- Дорогая, у вас просто чудесно, но нам пора ехать. у меня такая гора писем лежит, что подступиться страшно, а надо всё-таки ответить людям... Жаннет, прощайся и поедем.
Жаннет подошла сначала к Михаилу. И почему он вначале показался ей нелюдимым и угрюмым? Теперь она видела, что младший Шувалов - очень хороший и добрый человек.
- Прощайте, Михаил Андреевич. Благодарю Вас за интересную беседу и за Вашу картину тоже. Надеюсь, Вы когда-нибудь приедете в Петербург, к нам с тётей, и тогда я смогу...
Тётя дёрнула её за рукав, незаметно для всех, но весьма ощутимо для Жаннет.
- ... В общем, буду очень рада Вас видеть у нас.
Затем Жаннет подошла к Леониду.
- Прощайте, граф. Мне было очень приятно с Вами познакомиться. И ещё раз спасибо за Ральфа. Мы с тётей будем очень рады видеть Вас вместе с братом у нас в Петербурге.

Небольшой толчок любящей тётушки направил её к хозяйке.
- Елизавета Алексеевна, я так приятно провела у Вас время, надеюсь, Вы тоже вскоре навестите нас.
Церемонии были соблюдены, все со всеми распрощались, и через какое-то время Жаннет с тётей снова сидели в карете, которая быстро катилась по дороге в Петербург.
Ральф вёл себя тихо, даже не пищал и не ёрзал, и вообще, казалось, собрался немного поспать. А вот тётя, напротив, бушевала. Жаннет услышала много нового о себе и о своём воспитании. О том, что она непозволительно вела себя, кокетничала с женатым мужчиной, и с неженатым тоже, выпросила себе в подарок щенка ("Чтоб я не видела его в нашем доме!"), была недостаточно любезна с хозяйкой, и... Дальше Жаннет не слушала. Она дождалась, пока тёте понадобилось сделать паузу, чтобы набрать побольше воздуха для следующей тирады, и непреклонно заявила:
- Ральф будет жить вместе со мной. Это не подлежит обсуждению. Не забывайте, тётя, всего несколько лет - и я стану полноправной хозяйкой сама себе!
Дальше она продолжать не стала, но в её словах отчётливо промелькнула невысказанная угроза: "...и неизвестно, захочу ли я, чтобы Вы и дальше жили вместе со мной в Петербурге".
Тётя ахнула, похлопала картинно глазами, и не нашла ничего лучшего, чем повалиться в обморок. Остаток пути Жаннет размазывала одеколон по вискам Аделаиды под радостное повизгиванье Ральфа и мечтала, чтобы ей поскорее исполнился двадцать один год.