Этим утром Элен всё никак не могла нарадоваться тому, что сегодняшнее отплытие приблизит их к возвращению в Россию. Несмотря на то, что девушка обожала всевозможные развлечения, это путешествие принесло ей слишком много переживаний, так что юной княжне не терпелось оставить его позади и идти дальше. Но, за последние десять дней, проведенных рядом с князем Неверовским, Элен уже успела привыкнуть к его обществу, его рассказам, да и просто к звуку его голоса, так что прощаться с ним было - всё равно что покидать старого друга, кого-то очень близкого. Это никак не вязалось с прежними представлениями девушки о пресловутом князе Неверовском, и, признаться, ей даже было немного стыдно за свои прежние думы.
Княжна стояла на каменном пирсе и наблюдала за тем, как на корабль погружают бесчисленное количество всевозможных предметов, и находила определенную прелесть в этой портовой суете. Море, сегодня такое спокойное, шумело в нескольких метрах от подола платья княжны, а легкий бриз весело играл с прядями её волос, выпущенными из прически. Рядом стоял Владимир – они ведь не могли расстаться, не простившись. Чуть поодаль – Григорий Петрович, граф Толстой и ещё целая делегация местной знати.
Владимир заговорил первым, и Элен вовсе не была удивлена его словами. Она ведь прекрасно знала, что рано или поздно эта тема вновь станет между ними, испортив ту искреннюю привязанность, которую питала княжна по отношению к Неверовскому. Ведь, как бы то ни было, Элен не могла смириться с тем, что её отдадут замуж, не спросив её мнения, отдадут так, словно она не может иметь права голоса, словно так и должно быть. Отдадут, даже не дав шанса встретить человека, которого она полюбит всей душой и с которым захочет быть рядом до конца своих дней.
Кто-то скажет: всего лишь глупые мечтания, которые свойственны любой молоденькой барышне в девятнадцать лет, однако Элен вряд ли была когда-либо так сильно уверена в чем-либо – так нельзя, сердцу ведь не прикажешь. В противном случае, она, не раздумывая, отдала бы его Владимиру.
- Я и не надеялась, что вы будете и дальше так деликатно обходить стороной эту тему, – честно ответила Элен и повернулась лицом к князю. - Если желаете – говорите. Мне же нечего сказать, кроме того, что вы уже и так слышали.
Она не лгала. Что ещё можно сказать? Как ещё объяснить ему, что, при всем том участии, которое проявила Элен, ухаживая за раненным князем, при том, что он рискнул ради неё своей жизнью, она не может пока сказать точно, хочет ли стать княгиней Неверовской. И даже если бы свадьбы была сегодня, она, наверняка, остановилась бы в смятении у самого алтаря, не в силах сказать и слова, просто потому, что ответа на её самый главный вопрос у неё не было.
Конечно, можно надеяться, что они станут мужем и женой, и однажды, в один прекрасный день, Элен поймет, что действительно полюбила этого человека, но… что, если этого не случиться? Они, конечно, будут прекрасной парой, у них появятся очаровательные детишки и все вокруг буду охать и ахать, восхищаясь князем и княгиней Неверовскими. Только пройдут годы, и Элен, это точно, однажды просто возненавидит этого человека, к которому сейчас относилась с такой теплотой. Возненавидит и обвинит в том, что он сломал ей жизнь. А такого княжна не допустила бы никогда. Парадоксально, но слишком уж дорог стал ей Владимир, чтобы позволить себе в чем-то его обвинять.

Элен молча слушала князя, всё пытаясь понять, как же может быть реальным то, что тот, кому она уже принадлежит, проявляет такую чуткость и истинное благородство. Ему ведь стоит только сказать «я хочу», как сию же секунду Григорий Петрович с превеликим удовольствием назначит дату свадьбы, и тогда уже ни ярость и слезы Элен, ни чье-либо вмешательство не предотвратят свадьбы. Вместо того, чтобы напомнить ей, что отец уже нашел ей супруга, Владимир говорит, что она свободна. Невероятно.
- Вы… Вы хоть понимаете, что говорите, князь? – Элен чуть иронично улыбнулась. Со стороны вполне могло показаться, что Владимир снова бредит, но княжна-то прекрасно понимала, что он говорит абсолютно серьезно. Более того, возможно, Элен и делала вид, что не замечает, но от её глаз не укрылось то, что, произнося все эти слова, князь Неверовский с трудом переступает через свою гордость. Вероятно, не менее непреклонную, чем её собственная.
Она прекрасно понимала, что князь полностью отдает себе отчет во всех своих деяниях, и не ждала от него ответа. Её теперь интересовало другое - Владимир всё это время говорил о ней, о её чувствах, о её судьбе и свободе, но ни единым словом не обмолвился о себе. Неужели он готов вот так просто взять в жены маленькую девочку из хорошей семьи? Неужели ему никогда не хотелось повести к алтарю ту, которая будет дороже всех других? Неужели он никогда не хотел любви?
- Владимир, скажите, неужели только мои чувства имеют значение? – неожиданно решительно обратилась Элен к своему жениху. Ей действительно хотелось узнать ответ, потому что иначе она просто не могла понять его. - Почему вы не говорите о себе? Почему вы хотите взять меня в жены? Неужели… Неужели вам никогда не хотелось взять в жены любимую?
Княжне уже не было никакой разницы, выходит ли её вопрос за рамки приличия, или нет. В конце концов, если уж суждено ей однажды стать женой этого человека, разве не имеет она права знать, каков он на самом деле, что движет его поступками? Имеет. По крайней мере, сама Элен чувствовала за собой право задавать такие вопросы, даже если князю они были непонятны или неприятны.
- Если вы сейчас ответите, что не хотелось, я вам не поверю, – девушка не сводила глаз в лица Владимира, стараясь ни на секунду не отпускать его взгляда. Элен не хотелось слышать от него ложь, потому что сама она была с ним до конца искренней, не смотря ни на что. - Господи, неужто же вы никогда не любили?!
Вот оно. Ей девятнадцать, ему – около тридцати. И если маленькая княжна до недавних пор мало что видела за пределами фамильного поместья, то этот офицер едва ли мог сказать то же самое. Конечно, когда ему было лет двадцать, он, как и все, влюблялся бесчисленное количество раз, и, уж наверняка, каждый раз думал, что это – навсегда. Так было с Андреем и со всеми другими мужчинами, которых Элен знала. Так говорил отец, и это она уже успела увидеть при дворе. Но… неужели и впрямь этот человек не знает, что значит любить женщину, если так легко готов связать жизнь с той, которую ещё так плохо знает? Княжна хотела это знать, потому что в этом крылась то, что терзало её уже довольно давно – несмотря на всё его благородство, мужество и честность, в нём может таиться и то, чего Элен боялась больше всего – каменное сердце.

Девушка слушала рассказ князя, затаив дыхание, не сводя глаз с его бледного лица, не отводя своих глаз от его внимательного взгляда. Владимир говорил так, словно перед его глазами сейчас мелькали картинки из того прошлого, которое, наверное, вспоминать больно всегда, сколько бы времени не прошло. Элен даже почти не шевелилась, чтобы ни на мгновение не прервать мужчину, и даже попыталась себе представить ту девушку. Вернее, представить себя на её месте.
Ужасно любить и не иметь возможности подарить свою жизнь тому, кого любишь. Ирония, но Владимир сам был когда-то в том же положении, в котором была сейчас княжна. Вот почему она нашла в нём такое понимание и участие, вот почему он не сказал, что Элен принадлежит только ему, вот почему попытался просто понравиться ей. Только его история была куда более трагична, чем то, что происходило теперь с Леной. А ведь она думала, что хуже едва ли может быть… глупая.
Её сердце хотя бы не занято мыслями о человеке, с которым ей никогда не суждено быть. Ей хотя бы просто претит выйти замуж по расчету, повинуясь воле отца. А, ведь, если задуматься, это – не так страшно. По крайней мере, так ей показалось теперь. И неожиданно юная княжна почувствовала угрызения совести, невольное чувство вины за то, что, не желая того, могла причинить боль Владимиру. Ведь нельзя же просто взять и залезть в его душу, не спросив разрешения. Даже если он сам впустил её.
- Простите меня, Владимир, я не должна была спрашивать. Девушка опустила глаза и устремила взгляд на волны, ласкавшие каменное основание пирса. Теперь она всё поняла. Все причины, по которым князь Неверовский оказался лучше, чем представлялось ей когда-то, были ясны, но принять это было нелегко. Потому что так не бывает. Только не в этом отвратительном обществе, где отцы продают дочерей тем, кто больше заплатит.
- Я… я не хотела причинить вам боль. Простите, – Элен подняла взгляд и чуть виновато посмотрела на князя, стараясь говорить как можно более мягко.
Слушая Владимира, она вдруг подумала, что очень хотела бы полюбить именно его, потому что князь Неверовский был именно таким, каким, по представлению княжны Вяземской, и должен быть мужчина. И, возможно, не стоит ему так категорично говорить, что шансов на любовь у них мало. Он ведь говорил, что вернется в Петербург, и будет проводить больше времени с ней. Они станут ближе. И кто знает, как ляжет карта?
- Почему нет? – просто спросила Элен и взглянула на князя. - Вы ведь обещали перевестись на Балтику и вспомнить, как нужно танцевать на балах, помните? – девушка не сдержала улыбки, и легко пожала плечами, - Я и вправду хочу, чтобы это шанс был. Очень хочу.
Это, конечно, было совсем уж неприлично – говорить такое взрослому мужчине, которого княжна и знает-то каких-то десять дней. Но он сам сказал, что ему нравится искренность Элен, так зачем же разочаровывать его и себя? Она действительно не могла ему лгать, и это было просто поразительно, потому что Владимир был третьим человеком в её жизни, который действовал на княжну так.
- Вполне вероятно, что то, что я говорю – лишнее, но я успела привязаться к вам, князь. И, чувствую, что мне будет очень не хватать ваших рассказов о путешествиях Магеллана.
Княжна Элен улыбнулась и повернулась лицом к морю, которое сейчас казалось абсолютно бесконечным и невероятно синим. Ей никогда не приходилось видеть такого моря – всё только Балтика с её серыми водами и несколько угрюмыми величественными скалами. В этот момент в голове девушки промелькнула мысль о том, что, всё-таки, не зря отец затеял это путешествие в Италию, но дело, конечно же, было не в статуях и картинах для Императорского музея.

Молодая княжна с удивлением слушала слова того самого мичмана, чью фамилию так беспардонно "позаимствовал" Владимир в первый день их знакомства, рассматривала белоснежный офицерский китель, который тот бережно держал в руках. Она не могла сдерживать улыбку, которая была вызвана не то смущением молодого офицера, не то необычайной легкостью, которая была на душе, несмотря на весьма и весьма непростой разговор, состоявшийся каких-то несколько минут назад.
В конце концов, после нескольких не совсем удачных попыток Воронцова оформить мысль в связную фразу, инициативу перехватил капитан Алябьев. Он накинул на плечи княжны тот самый китель, и, стоило только белой ткани коснуться ее плеч, Элен ощутила нечто совершенно необъяснимое. Она вдруг ясно осознала себя частью их жизни, жизни Владимира. Жизни, которую она спасла. Господи, да неужели она почувствовала это?! Сама же подставила его под удар шпаги полковника, а после, как могла, постаралась укрыть его от смерти. А теперь еще на ее хрупких девичьих плечах офицерский китель, такой же, как на нем.
- Благодарю вас, господа, - Элен очень тепло улыбнулась. Невооруженным глазом можно было увидеть ее почти детскую радость, ясный блеск в ее глазах. - Я тронута. И мне никто никогда не делал, столь восхитительных подарков.
Княжна присела в реверансе, а после распрощалась с капитаном и двумя другими офицерами. Они отошли, снова оставив Элен и князя Неверовского наедине.
Какое-то время оба молчали. Девушка все не могла справиться с нахлынувшими эмоциями. Она, улыбаясь, глядела на море, невозможно прекрасное небо и камень пирса, зажав пальцами край кителя. Но время бежало, совсем скоро придется простится, так что нельзя было тратить попусту драгоценные минуты.
Тонкие пальцы девушки невесомо коснулись эполет, и Элен вдруг вспомнила, как в детстве любила обнимать отца, утыкаясь носиком в прохладную поверхность, как падали ее слезы на плечи Андрея, когда она провожала его на Кавказ... теперь в ее жизни появился еще один мужчина, на чьих плечах золотятся эполеты, который стал необъяснимо дорог.
- Они поблагодарили меня за то, за что должны были бы презирать, - негромко сказала Лена, поворачиваясь, наконец, лицом к Владимиру. А после, поняв, что, вероятно, не стоит сегодня больше говорить о печальном, весело добавила, - Скажите, князь, мне к лицу мундир?
Впервые за их сегодняшнюю встречу Владимир улыбнулся. И княжна Вяземская сказала еще одну важную вещь, не сказав которую не могла отпустить князя.
- За эти десять дней вы успели меня многому научить. И я благодарна вам за это. И... наше время, кажется, уже почти истекает... Элен посмотрела в глаза Неверовскому, - Так что пообещайте больше не ввязываться в неприятности, и да хранит вас Господь.

С самого детства Элен привыкла быть окруженной вниманием, её никогда не смущали взгляды посторонних, но сейчас она словно вросла в землю, не в силах пошевелиться. К ней было обращено столько взглядов, и все они, как будто, чего-то ждали. Под этими пристальными взглядами княжна чувствовала себя совсем маленькой, словно не заслужившей этой чести находится рядом с князем и принимать подарки от его офицеров.
Элен лишь на секунду выхватила взгляд отца, который вместе с графом Толстым уже довольно долго неотрывно следил за происходящим. Странно, но уже в который раз за эту их итальянскую поездку, Лена удивилась тому, как вел себя Григорий Петрович. Он смотрел так, будто… будто был горд дочерью. Невероятно. Это было действительно невероятно, но, в то же время, Элен захлестывало абсолютно потрясающее ощущение реальности.
- Я… – начала, было, княжна, желая, всё же, попытаться отказаться от подарка Владимира, но тут же осеклась. Князь уже пропускал ремень портупеи кортика вокруг талии девушки, и Элен чуть было не вздрогнула, когда жар его дыхания коснулся её щеки. Ещё через мгновение, на талии княжны Вяземской уже блистал кортик Владимира, и Элен снова почувствовала прилив неописуемого детского восторга. Так случалось в детстве, когда она, визжа, носилась по дому с новой французской куклой, привезенной отцом из заграницы, только вот сейчас чувство было в сто крат сильнее, чем то, что осталось в её памяти из детства.
Владимир, опустившись на одной колено, коснулся губами её руки, и весь порт утонул в криках матросов и офицеров с русских кораблей. Девушка подняла взгляд на корабли и увидела десятки, сотни лиц, обращенных к ним, услышала приветственные крики, и подумала, что никогда в жизни ей не приходилось видеть ничего более потрясающего.
И сейчас нужно было что-то сказать, хотя бы просто поблагодарить Владимира за подарок. Но простое «благодарю вас» отчего-то показалось жалкой и недостойной благодарностью за то, что сделал для неё князь. Поэтому княжна Элен стояла, ослепительно улыбаясь, изредка закусывая губу, стараясь только не заплакать.
- Встаньте, князь, прошу вас, встаньте, – негромко попросила девушка, прекрасно понимая, что ничто не заставит князя делать что-либо против его воли. Однако через несколько мгновений Неверовский, все же, встал, и княжна Элен не смогла сделать ничего, кроме как просто взглянуть в его глаза. Этот взгляд был лучшей благодарностью, на которую только была способна девушка в данную секунду.
Княжна прекрасно понимала, что ничего подобного не будет, когда они вернуться в Россию. Она не знала, почему, но была абсолютно уверена, что этот день в неаполитанском порту запомниться ей навсегда, как один из лучших дней в её жизни.
- Я не знаю, что сказать, – честно призналась княжна Элен, не отводя взгляд от глаз Владимира, - Но я знаю, что никто и никогда не относился ко мне так, как вы.
Это было чистой правдой. Её семья, её друзья, все они были такими, какими и должно быть самым близким людям. Мужчины вокруг неё относились к ней так, как всегда относятся они к хорошенькой молодой барышне. И ни один из них никогда не дарил ей столько восхитительных моментов, бывших, в то же время, такими простыми. Это было бесценно, воистину бесценно.
- Позвольте и мне подарить вам кое-что, – неожиданно сказала Элен и сняла с пальца правой руки кольцо, доставшееся ей когда-то от матери, - Надеюсь, оно принесет вам удачу.
Княжна взяла в свои руки ладонь князя Неверовского, и вложила в неё своё колечко. Странное дело, ничего не скажешь: Элен отдает вещь, которая имела для неё особую ценность, человеку, которого ещё совсем недавно ненавидела всеми силами души, но к которому сейчас питала абсолютно необъяснимую теплоту.