Крепкая дружба Леонида Андреевича Шувалова и Александра Васильевичка Каменского есть чудесный пример неисповедимости  путей Господних и превратностей человеческой натуры. Похожие не больше, чем зима и лето,  Каменский и Шувалов были лучшими друзьями, отлично дополняли друг друга и даже спорили друг с другом в манере беззлобной и дружеской. Суховатый Александр в компании Лени обыкновенно в кое-то веки позволял себе широкую улыбку и переставал напоминать всем своим видом натянутую струну. Добродушный  и ребячливый, друг оказался единственным человеком, который подставил ему плечо после  скоропостижной смерти маленького Тошеньки, выбившей землю из под ног графа. Шувалов проявил тогда недюжинную силу характера, заставив Каменского еще сильнее уважать добряка - ротмистра. Александр никогда не нуждался в задушевных приятелях, но дружбы с Леонидом это не казалось - ее он ценил необычайно высоко. Нынче поддержать требовалось самого Леонида Андреевича - раненный в бою, он восстанавливался в петербургском имении Шуваловых.  Волей случая в столицу прибыл и сам Каменский - ему тоже требовалось залечить раны, правда, иного рода.  От Александра Васильевича совершенно для него неожиданно ушла жена.  Между ними не было особой любви, но отношения их после смерти сына оставались такими же почтительно - холодными, какими были до того, как Софья Федоровна вошла в интересное положение.  Каждый из них переживал свое горе по-своему и не лез в душу к другому.  За свою нечуткость  граф поплатился.
Она не встретила его из плавания. Дома было тихо - непривычно тихо. На его столе в кабинете обнаружилась записка. Три года брака уместились в одну лаконичную  строку.
Уехала в Париж. Не ищи меня.
Он не любил ее. Она не любила его. Но было это... Как-то неожиданно и больно, будто бы удар исподтишка.  Оставаться в Севастополе и ловить на себе жалостливые и осуждающие сослуживцев было решительно невозможно. Бравый боевой офицер трусливо бежал в город на Неве, где никто еще не знал об оглушительном его поражении на семейном фронте. Беседа с Леней призвана была вернуть Каменского в состояние душевного равновесия, хотя рассказывать ему о своих неурядицах Александр не собирался - не хватало еще хворому товарищу излишне переживать - граф искренне желал поддержать его, а не беспокоить.

Поехал без предупреждения - Леонид любил являться неожиданно и не мог не оценить такого сюрприза от друга, который должен был быть в Севастополе. Благо,  шуваловская прислуга  Александра Васильевича после разъяснения признала и шутку его оценила. Старый дворецкий улыбнулся понимающе, довольно  быстро пропустив графа внутрь и повел за собой.
Александр постарался придать себе как можно более бодрый вид, и, увидев Леню, весело улыбнулся - как же замечательно было встретится после долгой разлуки.
- А вот и наш бравый военный герой!
Впрочем, ему не удалось скрыть своего беспокойства, так и сквозившего во взгляде графа.
- Как ты, Леня?

Отредактировано Александр Каменский (2016-06-02 21:07:19)

Выглядел друг не слишком - то бодро, но приметив Каменского, он, казалось, ожил и расцвел. Стиснутый в объятиях, Александр мельком приметил довольную  Елизавету Алексеевну - вероятно, радость Леонида была для нее необычайно заразительна. Обнимая Леню,  молодой граф старался стать так, чтобы поменьше беспокоить  больную руку товарища - в отличие от самого Лени, он о ране не позабыл. Дурное настроение как с рукой сняло.

  Сжимая в руках чашу с теплым чаем и глядя на бесконечно - далекую, казалось, пасмурную погоду за окном,  Александр ловил себя на мысли, что ему стало казаться будто бы они сидят на Лениной квартире и не было никакой войны, никаких ран и никаких подвигов. Что они снова мечтатели, что  снова лишь представляют себе службу, как и положено молодым юношам, идеализируют войну. А война оказалась совсем некрасивой - там было много смертей, пороха и крови. "Меркурий" чуть не погиб, и Каменский успел уже смирится с мыслью, что он отдаст жизнь за Отечество, и душевный подъем от благородности такой кончины едва ли смог сдержать охвативший его тогда страх. Впрочем, отец  часто говорил, что смелость - не отсутствие страха, но победа над ним, а сам же страх на войне  привычен и всегда тяжело дышит в плечо, подобно ангелу смерти. Нельзя сказать, что красивый образ войны окончательно померк в сознании Каменского, однако он претерпел многие изменения - печать чего-то подобного он видел и на Лене.
- Скорее чудесную, чем сокрушительную. Однако "Селиме" мы хвост подпалили! Это все Александр Иванович, он у нас от Бога капитан,  да канониры меткие. Лучше о руке своей расскажи.

Отредактировано Александр Каменский (2016-06-03 22:17:21)

Вопрос Лени застал Александра врасплох, несмотря на то, что он готовил себя  к тому, что тема эта скорее всего поднимется в разговоре. Тревожить друга не хотелось, но и  врать ему не хотелось тоже - они с Шуваловым знали друг друга достаточно давно, чтобы Леонид почувствовал его неумелую ложь. Каменский  сложил руки на груди, как делал всегда, когда нервничал. Пряча глаза, он выпалил на одном дыхании, тихо и не без горечи в голосе.
- От меня Софья ушла. Я еще даже родителям не рассказал.
  Он знал, что Леонид его не осудит. Но переступить через себя и сказать было все равно тяжело.
- Она не говорила со мной. Просто оставила записку, в которой сказала что ушла. Не знаю почему. Надеюсь она будет счастлива.
Хорошее настроение, вызванное беседой с Леней, испарилось и Александр вновь почувствовал себя очень очень усталым - будто бы на плечах его стояли стопудовые камни.  Супругу он не осуждал - они оба хлебнули в этом браке горя.  Александр подозревал, что рано или поздно супруга бы возненавидела его - навязанного родителями, холодного и постылого мужа, который месяцами пропадал в море, а очутившись  на суше лишь тоскливо смотрел на бесконечный синий простор -сколько волка не корми... Для того чтобы быть женой моряка, нужно очень его любить. А Софья им тяготилась.

Отредактировано Александр Каменский (2016-06-04 17:11:45)

Александр печально усмехнулся.
- Эх Леня. Может оно и к лучшему, но знаешь что это значит? Что Софи была настолько несчастна со мной, что была готова бежать в никуда,  от своей семьи и знакомых в жизнь совершенно неизвестную, а я жил подле нее три года и думал, что все у нас нормально. Да, я не буду врать и приукрашивать, я ее не любил также, как и она не любила меня, но мы не были несчастны!
Не выдержав, Александр выхватил из кармана новенький портсигар - отец подарил его на свадьбу, вот только Саша тогда почти не курил. 
- Да не любили друг друга. А много их таких, любящих?  Не в этих их французских романах, а в жизни? Тех, кто не умирает в расцвете лет на дуэлях, устроенных из-за сущего пустяка? Я не был ей плохим мужем, и она была мне достойной женой, я ценил ее, а ей, видно, опротивел. Скажи мне Леня, почему иная собака быстрее полюбит за доброе и честное к ней отношение, чем не обделенная умом женщина?
Каменский был подобен пороху - вспыхнул на мгновение, высказав все то, что никогда не услышит его ушедшая супруга, и поник, устало повесив плечи.
- Спасибо тебе, друг мой, за хлебосольность. Пожалуй, если ты не прочь, я действительно у вас останусь ненадолго. Поиграем в карты, сходим на охоту. Как тогда, до войны, ты помнишь Леня?
  Граф говорил тихо, будто бы шептал заговор.  Отчасти так и было - добрый его друг кавалерист утешал боль Каменского казалось одним своим присутствием, да и сам, по-видимому, оживал от своей хандры. Вдвоем они не чувствовали себя такими заброшенными.

Отредактировано Александр Каменский (2016-06-06 02:21:47)