Вы знаете, мой друг,
Бывает, как сегодня:
До странности легко
Строка целует лист;
Трепещет в клетке рук,
Как птичка, вечер поздний –
И мысли далеко,
А разум – странно чист.
Я вам пишу письмо –
Зачем мне повод лишний?
Перо бежит само
Извивами строки…
Злость на Леонида прошла давно и почти бесследно. Сейчас Эми уже и не могла вспомнить, что ее побудило написать ему, почти чужому человеку, первое письмо. Тогда ее совершенно не заботило то, что о ней подумает он, а еще меньше ее заботило мнение остальных. Она и сейчас помнила первые строки «Знаете, Леонид Андреевич, я сама не понимаю, зачем пишу Вам. Должно быть, это выглядит глупо и весьма наивно, но я отчего-то почувствовала, что нахожусь во власти каких-то мыслей, которые и прежде бывали у меня на дне души, которые и прежде вставали во мне, но прежде нерешительно, робко, смутно, тотчас же отступая и прячась…» То было ровно пять лет назад. Графиня, что уже начала вновь звать себя баронессой, помнила, как бегло ложились ровные строчки на белый лист. Она даже и не задумывалась о том, что напишет дальше, она просто писала, даже не ожидая, что последует ответ. Но он последовал, что дало ей возможность появиться сегодня в этом доме. Для нее сейчас он был больше старым знакомым, нежели еще одной ниточкой к супругу и она с тревогой ожидала вопросов об Эстер и о том, где она была последние два года.
- Здравствуйте, Леонид Андреевич, - сказала она, едва войдя в гостиную, дверь в которую ей услужливо открыл слуга, на бледном личике заиграла улыбка, - я вновь не знаю, зачем это делаю, но я решила нанести вам визит, едва приехала в Петербург, - говорила она на чистейшем французском, боясь, что за последнее время ее русский стал так плох, что ее просто на просто не поймут. Решение ехать в далекую северную страну было настолько спонтанным, что испанка даже не успела написать об этом Леониду и должно быть ответ на ее письмо уже сиротливо лежит пустом столе в Барселоне.  Женщина с интересом смотрела на графа и пыталась найти хоть капельку изумления в этом бесстрастном лице и, что уж греха таить, радости от встречи.
- Надеюсь я вам не помешала и раз попала не в визитный день, то хотя бы не нарушила планов, - снова эта мимолетная и чуть грустная улыбка пробежалась по ее губам и замерла, - я вас сильно не задержу.

Я песнями твоими очарован,
Давно уже не слышал светлой музыки такой!
Мелодии твои смелы и новы,
Словами же ты следуешь традиции седой…
Нет, Леонид ничуть не изменился. Разве, что взгляд стал более задумчивым и еще более серьезным. Хотя куда уж больше то? Десять лет назад, он казался ей почти стариком, несмотря на молодой возраст. Его взгляд, Эмилии казался почему-то всего грустным, а вид – уставшим. Лишь, когда он брал в руки инструмент, лицо его преображалось. А уж следить за ним во время исполнения, было неописуемым наслаждением. С тех пор она ни встретила ни одного исполнителя, способного так  тонко чувствовать песню, проживая ее каждый раз заново. Испанка с удовольствием бы послушала его вновь, но просить сегодня ни за что бы не стала. Она и так явилась в дом без приглашения и возможно оторвала хозяина дома от важных дел.
- О! Вы так добры, - она улыбнулась так, будто хотела добавить «к незваной гостье» Если так подумать, то вся история их знакомства была визитом без приглашения. Испанка вот уже десять лет врывалась в жизнь несчастного Леонида, даже не спросив на то разрешения и каждый раз что-то требовала от него. «Пиявка. Маленький кровопийца», - с укоризной подумала она про себя и аккуратно присела на указанное ей кресло.
- Мне действительно очень неловко занимать ваше время не в приемный день, - на бледной коже начинавшей согреваться испанки, появился слабый румянец, - я позволила себе нарушить все мысленные и немыслимые приличия лишь потому, что не смогла знать, что мы в одном городе и не убедиться лично, что вы всё тот же Леонид Андреевич, - женщина лукаво улыбнулась той улыбкой, что в последние годы так редко играла на карминовых губах, - и я намерена узнать, когда вы принимаете и просить вас петь, ибо по-прежнему уверена, что лучше вашего голоса мне не доводилось слышать ничего прекраснее. Она опустила привычные расспросы о делах и здоровье. Пусть о ревматизмах кумушки в чепчиках выспрашивают, а у нее язык не повернется, глядя на пышущего здоровьем мужчину, спрашивать о подобных глупостях. В душу же она и вовсе лезть не собиралась, не вспоминая о подруге. К чему бередить прошлое, которое к тому же больно кусается и всё равно сегодня еще всплывет? Не лучше ли вначале вспомнить о приятном, тем более, что она никогда не скрывала своего отношения к талантам графа Шувалова. «Об Эдуарде после. Не хочу так сразу портить настроение и показывать, что оно так мне важно», - подумала женщина и побледнела, как обычно вспомнив о муже.

«Как-то раз я ходила замуж, сглупу – за приличного человека. Институт брака был закончен, и теперь я знала о себе две вещи: замуж я больше не пойду, никогда, нет, и не просите, и – да – я люблю негодяев. И это мой осознанный выбор».
Глория Му
- И всё же мне неловко, - улыбнулась графиня, что в этой стране предпочитала именовать себя баронессой, - вы были заняты, - смущенно добавила женщина, провожая заинтересованным взглядом пару листов. Нынешний визит носил не только характер дружеского визита к человеку, которого не видели десять лет. Эмилии нужна была помощь, и отвлекать своими глупостями (которые для нее были очень важны) чужого человека, пусть и давно знакомого ей, она считала совершенно неправильным. Однако, Леонид Андреевич оказался очень радушным хозяином и не то не высказал своего неудовольствия, а даже приказал слугам подать чаю, а сам взялся за инструмент. От этих движений у испанки ёкнуло сердце. Все было так, как много лет назад и на мгновение ей даже показалось, что сейчас войдет Эдуард и извиниться за то, что заставил ждать. Он обязательно немного поморщиться, когда будет это говорить, а затем ее граф посмотрит на нее и лицо его просветлеет. Она обязательно протянет ему руку и как обычно, чуть смущенно улыбнется, потому что ей будет, отчего-то неловко за свое счастье перед другими. Ведь не всем же так повезло, как ей, встретить того единственного за которого можно идти и в огонь, и в воду смело закрыв глаза, потому что доверяешь, потому что не важно, куда он приведет, а лишь важно всегда находиться рядом. Рядом в радости и печали, в богатстве и в бедности, как и перед ликом Господа, не задумавшись ни на мгновение, ибо всё неважно, когда рядом он.
- А что Вы хотите? – мечтательно улыбнулась Эмилия. Ей хотелось попросить исполнить тот самый романс, что он пел на приеме у баронессы де Гонсалез, но она не смела, ведь это может вызвать не самые приятные воспоминания.
Раздавшиеся позади тихие шаги, заставили ее вздрогнуть и резко обернуться, а затем помрачнеть. Это была служанка, а не ее граф. Девушка, что хлопотала в комнате, была самой обычной, однако вызвала в женщине легкую неприязнь, будто это она была виновата в обманутых надеждах баронессы. «И как я только могла такое подумать? -  недоумевала Эмилия позднее, - Его нет в моей жизни восемь лет. Целых восемь лет!» - мысленно добавила она, понимая всю злую иронию ее положения, и мрачнея еще сильнее и какое-то время, наблюдая за действиями служанки. Баронессу как никогда раздражала собственная наивность. Пора бы уж ей было смириться с мыслью о том, что ее сказочный принц оказался совсем не принцем. Но она знала и себя, знала, что сможет в это окончательно поверить лишь взглянув предателю в глаза. 
- Леонид, - тихо спросила баронесса, нервно перебирая жемчужины браслета, - вы давно видели Эдуарда Николаевича? – она наконец задала давно волнующий ее вопрос и устремила взволнованный взгляд на графа.
p.s. Дорогой, я вижу вас серьезным. Вы же не даете почесать себя за ушком)

Сердце учащенно забилось, как и всегда при упоминании того, что она так любила и ненавидела. Она была готова задушить Эдуарда за то, что он с ней сделал, но знала, что стоит ей его увидеть, как ей захочется броситься ему на шею. Знала об этом и боялась. Вдруг он ее оттолкнет или еще того хуже- сделает шаг навстречу? Последнего она все первые годы желала все душой, да и после не теряла надежды, но сейчас, оказавшись, так близко к своей мечте не знала, что ей делать, если она сбудется. Что будет, если он, приняв ее обратно, снова оттолкнет? Второго раза она уже не переживет. Просто не сможет пережить. Женщина передернула плечами и посмотрела на хозяина дома. Отношение Леонида с гитарой всегда удивляло и восхищало женщину. Ей всегда казалось, что он относится к гитаре как к живой. Быть может, поэтому его всегда хочется слушать и слушать? Даже когда она его ненавидела из-за Эстер, Эмилия не могла умалять его талантов, а потом… Она и сама не поняла как так вышло, что она ему написала, точно чувствовала, что между ними осталось что-то еще невысказанное и этот человек еще сыграет роль в ее жизни.
В комнате появилась служанка и Монтеррей, которая была напряжена и даже невольно подалась вперед, готовясь ловить каждое слова графа Шувалова немного расслабилась, но не отвела от мужчины взгляда, в котором читался и вопрос, и тревога.
- Gracias, - кивнула Эмилия, не решаясь пока брать чашку с горячим чаем, боясь, что услышав о супруге, может сильно разволноваться. 
- И как он? – тихо, тише, чем намеревалась, спросила баронесса, опустив взгляд и нервно перебирая оборки платья. От этого дурного жеста ей так и не удалось отучиться. «Осьтанкьино», - повторила про себя Эми, помрачнев лицом. Он так много рассказывал ей о нем и так по-доброму смеялся, когда она не могла произнести это название. «Когда-то мы мечтали, что уехав в Россию, будем там жить. Будем гулять по парку и…»
- Леонид, - она подняла голову и встретилась взглядом с мужчиной. Вся ее душевная боль, казалось, сосредоточилась в этих двух маленьких темных бусинах, - я могу вас попросить не выдавать меня? Для всех здесь я буду баронессой Эмилией Монтеррей, - она замолчала, снова собираясь с мыслями, - или может зря я затеяла эту игру в прятки? Что известно о положении Эдуарда Николаевича? Она не хотела, чтобы ее прошлое мешало настоящему ни ее, ни его, но это было не единственной причиной по которой испанка предпочла не раскрывать своего имени.

Мне вечерами было темно.
Ни против, ни за.
Но мне не страшно, мне все равно,
Закрыты глаза.
Я умер восемь минут назад,
Мне безразличен, что Рай, что Ад,
На прелых листьях стою и жду
Забвенья звезду.
Дева Мария! Как он на нее сейчас смотрел! Она не могла выдержать и секунды этого пристального взгляда, что точно читал душу, заглядывая в самые потаенные уголки. Женщина не чувствовала бы себя более обнаженной, будь она действительно раздета, нежели когда на нее смотрели вот так. Ей казалось, что Леониду хватило одного взгляда, чтобы узнать всё то, что она от него утаила. Эмилия выпустила из изящных и холодных пальцев оборки платья и, сцепив кисти замком, положила их на колени.
Что с ней случилось?  Как ей объяснить ему всё то, что с ней случилось? Как рассказать про ту непробиваемую стену, что выросла меж ними? Как рассказать про белые стены и цвет деревьев, что уже не радует глаз? Графиня Шереметева, ставшая здесь для всех баронессой Монтеррей не занала как это сделать и потому молчала, опустив взгляд.  Эмилия боялась вновь глядеть на графа от которого веяло льдом, но и не глядеть было нельзя. Она итак сегодня  выдала все свои эмоции и пора уже было брать себя в руки, но она не могла. Напустив на себя поддельное равнодушие, от которого за версту веяло обманом, испанка пожала плечами в ответ на предыдущий ответ Шувалова и, взяв со стола печенье, ответила мужчине таким же прямым взглядом, каков был и его.
- Эдуард просил меня молчать о его браке, - ледяным тоном сказал Леонид и Эми, едва склонив голову, заинтересованно приподняла бровь. Она могла бы казаться спокойной, если бы не подрагивающие пальцы. И она была уверена, что стоило бы ей говорить, как голос бы тут же сорвался, потому она и молчала, слушая  графа, - Для общества он холост... – печенье, что со звонким хрустом разлетелось в разные стороны,  оказалось слишком хрупким, - и если верить слухам остается завидным женихом, - рука мгновение назад опустившаяся на подлокотник с силой стиснула его. "Холост значит… Жених", - ее это злило, хоть она и понимала, что сейчас ей так будет намного лучше. Она не была слишком наивна, чтобы надеяться, что новая страна и новое (хорошо забытое старое) имя начнут для нее новую жизнь с чистого листа. Нет, но так она хотя бы какое-то время избежит косых взглядов, от которых некуда было деться на родине.
- Да хранит вас Господь, за вашу доброту, - тихим и дрогнувшим голосом произнесла женщина, медленно разжимая пальцы, что впились в кресло. Как же она ошибалась тогда, проклиная за подругу. Может он и верно лучше них разглядел тропу во тьме? Но даже если это и не так, то все ошибаются, но не все готовы протянуть руку помощи нуждающемуся. Помочь советом и делом. Он же слушал и готов был помочь. А она, неблагодарная, вместо того чтобы первым делом узнать как поживает граф предпочла удовлетворить свои интересы. Едва она осознала это, на ее бледном лице появился румянец смущения, правда оный более казался нездоровым. Но она не могла сказать ни слова и повисла пауза. Слова, точно специально разбегались не желая складываться в предложения. Эти слова Леонида точно подводили незримую черту в их истории с Эдуардом. Ее оставили в прошлом. Навсегда. В душе всё еще теплилась надежда на счастливый исход, но разум был неумолим. Эми взяла в руки хрупкую фарфоровую чашечку с остывшим чаем. Она уже не беспокоилась, что жесты выдадут ее. Ей уже было все равно. Какая теперь разница? "Я не смогу уехать не взглянув ему в глаза, - сказала она себе, - я должна понять почему он так поступил. Что я сделала не так? - думала она, смотря в одну точку и перебирая пальцами по чашке, но так и не поднося ее к губам.
- Мне бесконечно стыдно за свои порывы, - наконец медленно и негромко заговорила испанка, немного опустив голову и коснувшись ее ладонью (перед этим конечно же вернув чай на столик), когда какой-то посторонний звук  вывел ее из этого оцепенения и она опять вспомнила, что вообще-то она в гостях и собиралась спрашивать совершенно об ином, - я не видела вас столько времени и первым делом выспрашиваю то, что интересно мне и даже не спрашиваю как вы… Вы.. – она снова посмотрела на мужчину, пытаясь поймать его взгляд в надежде прочитать в нем какой-то ответ, - вы ведь простите мне мою слабость? - голос ее то и дело срывался от волнения, - Право… мне стыдно и мне правда будет интересно узнать, что у вас нового с момента последнего вашего письма, на которое я ответила..

- Нет, нет, - покачала головой испанка, - мне право очень стыдно за себя, - женщина грустно улыбнулась думая о том, что только она могла за один короткий промежуток времени нарушить все возможные приличия и правила. За своими переживаниями ей не мудрено было забыть обо всем на свете, но все же это не оправдывало баронессу, и она это понимала.
- Это вы простите, что так и не ответил на ваше письмо, меня не было дома, вернулся совсем недавно, - выпрямляясь в кресле, сказал он.
- Как интересно! – воскликнула Монтеррей, заставляя себя улыбнуться, - и где же вы были на сей раз? Будь у Эмилии иное настроение, графу трудно было избежать допроса с пристрастием, но сегодня женщина ограничилась лишь парой вопросов к Леониду. За этими разговорами испанка успела выпить целую чашку чаю и захотеть еще одну, однако ей было неловко задерживать графа еще на добрые полчаса, да и вопросы личного характера, что еще оставались без ответа, обещали долгую беседу, обрекать сегодня, на которую Эмилия посчитала излишним.
- Я была рада снова увидеть вас, - улыбнулась уже почти искренне немного успевшая прийти в себя испанка, надевая перчатки,- но не хочу большее злоупотреблять вашей добротой и гостеприимством, - добавила она, поднимаясь из кресла,- мы с кузиной будем рады видеть вас в любое время, - вслед за этим граф был назван точный адрес места, где уже успели обосноваться испанки. Душевно распрощавшись со старым другом, Эмилия покинула этот дом, а назойливая мыль об истории восьмилетней давности продолжала крутиться в ее голове и почему-то именно сейчас женщина ощутила всю ее неправильность.