24.03.1835. Понедельник.
Три часа утра. До сих пор сижу в гостях у Делянова, хотя на утро запланировано знакомство с новым командиром.

- И ты напишешь ей? - Спросил Белозерский с безразличием.
- Нет, - крепко затянувшись, после раздумий ответил Делянов. - Пусть напишет первая.
Все, кроме Александра, уже разошлись, а он остался в кабинете Дениса Львовича Делянова - его старого друга. Они были одногодками и оба наследовали титул князя от отцов. Дружили с самого детства, но когда Александра постигла участь кадета, их пути разошлись. И спустя много лет они вновь могли проводить время вместе, и Белозерский никак не мог надивиться тому, каким стал Дениска. Раньше их игрушками были деревянные рапиры, а теперь карты, сигары и настойки. На столе небрежно валялись шахматные фигуры и карты разных мастей. В кабинете было задымлено, пахло тем особым табачным ароматом, который испускает сигара, когда про нее забывают и она одиноко тлеет, превращаясь в пепел.
Отец Делянова был банкиром, ловко играющим на бирже. Белозерскому всегда казалось, что он делает деньги из воздуха, экономика была для него далека. А Денис постигал эту науку легко, словно всегда был обучен, просто чуть подзабыл. Они оба росли избалованными сорванцами, но Белого исправил московский кадетский корпус, а Делянов так и остался повесой и бездельником. Глядя на него, Александр видел себя - он стал бы таким, не отправь его отец в Москву. Отчасти Белозерский завидовал другу - легкие деньги, легкая жизнь. А с другой стороны он понимал, что такое легкомыслие до добра не доведет: Денис прожигал свою жизнь, раскидывался деньгами и друзьями, плохо обращался с барышнями.
В этих двойственных ощущениях в компании друга и проводил время молодой восемнадцатилетний Белозерский, не так давно вернувшийся из Москвы.
- Оставайся, - они какое-то время задумчиво молчали, курили и бесцельно разглядывали стены кабинета, Денис нарушил паузу негромко, выпуская дым из легких перед собой. - Выспимся, днем поедем на биржу - покажу тебе, как там все устроено.
- Не могу, - Белозерский покачал головой. - Утром у меня свидание с новым командиром - меня вновь назначили ординарцем.
- Опять? - Денис поднял брови. - И ты дал добро?
- Будто меня спрашивали! - Александр усмехнулся, оставил сигару и начал свой горестный монолог, приправляя его эмоциональными жестами. - От чего все в жизни так несправедливо, мой друг, скажи! В стремлениях к лучшему, высокому и чистому ты проводишь годы вдали от семьи и родного города, в строгом воспитании, в сплошных обещаниях, что жизнь после успешно завершенной учебы будет легкой и светлой. А что в итоге? Что в итоге, Делянов?
- Так. Тебе больше не наливать. - Денис убрал бутылку с настойкой в сторону, но пьяные по обычаю своему плохо слышат собеседников, а потому Белозерский продолжал:
- В итоге вместо мытья полов в казарме я чищу ботинки командира и таскаю записки его любовницам. В Петербурге что, офицеру заняться больше нечем?
Делянов расхохотался, его веселила пылкость Белозерова, но он все равно не унимался:
- Хочешь знать, какое было последнее поручение, полученное мною? Хочешь знать? Это был рыжий котенок, маленький рыжий котенок, подаренный любовнице. Котенок сожрал ее фиалки! И что было приказано мне? Нацепить на него ошейник для щенят и выгулять в оранжерее, чтобы он там наелся травы! Фиалки, Делянов!
Денис хохотал от души, откинувшись на спинку своего кресла.
- Вот, ради чего я учился. Вот, чего я достиг. Как тебе?
- Я давно говорю тебе бросать это дело, - сквозь смех ответил Денис.
- Я так разочарован, - вновь словно не слыша слова друга, продолжал Александр, - так зол на всех вокруг и на себя, что не хочу завтра никуда идти. Какой от этого толк!
- Кому тебя назначили в этот раз?
- Графу Шувалову, - Белозерский поднялся на ноги и все-таки дотянулся до бутылки, вновь опустился в кресло и налил себе.
- О... - Протянул Денис, поднимая глаза к потолку. - Это надолго.
- Вряд ли. Предыдущий и недели не протянул - я, видите ли, отказался выгуливать его кота... А что он, мерзавец, написал в докладной обо мне! Что он написал!..
- Этот протянет, вот увидишь. Стерпит все твои капризы и ухом не поведет, готов поспорить.
- Поспорить, говоришь, - Белозерский прищурился, азарт закипел в его крови. - Ну, и сколько же готовь поставить? Рупь?
Делянов задумался, он был хорошо обучен видеть выгоду, а от этого пари прямо таки смердило легкими деньгами. Белозерский не знал, с кем связывался, а Делянов был наслышан о Леониде Андреевиче.
- Сто! - Спустя какое-то время решился, наконец, Денис Львович и хлопнул ладонью по столу. - Сто рублей, Белый. Если до следующего понедельника Шувалов уволит тебя, деньги твои. Если вытерпит - ты мне останешься должен.
Ставка для Делянова была совершенно несущественная - он крутил на бирже векселями на куда большие суммы. Зато для Белозерского сто рублей могли многое изменить.
- Идет! - Не долго думая, дал согласие самоуверенный Александр, встал на нетвердые ноги, перегнулся через стол и пожал руку Делянову, закрепляя тем самым условия пари. Ставка была сделана.
То, что Белозерскому просто до сих пор не везло с командирами, так и не пришло в голову никому.

Наутро заключенный спор казался фантазией - глупой и необдуманной. Голова была свинцовой, а руки ватными - никак не слушались. Белозерский безбожно опаздывал (почти на час), поскольку проспал, но не торопился - сто рублей были большой суммой, которую страшно не хотелось проигрывать. Он всерьез думал вообще никуда не ходить, но показаться на глаза новому командиру было необходимо.
Осадок после последнего увольнения еще остался, поэтому он заочно испытывал к графу Шувалову если не ненависть, то отвращение. Пора было кончать с этим - пусть уволит его до того, как попросит принести домашние тапочки. Сразу и без разговоров. И тогда Белозерский сам раз и навсегда откажется от карьеры военного - он так решил и с такими мыслями пришел к казармам конной гвардии, где было уговорено встретиться.
Леонида Андреевича он увидел сразу и издалека, машинально ускорил шаг. Догадаться, чем был занят ночью Александр Васильевич, было легко: заспанный и помятый, с лохматой шевелюрой, торчащей из-под фуражки.
Он отдал командиру честь, вытягиваясь по струнке, как ему привили в кадетском корпусе, и поприветствовал его звонким, присущим ему задорным голосом:
- Рад приветствовать, Ваше благородие! По вашему приказанию прибыл Белозерский! - Белозубо улыбнулся. -  Александр Васильевич. Поступаю в ваше распоряжение.
Ему следовало, конечно, извиниться за опоздание, но делать это он не был намерен. Однако объясниться было необходимо - до прямого вопроса или после.
- Пил, - честно признался он, храбро смотря в глаза Шувалову. - Проспал. Готов понести наказание. - Зато не соврал.

25.03.1835. Вторник.
Все только начинается.

На следующий день Белозерский проснулся еще до шести часов по кадетской привычке, от которой пока не успел отучиться. Хороший сон и бодрый подъем очищает душу - Александр не понимал, почему и как, но эту закономерность он вычислил давно. Как рукой сняло вчерашнее похмелье, вместе с ним ушло и дурное настроение, и злоба, и плохие мысли. Он вышел из дома, остановился у калитки, обернулся и окинул взглядом особняк, который, казалось, совершенно не изменился за годы отсутствия Саши. Как бы ни пытался граф Шувалов запугать своего ординарца строгостью армии, ничто не шло в сравнение с воспитанием в корпусе. Теперь Белозерский мог распоряжаться своим свободным временем, мог выставлять приоритеты, высказывать собственное мнение, пить и гулять. Но, что важнее всего прочего, он был дома: где-то в бесконечных лабиринтах комнат и коридоров особняка мирно спали его родители и сестры, словно самые настоящие ангелы в белых сорочках на белых простынях...
Александр задумался: быть может, не так все и дурно, как казалось ему еще тогда, ночью в кабинете Делянова? Он тряхнул головой, выбросил из головы весь этот вздор, вновь вспомнил о пари, вспомнил свою идею, запланированную на сегодня, улыбнулся сам себе, закрыл за собой калитку и отправился к казармам.
Возиться с лошадьми Белозерский любил - общение с этими умными животными навевало умиротворение, даже если они норовили укусить. Справился он, как и положено, быстро и качественно со своей лошадью и лошадью Шувалова, оседлал свою, и, пока оставалось время до утренней смены караулов, срочно отправился к Денису Львовичу Делянову. Уже через пять минут он настойчиво стучал в дверь его дома. Белый знал, что Денису отдано левое крыло полностью с отдельным входом, а потому не боялся разбудить его домашних.
- Денис Львович спит, - услышал Александр с порога от хмурого камердинера, который скорее спал стоя, чем бодрствовал.
- Так буди его! - Перешагивая через порог и снимая фуражку. - И принеси нам бумагу и чернила - дело важное и срочное.
Задумка была банальна и проста:
Еще вчера Шувалов наказал ординарцу отвезти послание генералу Мейендорфу Егору Федоровичу, который по воле службы был на другом конце города. Послание было изложено на листке бумаги, содержание его касалось дел на Кавказе, где ситуация накалялась. Но содержание письма было совершенно не интересно Белому. Он задумал доставить генералу совсем другое послание.
- Черт побери тебя, Белозерский! - Вместо приветствия крикнул ему Делянов со второго этажа, затягивая пояс своего халата. - Ты знаешь, который час?
- Знаю! Седьмой. - Он занял один из стульев гостиной за длинным столом и кивнул на стул напротив. - Ты так всю жизнь проспишь! Спускайся! Садись. Пиши.
Камердинер лениво принес бумагу, чернила и перьевую ручку. Делянов, чертыхаясь, все-таки спустился и сел за стол.
- Я лег спать два часа назад, - доложил, хмурясь. - Что писать? Приказ о твоем повешении?
- Не дождешься, - Белый расстегнул две верхние пуговицы мундира, оправил волосы и деловито закинул ногу на ногу, принимая облик если не писателя, то хотя бы фантазера. - Пиши! Милая моя... Анна Васильевна.
- Так речь идет о даме! - Денис заметно оживился, взял в руки ручку, обмакнул ее в чернила и принялся старательно выводить буквы тем самым аккуратным каллиграфическим почерком, которым был обучен заполнять ценные долговые бумаги. - Милая моя... Анна Вас... - тут он замер, поднял глаза на друга и воскликнул совершенно серьезно. - Неужели Ржевская?
- Сам ты Ржевская! - Обиделся Белозерский, Денис в ответ расхохотался. - Знаешь, возьми новую бумагу. Возьми. Пиши: милая моя Анна Алексеевна.
- Не понял, - Делянов откинулся на спинку стула, Белозерский вздохнул и закатил глаза.
Спустя половину часа текст был написан. Денис, имеющий опыт любовных переписок, помог Белому написать письмо нежно и ласково. Поразмыслив над подписью, Александр наказать подписать письмо шифром «ваш Л.», Денис так и сделал. Имя дамы, как пояснил Белозерский, тоже было зашифровано - для того, чтобы никто кроме самого адресата не мог понять содержание письма. Делянов, туго соображающий спросонья, поверил.

Текст получился лаконичным и наглядным, Белозерский остался им доволен. Он сложил листок вчетверо, вытащил из кармана полученную от Шувалова бумагу, также сложенную вчетверо и сравнил их - один в один.
- Спасибо, Дениска, выручил, - Белозерский спрятал обе бумаги и пожал другу руку.
- Должен будешь, - Делянов встал и медленно пошел к лестнице, чтобы вернуться в спальню. - Но впредь раньше полудня чтобы и духа твоего здесь не было. - Он зевнул, медленно переставляя ноги, преодолел половину пути, и вдруг замер, глаза его округлились и оживились. - Постой-ка. - Окликнул он приятеля, который уже натянул фуражку и собирался уйти. Белозерский остановился. - Постой-ка, постой-ка. - Он оперся руками на перила, дал себе несколько секунд на размышление, после чего продолжил совершенно другим голосом. - А не Леонид Андреевич часом подразумевается под твоим секретным «господином Л.»?!
Белозерский напустил на себя вид самый непринужденный, мигом притворился, что ничего не услышал, и поспешил удалиться.
- Стой, негодяй! - Кричал ему в спину Делянов, бегущий за ним следом. - Мы поспорили, так я еще, выходит, тебе же помогаю!?
Александр выбежал на улицу, запрыгнул в седло своей лошади и пришпорил ее.
- Стой, кому говорят! - Крикнул с самого порога Делянов, которому открылась истина происходящего.
- Спасибо! - Повторил широко улыбающийся Белозерский и махнул рукой на прощание.
- Вот жук, - буркнул под нос Денис, затворил входную дверь и, рассерженный, но заинтересованный, отправился, наконец, спать, уже предвкушая вечернее повествование Белозерского.

Пришлось долго дожидаться, пока генерал освободится. Александр Васильевич терпеть не мог бездельничать, а потому не находил себе места, ерзая на стуле. Когда его, наконец, пустили к Егору Федоровичу, он после формальных приветственных речей вручил ему записку. Ту самую, которую он написал с Деляновым.
- Граф просил что-нибудь передать? - Вопросил генерал, принимая послание.
- Никак нет. Сказал, что вы все поймете.
После чего, попрощавшись, удалился.
Белозерский вышел на улицу, засек время. Подошел к своей лошади, затянул уздечку, проверил ремни седла. Выждал несколько минут, после чего, напустив на себя вид испуганный, сломя голову побежал обратно, напросился к генералу вновь, его пустили. Запыхавшийся, он попросил прощения, достал нужную бумагу из кармана. Сказал, что случайно спутал записки. Забрал из рук генерала поддельную и вручил настоящую. Самым сложным для него было не усмехнуться, глядя на то, как изменился цвет лица Егора Федоровича. Еще раз извинившись, он все-таки ушел, довольный собой. И уехал в свои казармы, чтобы заняться порученными ему делами.
Разумеется, Мейендорф вместе с Шуваловым совсем скоро выяснят, что случайно попавшая генералу в руки записка была написана не Леонидом, что это недоразумение. И службу он не собирается бросать и никогда не собирался. Но до этого он получит по шапке - и это заставляло Белозерского улыбаться до самого полудня, когда он с первым готовым докладом о состоянии роты явился в кабинет Шувалова...

Надо сказать, что нападение Шувалова по поводу недонесенной вести о его вызове к генералу Белозерского удивило. Никак не рассчитывал он, что очередная выходка будет сделана им ненарочно.
- Не могу знать, ничего не слышал об этом, - ответил он почти правду. – Видимо, не отыскали меня в казармах, чтобы передать. Виноват. - И нехотя улыбнулся одним уголком губ – как все-таки жаль, что он не слышал разговора Егора Федоровича и Леонида Андреевича!
Но гораздо сильнее его удивило то, что за проступок с вызовом к генералу Шувалов его отругал – пусть, как ребенка, по-отцовски, но все-таки отругал. Но то, что за поддельную записку Белозерский даже пинка не получил, было для него самым настоящим сюрпризом.
Просьба поцеловать ручку Анны Алексеевны превратила полуулыбку Белозерского в самую настоящую широкую и белозубую.
- Всенепременно поцелую, - таким же нарочистым шепотом ответил он командиру, не собираясь скрывать неслучайность этого происшествия.
Судя по всему, Шувалову каким-то образом удалось отличить случайные промахи ординарца от неслучайных. Как он это сделал, для Белозерского осталось загадкой. Но очевидно было одно – командир вызов принял, а значит настала пора кардинальных военных действий!

26.03.1835. Среда.
Все оказалось не так просто, как я думал. Похоже, Делянов знал, на кого ставить. Чертов штафирка, бесы его побери… А Шувалов держится крепко, но это ненадолго.  Сегодня я запланировал его хорошенько взбодрить и вывести, наконец, из себя.

Вечер среды был посвящен приему гостей в особняке графа Петра Ивановича Апраксина. Шувалов добродушно предложил Белозерскому пойти вместе с ним и Саша согласился. Конечно, пьяная компания Делянова и его друзей вызывала в буйном восемнадцатилетнем Белозерском гораздо больше интереса, но он все-таки согласился пойти на вечер, задумав коварную шалость.
Прием был роскошным  - в просторных залах собралось немало народа, шампанское лилось рекой, лакеи подносили все новые и новые блюда на закуску, пары кружились в танцах. Александр Васильевич много пил, много танцевал, много разговаривал со сверстниками, заводил новые знакомства и всем старался понравиться. Но одним глазком неустанно следил за своим командиром, поджидая подходящий момент.
Когда вечер был в разгаре, все уже развеселились и разогрелись, Белозерский нарочно отправился в буфет, откуда несли яства и напитки, и, попивая шампанское, дождался, когда рядом с ним окажется лакей, которого он заранее присмотрел – самый юный из них, не старше самого ординарца. Он подошел к столам, чтобы оставить на нем пустые бокалы, взять вместо них свежие и наполнить шампанским.
- Добрый вечер, - поприветствовал его Белозерский ненавязчиво.
- Добрый вечер, ваше благородие, - лакей смутился и ответил, спустя короткую паузу.
- Чудесный прием, вы не находите? – Белый подошел к нему ближе, оставил свой пустой бокал на столе и взял новый, только что наполненный.
Лакей не отреагировал, продолжая заниматься вверенным его делом.
- Ведь это заслуга не только хозяев, но и ваша.
Казалось, слова не достигали его слуха. Александр подарил лакею полминуты внимательного взгляда. Следовало пойти другим путем, проверенным, а потому он сменил тон на менее официальный и куда более тихий и спросил:
- Рубль хочешь заработать?
- Сударь, – лакей выпрямился, посмотрел незнакомцу в глаза осуждающим взглядом, но продолжил куда более ласково. – С этого надо было начинать.
Они быстро перешли на «ты» и быстро сговорились. Они выглянули из буфета, чтобы разглядеть собравшихся гостей.
- Видишь его? Говорит с Елизаветой Андреевной. – Белозерский поднял бокал с шампанским на вытянутой руке и указал на Шувалова; зажмурил один глаз и через игристое вино посмотрел на желтого, искаженного стеклом, кривого командира в кривом мундире и пузыриках.
Внезапно этот желтый повернул свою кривую голову в сторону ординарца и посмотрел на него кривыми глазами. Белозерский, порядком подвыпивший, чуть не расхохотался.
- Смотрит на нас.
- Да, - сдержанно смеясь, Белый опустил бокал и игриво подмигнул Шувалову, принявшему свой обычный цвет. Ротмистра вновь отвлекла супруга Апраксина, Елизавета Андреевна, своими разговорами, и он отвернулся. Белозерский с лакеем вновь скрылись за дверями буфета, словно их и не было.– Сейчас она попросит его спеть, он не откажется и начнет, а тебе всего-то нужно уронить на него поднос с шампанским. Делов-то!
- Ну уж нет! – Отказался лакей, упрямо качая головой. – Не за рубль!
Лакей попался шибко умный. Он выцыганил у Белозерского целых три рубля, которые тот сразу же отдал. Лакей наполнил, наконец, дюжину бокалов игристым вином, поставили их на свой поднос, а поднос поставил на пальцы правой руки и поднял его на уровень глаз. Обменявшись с Белозерским взглядами, он вернулся в зал и направился к Шувалову, который уже взял в руки гитару и сел на софу, чтобы порадовать собравшихся своей игрой и пением.
Белозерский не мог пропустить такое зрелище – к Леониду Андреевичу начали подтягиваться собравшиеся гости и ординарец был в их первом ряду.

Отредактировано Александр Белозерский (2016-02-08 10:54:00)

Лакей сыграл свою роль так артистично, что был достоин аплодисментов! Он оступился, содержимое подноса лавиной хлынуло на открывшего рот Шувалова, барышни дружно ахнули на вдохе – и вот он, момент кульминации, торжества, победы под звон хрусталя! На мгновение, всего лишь на мгновение замер мокрый ротмистр Леонид Андреевич в немом, всепоглощающем шоке, но и этого времени хватило Белозерскому, чтобы насытиться сполна этой пусть дурацкой, но потрясающей своей простотой шуткой. Он с усилием сдерживал смех, а вот улыбку сдержать не мог.
Рядом с ним сдержанно хихикнула незнакомая ему совсем молоденькая барышня. Он посмотрел на нее, она заметила его взгляд и смутилась – ведь право, не над чем смеяться, это вовсе не смешно… Однако спустя несколько секунд отвернулась, прикрыла личико веером, и захихикала куда более откровенно.
Белозерский был в восторге! Он смотрел вокруг и восхищался сам собою, отмечая про себя, как, оказывается, обворожительны барышни, когда их рассмешили, но они, скромницы, вынуждены себя сдерживать. Но мысль эту беспощадно уничтожила другая, об отце:  как бы он за эту выходку, не жалея сил и времени, выпорол до крови наследника, не смотря на возраст, причитая, что тот никогда, ну никогда не повзрослеет. И от этого ему стало еще смешнее .
Белозерский последовал за Шуваловым, все также без возможности скрыть улыбку. Нечего тут было скрывать – он видел лакея с ординарцем, когда те выглядывали из буфета.
- Во сколько обошлась? – Вторил Александр Васильевич, ступая рядом с командиром по ступенькам особняка. – Сущие копейки, Леонид Андреевич, за бесценные воспоминания! На этом не экономят. – Интонация, однако, прекрасно изъясняла, что это был сарказм. Белозерский сбавил тон, склонил голову вбок и шутливо, почти шепотом, добавил. – Если, конечно, вы не собрались мне эти расходы субсидировать…

27.03.1835. Четверг.
Фантазия не дает мне спать. Облить Шувалова чернилами? Подрезать ремни седла? Уронить в грязь важные бумаги? Нет, я уже сыт детскими забавами, я способен на большее. Но для этого мне вновь нужна помощь Делянова.

- Что за ткань? - Делянов, одетый в недошитый костюм, стоял в гостиной на подставочке в то время, как портной суетился вокруг, подгоняя костюм по фигуре. Белозерский подошел к Денису и пощупал рукав.
- Руки прочь, - Делянов отдернул рукав. - Замараешь еще.
Белозерский по-детски насупился, сложил руки на груди и сделал два шага назад.
- Вот выиграю сто рублей и закажу себе костюм не хуже.
- Выиграй сперва, а потом варежку разевай, - Денис деловито оправил жилет с таким гордым видом, какой принимал еще в далеком детстве, когда превосходил в чем-то своего друга.
- Я по делу пришел, мне помощь твоя нужна, - признался Белозерский сразу, глядя искоса на портного, намекая тем самым отослать его и остаться наедине.
- Опять? - Делянов намек понял, но отсылать случайного слушателя не спешил. - Ну нет, Белый, я не дурак и на ошибках учусь. Помогать тебе с твоими шалостями впредь не намерен. Нет резона! Сто рублей - немаленькие деньги.
Князь Белозерский замолчал, задумчиво подкручивая усы, глядя на портного, который, словно ничего не слышал и занимался своей работой, но одним своим присутствием не давал Александру почувствовать себя в безопасности. Спустя минуту Белозерский все-таки решился:
- Мне нужна куртизанка.
Делянов прыснул хохотом так, что прослезился. Александр не изменился в лице. Портной замер, словно не верил услышанному. Денис, смеясь, все-таки отослал его к радости Белозерского - маневр удался, он остался с Денисом наедине.
- Все-таки решился? - Спросил банкир, все еще смеясь - он с самого приезда Александра уговаривал его воспользоваться, наконец, подобными услугами и стать мужчиной. И очень обрадовался, услышав от него требование.
- Только мне нужна особенная.
- Ну, конечно, особенная! - Рассмеялся Делянов с новой силой. - Так что? Отправимся в бордель к мадам Лиллит?
- Нет, мне нужна выездная. И особенная. Она должна быть... Должна быть... - не обращая внимания на смех, продолжал Белый с задумчивым лицом, - ...артисткой.
- М, хочешь поиграть в театр? - Делянов изогнул одну бровь.
- Да, - на этот раз Белозерский улыбнулся, - я буду в роли... штаб-ротмистра.
Делянов изменился в лице, не осталось ни следа от улыбки - этот прохвост опять решил обвести его вокруг пальца. Он посмотрел на Белозерского так, будто готов был его придушить, и яростно закричал, пытаясь выталкивать Белого из гостиной:
- Во-о-он! Пошел вон отсюда, подлец, я не стану тебе помогать!
- Постой, Дениска, ну постой, послушай, пожалуйста, - Белозерский, отбиваясь от Делянова, сменил тон на примирительный. - Во-первых, мы же друзья, верно? Друзья с детства, - эти слова подействовали, Делянов сменил пыл и решил все-таки послушать товарища. - Верно. Во-вторых, ну кто кроме тебя поможет мне лучше? Во всем городе не сыскать советчика лучше тебя в этом вопросе! Ну и, в-третьих, как можно упустить возможность выбрать проститутку для самого графа Шувалова! Ну же!
- Отродясь не видал таких нахалов! - Выпалил он, обозленный, но потом смягчился и махнул на Белозерского рукой. - Твоя взяла, черт побери, помогу тебе! Знаю ту, которую ты ищешь. Артистку... Только она дорого берет.

Деньги перестали интересовать Белозерского - после того, как Шувалов снес разлитое на него шампанское, дело перешло на новый уровень и на первое место вышла жажда азарта, жажда победы ради победы, а не ради денег. Поэтому стоимость услуг артистки не была важна - Белозерский приказал вызвать ее этим же вечером.
Александр Васильевич оставался у Делянова на ночь довольно часто - хозяин дома был убежден, что Белый в своем корпусе жизни не видел и было необходимо его жить научить, а кто, как не Делянов его научит! Поэтому следовало держать ученика поближе к наставнику, Делянов был только рад этому. Белозерскому отводилась одна из нескольких комнат для гостей с хорошей мебелью, небольшим камином, уютными портьерами и чудесным видом из окна. Он оставлял там свои вещи и спал там, если между ночными посиделками и долгом службы оставалось время.
В этой уютной уединенной комнате и было решено встретить Жанну (Белозерский знал только ее имя), чтобы обсудить условия этой необычной сделки.
Она явилась около шести вечера в сопровождении служанки, но в комнату к Белозерскому Делянов привел ее одну. Жанна ступила за порог, Александр поймал ее взгляд и комната вокруг канула во мрак, словно свет и солнце потушили, а женский стан остался единственным источником света. Его задушил пьянящий аромат цветочных духов, такой сладкий, словно его можно было попробовать на вкус. Взгляд больших голубых глаз в обводке пышных ресниц лишил Белозерского дара речи. Он стоял, как вкопанный, глядя на то, как тянутся вверх уголочки женских пухлых губ, украшая ангельское лицо очаровательной улыбкой. Выбеленные волосы, завитые локон к локону, светились, словно над ними был нимб. Через маленький аккуратный носик это существо вдохнуло и подняло вдохом грудь - Белозерский разучился дышать.
- Князь Белозерский Александр Васильевич, - представил его Делянов, глядя на приятеля смеющимися глазами. - А это Жанночка, прошу любить и жаловать. - Он погладил ее по плечам.
Она подняла на Дениса взгляд и молвила негромко, ласково, с каплей иронии в голосе:
- Главное любить.
Женский голос зазвенел вокруг Александра тысячами медных колокольчиков. Это был контрольный выстрел в висок в упор. Белозерский поймал себя на мысли, что перед ним самая красивая женщина, какую он когда-либо видел - и эта мысль была последней. Сердце его перестало биться. Он умер. Это было самое жестокое, самое коварное, самое беспощадное убийство на всем белом свете.
- Пожалуй, я оставлю вас, - склонив голову в вежливом поклоне, Делянов удалился, бесшумно прикрыв за собой дверь и оставив товарища на верную погибель - Белозерский так и остался стоять перед Жанной и некому было его спасти.
Теперь необходимо объяснить читателю такую реакцию молодого человека: Александр в силу обучения в корпусе в свои полные восемнадцать лет совершенно не имел опыта общения с женщинами. Ну, разве что с сестрами, но это не считается. Более того, еще ни разу в жизни он не имел возможности очутиться с женщиной наедине. Особенно с красивой женщиной. С очень красивой женщиной. Не говоря уже о более тесном общении.
А потому он стоял перед Жанной как настоящий дурак, не в силах ни упасть в обморок, ни произнести членораздельный звук. Он совершенно не знал, как себя вести, потому что его такому не учили.
Она была на три года старше Белозерского. Но работала проституткой с шестнадцати лет (впрочем, неофициально начала гораздо раньше), а потому за ее плечами стояли сотни самых разномастных богатых мужчин, которые могли позволить себе ее, прямо скажем, недешевую компанию. Она была в расцвете своей красоты, говорила на французском и итальянском совершенно свободно, играла на пианино, пела как птичка, танцевала как балерина и достигла не меньших успехов в постели. Но важнее всего перечисленного то, что для постановки угодных клиенту сцен она была обучена актерскому мастерству.
Жанна смотрела на Александра без толики стеснения, с любопытством и нескрываемым вожделением разглядывая каждую его черточку. Пауза затягивалась и становилась для нее все забавнее и забавнее. Все знают, что мужчинам интересны нетронутые женщины, как невинный, чистый плод из самого Эдема. Но мало кто знает о том, что для опытной женщины нетронутый мужчина настолько же интересен и ценен.
Не выдержав, она за три легких быстрых шага уничтожила расстояние до Саши, взяла его лицо в свои бархатные белые ладошки и, пристав на цыпочки, чтобы дотянуться, приникла к его губам своими, прикрыв пушистые реснички и задержав дыхание.
Он не заметил, как она очутилась так близко, и умер от неожиданности второй раз. Не в силах ответить чем-либо, он стоял, обомлевший, словно чучело Белозерского - бездыханный и холодный. Он ощущал эту женщину всеми органами чувств, не веря в происходящее и не чувствуя ног. Но молодое тело зачастую не спрашивает у разума, как поступать. И оно отреагировало на прикосновения нимфы моментально, стоило ей только коснуться своей жертвы, и каждое мгновение усиливало желание, напоминая, подсказывая, что именно нужно делать… И плотское желание выдернуло разум Белозерского из небытия – вдруг вернулась комната вокруг и мебель; вдруг возникло перед ним не божество, а женщина; вдруг он понял, что что-то идет не так.
- Нет, - выдохнул он, мягко отстранившись от ее губ.
- Ну, конечно-же нет, - Жанна сделал шаг назад, невинно улыбнулась, пожала плечами и тонкими белыми пальчиками аккуратно стерла влагу с уголка губ. – Ведь я беру деньги вперед.
Белозерский тряхнул головой, приходя в себя, взгляд его обрел разумность и легко рассмеялся:
- Да, но дело совсем не в этом…
- Как? – Перебила она его, надула губки и каким-то таинственным способом сделала глаза больше и влажнее. – Я пришлась вам не по вкусу?
Александр рассмеялся сильнее – теперь он был уверен, что она та самая и лучше он не найдет.
- Нет-нет, что вы, здесь-то как раз наоборот! – Поспешил он оправдаться, взял обе ее руки в свои, поднял и поцеловал одну за другой. – Просто я позвал вас для другой задачи. Сядемте, я вам объясню… - И указал на диванчик у камина.
- Так не вы мой клиент? Ну вот, вы меня огорчили, Александр Васильевич… - присаживаясь на диван.
- Не дуйтесь, милая, ваша цель на сегодня не дурней меня.
- Ни капельки?
- Ни капельки.
- Тогда ладно, тогда я вас послушаю, князь. Говорите.
Белозерский присел рядом с барышней и начал наставления, зорко глядя в глаза собеседницы и следя за ее реакцией.
- Я служу ординарцем, а мой командир, прямо скажу, очень… злой. Думается мне, ему не хватает любви и ласки, понимаете, о чем я? – Жанна очаровательно кивнула. – А мне бы хотелось… сделать его добрее. И что поможет ему лучше, чем ваше внимание и забота? Его зовут Шувалов Леонид Андреевич, он граф, офицер и хороший человек. Знаете такого? Нет? Вот и узнаете. Я дам вам адрес его квартиры. Планов на вечер он, насколько я знаю, не строил, а потому должен находиться именно там. Ваша задача – составить ему компанию на вечер со всеми… кхм… вытекающими… э… последствиями… и…
- Я поняла вас! – Жанна, обворожительно улыбаясь, сняла с Белозерского бремя перечислять все виды ее услуг, за что тот остался ей бесконечно благодарен.
- Только учтите, что граф очень робок с женщинами, вы должны быть настойчивы, очень настойчивы, иначе ничего не получится.
- Знаю таких – несчастные создания. Мне уже хочется ему помочь.
- Право слово, вы сама добродетель, Жанночка. Вы отправитесь сейчас со своей служанкой к нему. Представитесь именем Анна Алексеевна с фамилией, скажем, Голубкина – фамилия не важна! И скажете, что явились к нему по личному, очень личному делу. А когда он вас не узнает, вы должны обидеться, и объяснить что вы та самая, да-да, Анечка Алексеевна, что получали его письмо, что рады его видеть и пришли, чтобы он смог, наконец, исполнить все то, что обещал. И, не таясь, переходите к… э…
- К постели, - подсказала.
- Какая вы умница, как мне с вами повезло! Только не говорите ему, что это я вас послал. Иначе он решит, что я к нему подлизываюсь – а это совсем не так. Он сам догадается, что это я, вот увидите, и этого будет достаточно. Я хочу ему помочь и только. Вот деньги.
Он передал Жанне конверт, она открыла его и пересчитала ассигнации.
- Князь, вы очень щедры.
- Дело в том, что я не могу знать заранее, какие именно услуги могут прийтись по вкусу моему командиру...
- В таком случае я непременно верну вам излишек, Александр Васильевич. Не думайте, что моя профессия лишает людей чести.
- Что вы, мне и в голову не приходило подобное!
С каждым словом нимфы она нравилась Белозерскому все сильнее и сильнее - никак не рассчитывал он встретить этим вечером такую умную и разностороннюю барышню. Они повторили план действий еще раз, Александр описал графа Шувалова во всех красках, Жанна проявляла искреннее желание с ним встретиться и попробовать соблазнить.
- Я буду ждать вас здесь до самого утра. Если вы вернетесь слишком поздно и я буду спать - прикажите меня разбудить.
Он отпустил ее в восьмом часу вечера и вернулся в свою комнату встревоженный и радостный одновременно - в глубине его души играло то самое щекочущее чувство, когда ты уже испачкал стул преподавателя мелом и, притаившись, ждешь, когда же он на него сядет.

Отредактировано Александр Белозерский (2016-02-16 10:32:43)

Шувалов почему-то был одет в дамское платье, то самое, которое было на Жанне в момент ее знакомства с Белозерским. Губы Леонида Андреевича были накрашены красным. Сжав их бантиком как перед поцелуем, он вытягивал шею, тянулся к Белозерскому и таинственно шептал:
- Я беру деньги вперед...
И снова тянулся к нему губами. Но перед тем, как он успел поцеловать, Белозерский проснулся, вскрикнул, уронил из рук книгу и на мгновение замер с выпученными глазами, пытаясь отличить реальность от сна.
Он задремал в кресле в своей комнате, читая скучную книгу о хищных птицах. Его разбудил стук в дверь. И, когда этот стук повторился, Белозерский пришел в себя.
Оказалось, что вернулась Жанна, он приказал ее тут же привести. Стрелки на часах показали, что прошло совсем немного времени, а значит что-то не так...
Она явилась одетая в шубку, варежки и шляпку, всем своим видом провозглашая, что заглянула на секундочку и вот-вот убежит.
- Все прошло так, как вы хотели, князь. Леонид Андреевич был очень добр, ласков и нежен. Вам не о чем беспокоиться, ваш командир просто обязан стать добрее, как вы и хотели. Я пришла вернуть вам часть денег, которая не потребовалась. Вот, возьмите, и я пойду.
- И все? - Белозерский не торопился деньги принимать.
- И все.
- Не может быть.
- Ой, ну не хотите деньги брать, так и не надо, - Жанна развернулась и хотела было выйти, взялась за ручку двери и уже ее приоткрыла, но Белозерский ее опередил и с громким хлопком обратно ее затворил.
- Нет! - Воскликнул возбужденно, сверля женщину глазами. - Вы не уйдете отсюда, пока я не услышу подробностей!
Жанна вздрогнула, сделала шаг назад и замерла в испуге, не в силах что-либо сказать - слишком много страха ей пришлось испытать сегодня. Александр прочел ее чувства в глазах, и понял, что сделал что-то не так.
- Простите, - он сменил тон, не торопясь подошел к Жанне и нежно приобнял, - простите меня, я не хотел вас пугать. Знаете, у меня две сестры. Целых две, представляете? - Он снова заглянул в ее глаза, надеясь увидеть в них если не теплоту, то хотя бы игривость, но вновь увидел лишь страх, не поддающийся нежностям. - Их хоть и не учили актерскому мастерству, но актрисы еще те! Так что если вы задумали меня обмануть - даже не пробуйте, не выйдет, я все вижу в ваших глазах, а они лгать не способны. Рассказывайте, чем этот негодяй вас обидел. Ну же...
Жанна старалась не поддаваться провокации, но хватило ее ненадолго, Белозерский все-таки добился ее признания в подробностях, и признание это огорчало не только Александра Васильевича, но и саму Жанну.
- Как это могло случиться? - Спрашивал он, никак не понимая произошедшего. – Почему вы напугались? Знаете, робкие на первый взгляд зачастую оказываются дерзкими на деле. Кому, как не вам об этом знать! И кто, как не вы, к дерзости привыкли!
- Не знаю! - Едва не плача, признавалась она, дрожа. - Я растерялась...
- Допустим, - соглашался Белозерский, однако не унимался рассуждать. - Но как тогда объяснить то, что Леонид Андреевич доплачивает вам ради вашей лжи. Ради чего? Чтобы показаться хуже, чем он есть? Зачем? Я ничего не понимаю.
- Не знаю! - Повторяла Жанна, измученная допросами. - Из меня никудышная артистка, Александр Васильевич. Простите, что подвела вас.
- Ну что вы, не смейте извиняться, моя хорошая. Вы сделали все возможное, - он ободряюще погладил ее по спине и она, казалось, начала таять.
- Вы можете забрать все деньги, даже те, что дал Леонид Андреевич - я не выполнила его просьбу, я их не заслужила. А вы ему передадите и извинитесь за меня.
- Ха-ха, ну нет! Вот уж его деньги можете оставить себе в качестве компенсации.
- Тогда возьмите свои, прошу вас, иначе я буду чувствовать себя неудобно. Возьмете?
- Возьму, но только потому что вы настаиваете.
Жанна, запарившаяся уже в своих теплых одеждах, достала тот самый конверт, который не так давно получила из рук Белозерского, и протянула ему. Александр взялся за другой конец надутого от ассигнаций конверта, но от чего-то Жанна его не отпускала. Белозерский потянул конверт на себя, но дама все равно не отпускала. Он поднял брови и заинтересованно улыбнулся.
- Жанночка...
- Мы, быть может, все-таки... - Она потянула конверт на себя, неоднозначно глядя на Белозерского - немного романтично, немного игриво и совсем капельку застенчиво.
- Все-таки что? - Переспросил он, моментально заражаясь ее игривостью, и с улыбкой на губах потянул конверт с деньгами в свою сторону.
- Все-таки... - повторила, не уточняя, но и этого было достаточно, чтобы понять намерения.
- Вам так нужны деньги? - Белозерского, конечно, тронуло предложение куртизанки, однако ее алчность сжигала подчистую все его влечение, оставляя к ней лишь жалость и снисхождение. И вдруг она эти чувства прочла, словно с бумаги, опустила конверт с деньгами. Обрела серьезность - особую, печальную серьезность, которая рождается при обсуждении ее образа жизни и способа заработка. И молвила в том же печально-серьезном тоне негромко и отчасти безразлично.
- Нет, - совсем тихо, - мне не нужны ваши деньги.
Она небрежно бросила себе под ноги варежки, которые до сих пор держала, нежной рукой скользнула по затылку Белозерского, притянула его к себе и впилась в его губы с такой страстью, которую не испытывала никогда. Он, будучи необразованным в отношениях с женщиной дураком, растерялся и замер. Но на этот раз Александр последовал советам тела, а не разума: спустя несколько секунд он обмяк, прикрыл глаза и впервые в жизни ответил на поцелуй поцелуем. Рядом с варежками на пол упал конверт с деньгами - впредь никому не нужный, Белозерский сделал шаг вперед, случайно наступил на него, прижал к себе Жанну обеими руками, она едва слышно простонала ему в губы и, не отрываясь от поцелуя, скинула на пол свою шубку. Вслед за шубой полетела женская шляпка, мягко упав меж двух пар ног; звякнув пуговицами, на пол упал офицерский мундир; белая мужская рубашка; женское платье ворохом тканей упало лишь несколько минут спустя... К их ногам в тот момент упал весь мир - упал и разбился так, что его нельзя было собрать и склеить. Он исчез, он перестал существовать. Остались только он и она. И одежда между ними, которая исчезала, исчезала и исчезла совсем. Все потеряло смысл, все превратилось в абсолютный ноль, кроме двух тел, горячих и потных, которые ощущали друг друга и этим жили. Не было слов – ни единого. Не было мыслей – были инстингты. И им (а они забыли свои имена) не надо было ничего больше. Ощущать чужое дыхание кожей, пульс в вене губами, запах чужого тела и свежего пота... Находить чужие губы своими губами, вдыхать запах волос, покрывать бесконечными поцелуями. И приходить в восторг, ощущая, как на каждое твое действие чужое тело отзывается, отвечает… И совсем скоро ты уже управляешь им и собой в равной степени – знаешь, что сделать, чтобы желаемое получить. И чужое тело уже не чужое, оно уже твое наравне с твоим собственным. Это уже один организм с двумя сердцами, бьющимися в такт. Разве этого мало для жизни? Для ночи? Для минуты?

Белозерского разбудило солнце рано утром. Ночь казалась сном, беспорядочным и невероятным. Он, лежа на спине на кровати в своей комнате, распахнул глаза и воззрился на потолок. Внезапно осознал, что рядом спит женщина, мирно положив на его плечо свою белую головку. Он ощущал свое тело как новое, ему незнакомое. Оно изменилось - но чем? Загадка. Вокруг тоже все изменилось - будто до этого не было видно одного из цветов (например, красного) а теперь Белозерский его видел и все вокруг обрело совсем иные оттенки. Чудо - сказали бы вы? Любовь - ответил бы вам Белозерский.
Вещи Александра Васильевича (кроме тех, что до сих пор валялись на полу) были сложены в армейском порядке на стуле у кровати. Сменная одежда, фуражка, стек - трость с резиновым наконечником, которым Белозерский хлестал своего коня по крупу, подгоняя; все было сложено ровно и аккуратно. Он нащупал часы поверх одежды, проверил время, удостоверившись, что времени до службы еще с запасом, и начал аккуратно освобождаться от женских объятий, боясь разбудить. Жанна во сне была такой чистой и невинной, что ее хотелось целовать снова и снова. И  он целовал, едва касаясь губами ее щеки, виска, шейки, плечика... Заботливо натянул на нее одеяло, поправил лохматые волосы.
- Куда? - Вдруг спросила она таким голосом, будто не спала вовсе, и схватила Белозерского за запястье. Он опешил.
- Долг зовет, моя хорошая, - шепотом отозвался он и вновь поцеловал бархатную щечку.
- Не пущу никуда! - Еще громче и увереннее ответила Жанна, окончательно проснувшись. - Только через меня! - И захихикала так коварно, что Александру стало страшно.
Она опрокинула его на лопатки - легко, поскольку он не сопротивлялся; изящно перекинула через него стройную ножку и села на него верхом, обнаженная; небрежным кивком головы откинула волосы за спину, расправила плечи и вопросила настоятельно:
- Как зовут твоего коня?
Белозерский пытался держать дыхание, но оно сбилось в тот момент, как пред ним предстало женское обнаженное тело, которое он с жадностью изучал глазами.
- Нарцисс, - без задней мысли честно ответил он, неровно дыша.
- Хороший мальчик, - Жанна потянулась к стулу у кровати, взяла фуражку, нахлобучила ее на свои лохматые космы, и стек, который крепко сжала в правой ручке. - Слушай меня. Теперь я - твой Белозерский. А ты - мой Нарцисс.
И ткнула ему резиновым наконечником стека в шею так, что Нарцисс был вынужден послушно задрать подбородок.

Он вышел из своей комнаты только час спустя. Делянов не спал, а значит его ждала работа – ничто другое не могло поднять его в такую рань. Они пересеклись в маленькой зеленой гостиной.
- Ооо! – Рассмеялся он, увидев друга. – Кого я вижу! Хочешь вина? Не хочешь, как хочешь.
Делянов, разумеется, знал, что Жанна провела ночь в его доме в комнате Белозерского. Да и помятый вид самого офицера обо всем говорил. Денису Львовичу была откровенно смешна сложившаяся ситуация, но за друга он был не на шутку рад. Он налил себе красного вина, которое помогало ему проснуться после ночных попоек. Белозерский тем временем с каким-то странным отсутствующим взглядом сел на диван. Делянов подошел к нему и потрепал за плечо.
- Ну, что, мальчишка? Повзрослел? Рассказывай давай, не тяни! Как прошло?
Замерший Белозерский, находящийся то ли в шоке, то ли в бреду, смотрел вникуда и, казалось, не слышал слов друга. Но, помолчав, все-таки начал каким-то странным, тихим, совершенно несвойственным ему голосом:
- Денис…
- Что? – Делянов сделал глоток вина.
- Кажется, я женюсь.
Делянов поперхнулся, вино брызнуло из его рта, он закашлялся, уронил бокал, тот разбился. Белозерский вскочил на ноги и принялся хлопать его по спине. Спустя несколько секунд в гостиную влетел испуганный камердинер Делянова и тоже начал его хлопать.
- Совсем сдурел?! – Сквозь кашель вопил тот, красный от напряжения, и отпихнул от себя обоих. – Ты в своем уме вообще?! – Вроде как откашлялся. – Ты офицер, мать твою! А она!..
- Кто?!! – Внезапно для всех присутствующих перебил его Белозерский в том же наступательном тоне.
Если бы сейчас Делянов договорил фразу, то получил бы правый хук в челюсть и выбитый зуб. И он, не будучи дураком, понял это по мимической морщинке меж бровей Белозерского и его сжатом правом кулаке. А потому примирительно поднял вверх ладони и продолжил гораздо более мягко:
- Ты провел с ней всего одну ночь…
- Я люблю ее, неужели этого недостаточно!? – Снова перебил, экспрессивно махнув руками.
Делянов схватился за голову. Он знал, конечно, что Белозерский дурак, но не знал, что настолько. С этой мыслю он сделал несколько шагов по комнате, все также вцепившись обеими руками в свои волосы, и бешено соображал. Нет, никакая агрессия сейчас не поможет переубедить этого барана, а вот по лицу Делянов мог схлопотать на раз-два. Да, в кадетских корпусах не учили выбирать жен. Зато там учили чести. Это понятие было вбито гвоздями в ум Белозерского, как ему теперь было объяснить, что иногда честь – это глупо? Делянов не знал.
- Ладно! – Решился, наконец, он, и махнул на Белозерского рукой. – Черт с тобой, я не стану тебя, барана, уговаривать. Но знаешь, что, Сань… Сядь. Сядь, говорю. – Белозерский снова сел на диван, Делянов положил обе свои руки ему на плечи и склонился, приближая свое лицо к его лицу и заглянул ему в глаза. – Обещай мне, что не будешь рубить с плеча. Дай себе время подумать. Ну… Месяцок-другой. – Меж бровей Александра вновь замостилась морщинка. Делянов вздохнул и заговорил быстрее. – Думаешь, это так просто – жениться? А ты с родителями ее знаком? А ты подумал, где вы жить будете? А деньги на свадьбу у тебя есть?
- Не подумал, - Белозерский тут же смягчился, махинация Делянова удалась.
- А ты подумай, подумай. Она не убежит, никуда не денется. Ты говорил с ней о свадьбе?
- Нет.
- И не говори. Не смей. Скажешь, когда все готово будет.
Белозерский размышлял. Делянов был прав: свадьба – дело накладное и хлопотное; с родителями жених знаком не был, да он даже не знал, есть ли у его невесты родители; в конце концов, он даже не признавался ей в любви! А что, если она откажет ему? Да нет, что за вздор! Конечно, она тоже его любит, обязательно любит. Но действительно нельзя было торопиться.
- Ладно, - он кивнул головой, Делянов облегченно выдохнул.
- Слава Богу! – Воскликнул и поднял руки к потолку, затем вернулся к столу, чтобы вновь налить вина, и случайно заметил, что, оказывается, всю свою белую рубашку он забрызгал вином, кашляя. Разозлился, начал срывать с себя одежду, все ворча под нос. – Александр, черт его подери, Белозерский. И чем я, Господи, заслужил его на свою голову. Где я согрешил-то так, Господи…

Спустя два дня желание жениться сняло как рукой. Белозерский даже не вспоминал о том утреннем разговоре. Роман с Жанной закрутился. Она не брала с него денег, да он и не предлагал. Белозерский не жалел средств на подарки, вот их-то Жанна принимала с радостью. Все сделали вид, что она не проститутка, это было для каждого удобно.
Лишь однажды они заговорили о ее работе – Белозерский хотел знать, спала ли Жанна с Деляновым. Она призналась, что спала. Но перед тем, как он задушил бы ее, а затем лучшего друга, она в самой шуточной форме рассказала, какой у Делянова стручок, а потом даже попыталась показать, как он пыхтит и дергает ноздрями. Белозерский хохотал, как умалишенный. И простил Жанну, а к Делянову с тех самых пор относился с жалостью и снисхождением. Больше о ее работе они не говорили, хотя работать ей изредка все-таки приходилось.
Они проводили вечера и ночи в том же доме, хозяин был им искренне рад. Белозерский не появлялся дома, его мать ночами плакала, а отец проклинал Делянова и его дурное общество.
Любовь офицера и куртизанки была самой настоящей, самой искренней. Он обожал ее так нежно, так страстно, что был готов подарить весь мир, был готов умереть за нее, возродиться, и умереть снова, если это потребуется. А она любила его как мужа, гордилась им, восхваляла и обожествляла, словно он был вписанным в историю полководцем. Они не видели друг в друге недостатков – не могли видеть. Они были слепыми котятами, а любовь была их мамой-кошкой.
Читателю наверняка надоели философствования о любви, о ее видах и смыслах. Но здесь просто необходимо объяснить еще одну точку зрения. Искренняя интимная любовь между мужчиной и женщиной бывает двух видов: либо любовь, которая порождает вожделение; либо любовь, вожделением порожденная. Любовь первого вида достается счастливчикам; если она приводит к браку, то достигает совершенства; создается самая правильная, самая крепкая во всех смыслах семья и счастье; и любовь эта длится вечно – до гроба обоих, а затем еще очень долго живет в памяти и сердцах живущих. Любовь второго вида (вожделением порожденная) ей противоположна. Она горит, словно спичка – вспыхивает, ослепляет, сгорает, и гаснет так же скоро, как и появляется. Потому что вожделение, которое иногда очень легко спутать с влюбленностью, проходит. И черная сгоревшая спичка так и навсегда остается в сердцах обоих обугленными угольками.
Любовь Александра и Жанны, как читатель уже понял, была второго вида.
Спустя три месяца романа у Белозерского появилась сыпь, зуд, и ему пришлось идти к врачу. Это положило конец этой яркой истории в его жизни, к его собственному огорчению.
Жанну расставание расстроило не меньше – она плакала, хоть и пыталась сдержаться. Она была умной женщиной, за что заслужила особую любовь Александра. А потому никогда не строила воздушных замков и знала, что такой день настанет и он уйдет… Но все равно плакала. Даже спустя много лет перед сном пускала слезу в подушку и засыпала с горькими мыслями, которые каждый раз начинались словами «а что было бы, если…». Белозерский тоже часто вспоминал Жанну. И испытывал светлую грусть.
Финал этого романа был также неизбежен, как и его начало. Они оба это понимали. И остались двумя идиотами, которые избегали встречи друг с другом, чтобы не причинять боль себе и другому, но неустанно отслеживали судьбы, узнавая подробности через друзей. И каждая свежая новость заставляла их опускать глаза и грустить.

28.03.1835. Пятница.
Откровенно во всем запутался. Провал за провалом, еще и Жанна… Быть может, ну его, это глупое пари? Хотя деньги нужны на свадьбу. Ч-ч-черт!

В сумбурных мыслях отправился ординарец на службу, был молчалив, исполнителен и задумчив. Совсем не мог он решить, что ему делать, от того злился. Но любовь грела сердце, ему даже казалось, что от него до сих пор пахнет сладким ароматом женщины. И он улыбался. И снова злился. Ему совершенно не хотелось видеть Шувалова. К тому-же было необходимо сделать вид, будто все случилось так, как тот задумал… Но отправиться к командиру было необходимо. И в положенное время Белозерский стоял у дверей его кабинета. Он поприветствовал Леонида Андреевича как обычно, с задором и улыбкой, стараясь ни в чем не выдать внутреннего смятения.
- Хочу поблагодарить вас за вчерашний подарок. Вы очень щедры, - по обыкновению официозно молвил Шувалов. - Одного не могу понять, кому Вы хотели насолить?
- Насолить? – Белозерский улыбнулся. – А с чего вы решили, что я вообще хотел вам насолить? Испорченный мундир помните? Так вот, это мои извинения! Счастлив слышать, что они пришлись вам по вкусу, я старался! Надеюсь, теперь между нами нет обид.

Отредактировано Александр Белозерский (2016-02-27 13:45:15)

За идею спасибо новым друзьям.
События вечера описаны в эпизоде по ссылке.
Ночь с пятницы на субботу.
Белозерский собрал всю свою силу и волю в кулак. “Должен!” - повторял он себе для боевого настроя. - “Сейчас или никогда!”
Вечер в Английском Клубе и новые знакомства подарили молодому офицеру простую, как все гениальное, идею устроить в казарме пьянку и игры в карты. Если все получится, победа в споре с Деляновым будет у Белозерского в кармане. Нельзя было терять ни минуты.
Александр забежал домой и переоделся. Захватил из дома две колоды карт. Купил три штофа водки и соленых огурцов на закуску.
В казарме его по-началу приняли как врага. Подозревали, что он подослан штаб-ротмистром нарочно. Белозерский оправдался, выгородился. Соврал, что с барышней поссорился, за которой ухаживал и жениться собирался. Попросил “братцев” отвлечь и составить в компанию. Водкой он угощал безвозмездно. На картах и вовсе не настаивал - пригласил играть желающих. Но пили не все. Играло и подавно меньшинство.
Пили с горла. Бутылка описывала круг по комнате, петляла среди кроватей, и возвращалась к Белозерскому, который был уже пьян от коньяка.
- Вы что, издеваетесь? - Вопросил он, переворачивая второй пустой штоф, с горлышка которого на пол упали последние капли. - На один круг только хватает!
- Надо отправить за добавкой кого-нибудь! - Предложил кто-то.
- А кого?
- Самого младшего!
- Я не пойду! - Отозвался юнец из угла комнаты, который не пил и не играл.
Спорами и руганью нашли крайнего, отправили за новой водкой, которую вновь оплатил Белозерский.
Играть в карты начали вдвоем - среди толпы согласился на игру лишь один - розовощекий и дерзкий юноша, которого звали Пашкой.
Вист ладился так скоро и горячо, что толпа тут же раскалилась. Разбились пополам - одни помогали Пашке, другие князю. Ставка в пять копеек была настолько смешной после фиаско в Клубе, что Белозерский не боялся проигрывать и рисковал. На вторую партию собралось уже шесть человек. Ставки выросли до пятнадцати копеек с каждого. Достали вторую колоду карт, смешали ее с первой. Принесли новую партию водки. Дело пошло веселее.
На пятой (или шестой?) партии Белозерский был раздающим. И тут он не удержался от соблазна смухлевать. Не ради копеечного в прямом смысле выигрыша, нет. Но ради забавы.
С детства будучи натренированным этому трюку, Белозерский посмотрел карту с низа колоды - именно ее он вытащит в качестве козырной после раздачи. Затем, пока солдаты собирали ставки и обсуждали варианты выигрышей, выбрал из колоды несколько козырных крупных карт и ловко припрятал их в рукав мундира - их пропажу в большой колоде никто не заметит. Он раздал карты играющим с верха колоды, последнюю карту, определяющую козырную масть, достал снизу.
- Мужики, - начал он, дабы отвлечь игроков от собственных карт, которые нужно было подменить на козырные из рукава, - что я вам расскажу! Знаете, кто прошлой ночью был у Шувалова?
- Ты!
- "Белочка"!
- Министр поющих офицеров!
- Кто? Не тяни же!
- Чщ… - Белозерский дождался тишины. - Куртизанка!
- Кур-чего?
- Да шлюха, прости Господи!
- Быть не может! - Новость вызвала фурор, компания взорвалась шумными репликами.
- Я не верю.
- А это случаем не у тебя была "белочка", князь?
- Серьезно вам говорю! - К этому моменту Белозерский свои карты уже сменил на козырные. - Я сам ее к нему послал. В качестве извинений за испорченный мундир.
- Да ла-а-адно! Ну ты голова, Белозерский.
- Да что там! - Отмахнулся он и словно нечаянно обронил. - Только ушла она ни с чем.
- Что значит… ни с чем?
- А то и значит, что ничего у нее с ним не было.
- Откуда тебе знать?
- Она передо мной отчитывалась о результатах, я ведь ее заказчик.
- А почему не было? Ты на ней сэкономить решил и выбрал дурнушку? - Все расхохотались.
- Варежку закрой! Красивую я выбрал. Сам еле устоял, - нагло соврал Белозерский.
- От чего же тогда ничего не было? У Шувалова что? Не получилось?..
- Не знаю подробностей! - Именно в этот момент прервал говоривших Александр, вновь привирая. - Знаю только, что не было ничего.
Тема эта солдатам очень приглянулась, за считанные минуты они додумали причины, да так извернули и изворотили события, что Белозерский был не на шутку удивлен разбушевавшейся фантазии. Сам того не подозревая, тем самым он усвоил еще один урок - теперь он знал, как рождаются сплетни.
Пока обсуждение было в разгаре, игра шла. И, как несложно догадаться, Белозерский в пух и прах разнес оппонентов и выиграл эту партию в вист так легко и непринужденно, что все вокруг пооткрывали рты.
- Подожди-подожди, - задумчиво пробормотал Пашка, хмуря брови. - Это как так получилось? - И принялся проверять карты ставок, которые сыграли в пользу Белого.
- Мне просто повезло, - отозвался ординарец.
- Туз, снова туз, король треф. Так много козырей!?
- Будет и на твоей улице праздник.
Денежные ставки кучей мелких монет были собраны в горку посреди стола. Белозерский с довольным выражением лица потянулся к деньгам и сгреб их обеими руками, а пока тянул к себе, из рукава его мундира показался уголок карты, так небрежно спрятанной. Воцарило молчание, руки Белозерского замерли на половине пути прямо посреди стола на глазах у всех. Оправдываться было глупо. Впрочем, Белозерский и не собирался. Он лишь пожал плечами и невинно улыбнулся:
- Ой!
Пашка, озверев от ярости и водки, ринулся на него через весь стол, громя все на своем пути. Его кулак тут же прилетел в левый глаз Белозерского, оба повалились на пол, вцепившись друг в друга.
Кто-то попытался разнять их, ему тут же дали в нос, он ответил. И понесло-о-ось! Белозерский сам уже не знал, кого бьет, а кто бьет его. Но уж кого он не ожидал увидеть в казарме, так это Шувалова! Впрочем, он и не узнал его сперва - так увлечен и опьянен он был. А когда их разняли и он узнал командира - заулыбался, отирая от крови разбитую губу.

В камере он уснул почти сразу - и от усталости, и от выпитого.
- Король тре-е-еф, ха-ха-х! - Перед сном пьяно кричал он Пашке, которого по приказу командира заперли в соседней камере.
- Иди к дьяволу, Белозерский! - Огрызался он в ответ и это смешило Алекса еще сильнее.

29.03.1835. Суббота. Утро.
Дело сделано, но от чего-то я не рад этому. Нет в душе чувства удовлетворения, завершенности. Быть может, оно посетит меня, когда я услышу об увольнении лично? Надеюсь, ждать осталось недолго, ожидание убивает.

Утро далось тяжелее ночи. Все бы ничего, если бы не левый глаз, который совсем заплыл - веко открывалось только наполовину; и звенящая от похмелья голова вместе со смертельной жаждой, которую не утоляла вода.
Его разбудили, доложив о том, что Шувалова к себе требует генерал. На вопрос, причем тут Белозерский, ему сказали, что он тоже обязан быть с штаб-ротмистром.
Что ж… Так было даже интереснее - посмотреть, послушать, что скажет командир. Александр постарался себя привести в порядок, ему разрешили умыться. Правда, гематома под глазом и разбитая губа не смывались - но так даже нагляднее.
К Шувалову его отправили с конвоем. Белозерский всю дорогу сыпал шуточки о том, что они его преследуют и ухаживают, как за барышней.
Его наполняло веселье, но какое-то особенное - поверхностное, наигранное, глупое. Потому что когда смешно, тогда не страшно.
- Доброе утро, Леонид Андреевич! - Поприветствовал командира ординарец. - Мне передали - нас с вами вызывают вместе. На ковер! Будут указания? Молчать? Или, быть может, сразу во всем с порога признаться?

Отредактировано Александр Белозерский (2016-03-18 18:00:56)

Ночь с субботы на воскресенье.
План удался, деньги мои, но почему я до сих пор не рад этому?

Жанна, когда увидела разбитое лицо Белозерского, едва не лишилась чувств. Он ее утешил словами о необходимости этого поступка, рассказал о споре с Деляновым и о том, зачем нужно было устраивать попойку в казарме. Для начала Жанна его отругала. А затем обласкала, облюбила и исцеловала так, что Белозерский дал сам себе обещание получать по роже регулярно раз в неделю, чтобы снова и снова быть утешенным этой щедрой порцией женской ласки и внимания в обмен на такую ерунду, как синяк под глазом.
- Припухлость почти спала, - умозаключала Жанна, осторожно касаясь подушечками пальцев гематомы под глазом Белозерского. - Сильно болит?
- Твои прикосновения способны приносить лишь удовольствие, - ответил он, хватая женские пальчики и крепко прижимая их к своим горячим губам.
Они сидели на одном диванчике в небольшой голубой гостиной князя Делянова. Сам Денис Львович сидел через стол напротив них. Ему компанию составляла девушка, которую по имени Анна - она работала вместе с Жанной и та ее посоветовала позвать. Ее на европейский манер все звали Аннет. Вчетвером они пили вино по поводу завершения пари, мужчины курили, дамы это им позволяли.
- Готово! - Воскликнул Делянов и поднял вверх заполненный чек.
- Ура-а-а! - Закричали девушки и захлопали в ладоши.
Именной чек в сто рублей серебром на имя Александра Васильевича Белозерского был подписан князем Денисом Львовичем Деляновым и давал первому право получить указанную сумму в кассе банка, которые спишут эти деньги со счета второго. Алекс с улыбкой принял чек из рук друга и внимательно разглядел.
- Ну! - Жанна погладила его по плечу. - Теперь будет мне карликовый пудель?
- Будет, - чуть поразмыслив, ответил он.
- Ура-а-а! - Снова закричала Жанна и захлопала.
- Дама просит модную собачку, - объяснил Александр сидящим напротив собеседникам и пожал плечами.
- Поздравляю, - выдыхая дым, произнес Делянов, вновь откидываясь на спинку дивана и притягивая к себе за талию Аннет. - Честно признаться, был почти уверен в твоем фиаско - фортуна была против тебя.
- Я и сам не был уверен в победе до последнего.
- Куда потратишь выигрыш? Ну, кроме покупки щенка пуделя?
- Еще не знаю, - Белозерский небрежно бросил чек на стол перед собой и взял вместо него в руки свою недокуренную сигару. - Есть предложения?
- Разумеется! - Пустив в воздух несколько дымовых колец, Делянов вновь завел свою шарманку. - Вот как вы думаете, за чем стоит будущее? За военными? За оружием? За политикой? Это все заблуждения, скажу я вам. Истинное будущее стоит за экономикой. Пройдет лет сто или двести и во главе мира будут стоять деньги и те, кто ими управляет...
Вся эта демагогия вела к выводу пользы и необходимости сохранения и накопления капитала в ценных бумагах и на депозитарных счетах в банках. Этот монолог Белозерский слышал уже тысячу раз и даже мог повторить, используя профессиональные термины. Красивые слова и ум впечатляли дам, а Делянов мог блеснуть только знаниями экономики.
Ком тошноты подкатил к горлу Александра и он уже не мог заставлять себя улыбаться и делать вид, будто все хорошо.
- Какой он зануда, - шепнула ему на ушко Жанна, затем вновь обратила свой взор на говорившего Делянова, улыбнулась ему и закивала, натурально делая вид, будто ей интересно.
Вопреки ожиданиям Жанны Александр не ответил. Она посмотрела на него, сдвинув бровки. А он, смотря в никуда отсутствующим взглядом, лишь крепче затянулся.
- Прошу меня простить, я покину вас ненадолго, - произнес он, когда заметил, что Жанна смотрит на него; поцеловал ее в щеку, кивнул сидящим напротив, поднялся с дивана и отправился вверх по лестнице куда-то на второй этаж. Жанна нахмурилась еще сильнее.

Ему хотелось побыть одному. Было необходимо привести мысли в порядок. Надо было решать, как жить дальше. Еще неделю назад Белозерский не знал ни Шувалова, ни Жанны. А теперь они оба появились в его жизни и разгромили ее устои до самых низов.
Он не знал, куда идет. И пришел на крытую лоджию - прохладную, в ней легко дышалось, а большие окна открывали хороший вид на внутренний дворик особняка. Белозерский засунул руки в карманы брюк, запрокинул голову назад и закатил болящие глаза, глубоко вдыхая прохладную свежесть весенней ночи.
Да, в жизни получалось все не так, как в фантазиях. Будучи мальчишкой, взрослая жизнь казалась ему куда более простой. Служба родине, опасная и интересная; много денег, честно заработанных; женщина рядом, самая воспитанная и правильная, которая станет матерью его детей. А получалось все совершенно иначе.
- Думал спрятаться? - Жанна нарушила его единение, появившись на лоджии, словно кошка, беззвучно. - Не выйдет.
Он искренне улыбнулся ей, притянул к себе, крепко обнял обеими руками и со стоном смертельно уставшего человека уткнулся носом в ее бархатную шейку.
- Ты решил водить меня за нос, хитрый Белозерский. Не выйдет, нет-нет, - она нежно отстранила его от себя, не освобождаясь, впрочем, из его объятий, и взяла его лицо в обе свои ладошки. - Почему ты, душа моя, невесел? Почему ты хмурый? Признавайся немедленно, иначе укушу! - И в качестве угрозы клацнула зубами перед его носом.
Белозерский беззвучно рассмеялся - как легко было этой женщине рассмешить его. Как легко ей было его раскусить. С полувзгляда. С полумысли.
- Я не совсем честно выиграл пари, - все тем же усталым голосом признался он, грустно опустив глаза. - Я так и не добился увольнения своими силами. Я просто признался Шувалову во всем. В споре, в моем решении уйти со службы. И он пошел мне навстречу. Я попросил его подать прошение уволить меня с должности ординарца и он сделал это.
- Хм, - Жанна положила ладошки на плечи мужчины и задумалась, кусая губы. - Если Делянов узнает об этом, он опровергнет твою победу и может даже настоять не на ничьей, а на победе собственной.
- Да, - согласился Беозерский, все так же улыбаясь. - Именно поэтому ты ему ничего не расскажешь.
- Неужели? - Жанна изогнула одну бровку. - А что мне за это будет?
Алекс поднял глаза к потолку, прикидывая:
- Двадцать процентов от выигрыша?
- Дурак!
Она встрепенулась в его объятьях, Белозерский, лишь крепче прижав к себе женщину, засмеялся в этот раз в голос.
- Хорошо-хорошо! Тридцать!
- Белозерский! - Взвизгнула Жанна и хотела было стукнуть его в грудь кулачком, но он перехватил ее запястье в воздухе, дернул на себя и деспотично впился в женские губы своими губами.
Женщина в его объятьях спустя несколько секунд обмякла и они оба отдались поцелую душой и телом. Женские тонкие пальчики мягко погрузились в золотые волосы, путая их. Мужские ладони жгли кожу ее спины сквозь плотную ткань платья.
- Люблю тебя безумно, - в тысячный раз за день горячо шептал он, когда, насытившись ее губами, продолжил целовать ее личико, шейку, плечико. - Люблю... И всегда буду любить.
- Глупый, - Жанна с удовольствием позволяла себя целовать, грациозно вытягивая шею. - Не бывает вечной любви.
- Вранье, кто сказал тебе такую глупость!?
- Опыт, мой хороший. Опыт... - И грустно вздохнула.
Белозерский в ответ лишь снова поцеловал ее в губы. Спорить было бесполезно. Но Александр был прав в тот раз, как никогда. Правда, пройдет много лет до того, как он убедится в своей неспособности разлюблять и каждая дама, удостоенная любви Белозерского, навечно поселяется в его сердце, да так глубоко, что он даже при желании не сможет прогнать их ни водкой, ни временем, ни другими женщинами, хотя будет старательно пытаться.
Они насыщались поцелуем долго и страстно, более не прерывая его словами. А когда насытились, так и остались в объятьях друг друга. Жанна положила голову на мужское плечо и, теребя верхнюю пуговицу офицерского мундира, тихо заговорила:
- А ты представляешь себя без службы, Алекс? Представляешь, что не будет у тебя этого кителя, этих пуговиц. Кем ты станешь тогда? Таким, как Делянов? Занудным и глупым... Со стопкой ассигнаций вместо сердца?  Работа на бирже под его началом обогатит тебя, но разве деньги делают счастливым?
- Делают...
- Ладно, пускают делают отчасти счастливее. И Делянов, наверное, счастлив. И я с пуделем буду капельку счастливее, чем без него... Но Алекс! - Она подняла голову и заглянула ему в глаза. - В кого ты превратишься?
- Не знаю, - грустно отвечал он, опуская голову.
- Ты хочешь снять с себя эполеты и зарыться в счета, как какой-то червь. Променять службу родине на перекладывание бумажек. И ради чего? Ради легких денег, на которые ты никогда, даже за миллион миллионов, не купишь себе звание офицера! Я полюбила офицера, понимаешь? Подумай хорошенько. Реши, чего ты желаешь. Если ты хочешь оставить военную службу, то это должно быть хорошо взвешенное и обдуманное решение. Иначе ты рискуешь ошибиться и будешь сожалеть об этом всю жизнь.
Он гладил ее по голове, смотрел в потолок, слушал и думал.
- Душа моя, - после долго молчания он снова поцеловал ее. - Будь добра, оставь меня в одиночестве. Мне нужно побыть одному...
- Конечно, - поцеловав на прощание в ответ, Жанна мягко освободилась от его объятий и медленно направилась к выходу. - Подумай хорошенько, - повторила, скрываясь за дверью...

Конечно, то, что испытывал на себе Белозерский, переходя из рук в руки от одного командира к другому, было сущим кошмаром. И то, как унизительно они с ним обращались, отчасти оправдывало его желание поставить крест на военной карьере. Он думал и взвешивал решение долго и основательно, но точку в его рассуждениях поставил один простой и очевидный факт - за всю неделю Шувалов ни разу не отнесся к Белозерскому недостойно:
Он удивился от глупой запиской для генерала, простил испорченный мундир, посмеялся над подосланной проституткой, ужаснулся истинному спору между нерадивым ординарцем и его испорченным другом. Но ни разу за всю неделю он не отнесся к Белозерскому без должного уважения. Не было ни котят, ни записок любовницам, ни глупых лакейских "подай-принеси". Даже больше - Белозерский так и не получил от командира наказаний! А значит служба ординарца вполне может быть достойной, более того - легкой. А все, что случилось до этого - случайное невезение, нелюбовь бога или вовсе совпадение!
Делянов в обществе двух красивых женщин смеялся над их шутками, подливал им вина в бокалы и старался всячески веселить, пока Белозерский, являющийся душой и смехом их компании, отсутствовал. И когда хозяин дома увидел, наконец, на пороге Александра Васильевича, облегченно вздохнул - наконец-то!
- Прошу простить, я заглянул ненадолго, меня зовут неотложные дела, - тут же вновь огорчил друга Алекс.
- Это в четвертом часу ночи? - Спросил Денис, приподняв брови.
Белозерский в ответ лишь улыбнулся и пожал плечами, думая про себя, что для вопросов судьбы нет и не может быть времени суток. Затем склонился Жанне, сидящей на диване, тепло поцеловал ее в щеку на прощание и шепнул на ушко едва слышно:
- Спасибо за все, люблю тебя безумно.
- Иди же, - с улыбкой оттолкнув офицера от себя, прогнала его она, - беги, ну же!
Она, разумеется, не знала, куда именно направлялся Белозерский в такое позднее время. Но она поняла, что он торопился спасти свою судьбу.
И он, белозубо улыбаясь, развернулся, надел фуражку, застегнул китель и спустя несколько минут уже мчался по мостовой, пришпоривая своего коня.
- А это позвольте мне прибрать, - улыбаясь, произнесла Жанна, взяла со стола заполненный чек на Белозерского, аккуратно сложила его вчетверо и спрятала за рюшами скрывающего грудь корсета.

А мчался Белозерский, разумеется, к квартире Леонида Андреевича Шувалова, ведь где ему еще искать графа в четвертом часу ночи! Заявив сонной прислуге о том, что явился с вопросом жизни и смерти, Александр добился того, чтобы командира (бывшего ли?) разбудили немедленно, чтобы он его принял.
- Леонид Адреевич, это моя последняя выходка, клянусь! - Вместо приветствий начал он громко и возбужденно. В порыве чувств все слова вылетели у него из головы и его реплики со стороны могли показаться откровенной чушью. - Разрешите доложить: я осел! Я дурак, Леонид Андреевич, и я это понял! Дайте мне последний шанс - прошу вас, я вас не подведу! Дайте мне котенка! - Озираясь, словно в поисках кота. - Я его выгуляю!

Отредактировано Александр Белозерский (2016-04-25 09:49:47)