Заслышав охотничьи рожки, Лита тяжело вздохнула и отошла от окна. Ведь говорила же Денису Алексеевичу, чтобы не звал никого, а он упёрся, нельзя да нельзя! Всё у этих бар не по правде, не по совести… Цыганка криво усмехнулась, признавая, что преувеличила: если и были на свете добрые да справедливые господа, так это Бутурлины. Одна беда: они были баре и жили по-барски, не слушаясь добрых советов из-за боязни людской молвы. Да и не указ Денису шувани, девчонка одних с Катериной лет и на редкость вздорного нрава. Была бы блаженная старуха или грозная баба в три обхвата, тогда, может, и прислушался бы, а какая вера ей, по-детски обиженно дующей губы на всякое возражение? Но не такова была Лита, чтобы забыть разговор с барином, слишком легко он отмахнулся от её слов, чтобы молча проглотить небрежность, слишком большой страх взял её, когда привиделось. А уж каково стало вчера, когда, едва увидев приехавшую из Петербурга подругу, Морозова бесчувственной грудой осела в ближайший сугроб!.. Ух, как ей щёки-то растёрли, вон, царапинка рядом с левым ухом, и снега напихали за воротник, до сих пор шею холодок лижет. И на кой чёрт понесло её к Ягори, будто под руку толкнул кто да ноги в валенки вдел! Дада всё порывался нынче дома остаться, но Лита только ногой топнула и, покачав головой, отец отправился разбираться с делами, которые непременно нужно было закончить до Василицы.
Дёрнув озябшими плечами, девушка набросила кацавейку и принялась хлопотать по хозяйству. Брат задерживался, но с ним всё было в порядке; мало ли, что могло приключиться, впрочем, о том Драгомир по возвращении расскажет. В том, что всё-таки что-то случилось, Лита не сомневалась: чтобы брат не спешил домой, зная о приезде Ягори? Да быть того не может! А ведь он ещё не знает, с чего сестра в обморок падала, словно изнеженная барышня, тогда и вовсе не уезжал бы… Ковш выпал из вмиг ослабевших пальцев, и цыганка, не сдержавшись, застонала в голос:
– Да что ж это деется-то, а?
К счастью, ответить на это было некому, и, пнув для острастки опустевшее ведро, Лита осторожно, чтобы, не дай Бог, не перебить горшки ухватом, поставила их в жаркое, тёмное нутро печи. Хватит с домашних и её вчерашнего нездоровья, когда только и могла, что хлопать глазами да затравленно молчать, шарахаясь от всякой тени. Хватит, иначе родные быстрее неё с ума сойдут на хлебе и воде. Пусть и не считала себя младшая Морозова великой мастерицей кашеварить, но и повода позубоскалить никому не давала, а отравить кого могла и без ущерба для стряпни. Невелика забота: щепотку того, горсточку этого, да варить в лунном свете три ночи… Увлёкшись выдумыванием глупостей, девушка повеселела и вскоре села перебирать травяные вязанки, припасённые ещё с лета. Заведённая благодаря Хитане привычка не раз выручала её, и Лита не уставала благодарить покойную бабку за то, что выучила её заранее составлять некоторые смеси. В самом деле, лихорадка ребёнка грызть начнёт или грудная жаба опять старого Мануша прихватит – до беготни ли по дому в поисках нужной травы? А что серьёзнее да реже нужно, то в подобные этому часы обдумывается  да вспоминается. Девушка задумалась, крутя в одной руке веточку рябины, а другой перебирая мягкие, потемневшие цветы зверобоя.

У Бутурлиных – нехотя подтвердила,  Лита догадку гостьи. А большего, той и не надо было. Теперь бы только под благовидным предлогом из дома улизнуть. А если Морозова начнет страшилки какие рассказывать непременно взять ее с собой.  Уж уговаривать то звонкоголосая певунья  умела, почище других. Да и не сыщется такого дурака в округе который решился бы напасть на шувани. А, следовательно, в ее обществе и Ягори может вздохнуть свободно. А она только отдаст долг советнику и сразу же обратно.
Все рассчитала цыганочка, кроме одного.
Стоило гостье озвучить свою просьбу, как на пороге появилась  улыбающаяся чернявая голова хозяина дома.
- Куда это мы собрались? - весело осведомился он, подвигнув Ягори - может, и я чем помогу? –  Это вряд-ли скептично отметила  про себя городская. Цыган  сам не жаловал господ и не поощрял  короткого знакомства Ягори с иными господами. Так что если у него будет выбор: запереть ее в избе или сопроводить к охотникам девушка не сомневалась, что Драгомир предпочтет избу. Тем временем цыган достал из-за пазухи кулек с гостинцами, очевидно, их передал человек, по чьей милости кузнец должен был столь спешно уехать.    Драгомир стал рассказывать о  пережитых приключениях, а Лита притворно ему   пенять,  коли, она всех вылечит, то от кого впредь гостинцы будут перепадать.
В разговор брата и сестры гостья не встревала,  любила Ягори веселые перебранки младших Морозовых. Лита собрав со стола травяные вязанки, стала накрывать на стол. Накрыв стол таборная вновь обратилась к гостье: -  И ты, чаёри, не стой, дырку в полу прожжёшь.
Ягори изумленно посмотрела на таборную но перечить не посмела. Где это видано, чтобы женщины за одним столом с мужчиной сидели? Позволив, она себе такую выходку в городе ей бы непременно задали хорошую трепку.
Ягори села за стол ну не обижаться же на Литу, которая в силу своих особенностей всех держала за неразумных детей. Вот потому Ягори  без возражений и возмущения тихо юркнула к столу. Видимо с мыслями об охоте придется распрощаться, хотя бы до завтра. Так куда ты собралась? – повторил свой вопрос кузнец.
-Надобно бы мне человека одного повидать – тихо поведала городская густо покраснев избегая встречаться взглядом с хозяином дома.

Едва слышно фыркнув, Морозова послушно села за стол, поближе к чугунку с репой, и уже успела утащить обжигающе горячий ломтик, пока брат давал наставления Ягори. Эх, до чего же хорош да смешон, все девки на него заглядываются, одна беда: не по сердцу они Миреку. А вторая беда - сестрица его, сердцем злая, самой чёрной тучи мрачнее, с глазами острыми и безжалостными. Разве такую вытерпишь, если командовать начнёт? А в том, что без боя место хозяйки дома она не уступит, были уверены все, кто хоть сколько-нибудь знал шувани: даже любимый отец, всё ещё остававшийся для Литы непререкаемым авторитетом, выказывал ей столько участия и уважения, что только диву оставалось даваться. Нет, за брата в таборе любая бы пошла, но с опаской да с оглядкой на Литу: не учудит ли чего, коли золовка не понравится? Да и кому понравится в вечном страхе жить, себе и семье своей не быть хозяйкой? А о том, чтобы избавиться от пригляда любящей сестры Драгомира, и речи быть не могло: шувани - себе на уме девица, но за табор держалась крепко, а замуж идти не хотела. Пока внучка училась, сватам Хитана отказывала, а как её не стало, Лита одним-двумя хлёсткими словами всякого осаживала, пока женихи не перевелись. Ни к чему ей голову платком повязывать, когда ветер волосы ласкает, ни к чему. А дети... Дети у Мирека будут, вот их и понянчит. Они хорошие вырастут, славные, это шувани всем нутром чуяла и ошибиться никак не могла.
- ...Поди, и не уследишь за всем, когда в доме ступить негде, - Драгомир взялся за ложку, показывая, что разговор окончен. Ягори старательно не подавала вида, что не согласна ни с одним словом младшего Морозова, но Лита-то видела, что ещё чуть-чуть - и нижняя губа капризно поползёт вперёд, оттопыриваясь, словно у обиженного ребёнка. Дитя, дитятко неразумное, куда ты? Зря, что ли, отец тебя сюда отослал? Будто не помнишь ничего. Ну, не беда, напомним...
- И я не отпущу, - девушка сцепила пальцы в замок, исподлобья глядя на подругу. - Мороз по коже, как вспомню ту барыньку... Крови-то много было, чаёри? Или это мне блазнится, что всё по платью текло, пока она шею руками зажимала?
Горячо рукам, горячо, всё сильнее жжёт! Сунь их в сугроб - и растопишь снег на версту вокруг. Только толку в том нет, с талой водой на версту вокруг кровь разольётся, замарает всё, испоганит. Не жить никому здесь больше, не играть свадеб, не рожать детей, не чтить стариков. Беда идёт, след в след за Ягори крадётся, точит когти, скалит зубы... Лита опустила глаза и едва сдержала крик: с обнажённых по локоть рук капало багряным. Зажмурилась, с опаской открыла глаза и облегчённо вздохнула: в натруженных пальцах белел надкусанный кусочек репы.
Уйдёт беда, не найдёт нас, не тронет. Схоронится чаёри, не её черёд нынче, а чей - то одному Богу известно.

Устав мотыльком метаться по избе, Ягори  замерла, а потом сползла по стене на пол,  да так и осталась сидеть на карточках, прислонившись спиной к стене обхватив колени руками. Волосы темным покрывалом рассыпались по спине и плечам. Она  слышала голос Морозова, но  и не подумала вернуться обратно за стол. Драгомир не стал ее более тревожить, обратившись, с расспросами  к сестре, к той кто могла дать ему ответы на все  интересующие вопросы.
И Лита  ответила. Рассказав брату, то, о чем  думала  умолчать Огонек. Умолчать, чтобы забыться самой. Она не говорит, не вспоминает, и словно ни никакого душегуба и не было. Лучший способ спрятаться это   сильно зажмуриться и делать вид, что ничего не было, так до сего дня считала Ягори.  Так же она поступила и в этот раз, по привычке зажмурившись, отгоняя  дурные воспоминания.  Слова Литы пробудили призрачные образы,  и теперь стоило певунье закрыть глаза как перед ними стремительно проносился тот  зимний вечер у Одоевского.
Зла не держи: отец тебя нам доверил, значит, и спрос будет с Морозовых такой, какого от сотворения мира никто не знал.  – обратилась к ней таборная, закончив рассказ.
- Но не безвылазно же мне в избе сидеть – робко протестуя, пискнула из своего угла  Ягори, очнувшись от наваждений. – Так и состарится можно. Вместо ответа Лита всучила ей другую ложку взамен оброненной. Цыганочка вздохнула. Не убедили ее доводы хозяев. Но ничего, она все равно по-своему сделает, как только представится подходящий случай.